Сэр Уильям, представитель древнего аристократического рода герцогов Гамильтонов, был не первым сыном в семье и потому не стал обладателем фамильного состояния. Его мать, происходившая из семьи графов Аберкорн, была кормилицей будущего короля Георга III. Частые детские игры юного Уильяма с наследным принцем упрочили его положение в высшем свете и привели впоследствии к тому, что он занял пост посланника в Неаполе, получив рыцарский крест ордена Бани. В молодости Уильям служил в гвардии и женился на своей родственнице Екатерине Гамильтон, получившей в наследство крупное поместье в Уэльсе, которое приносило 5 тысяч фунтов стерлингов в год – очень солидную по тем временам сумму. На эти деньги и приобретались бесценные вазы и картины. Холлы и залы палаццо Сесса были украшены работами Леонардо да Винчи, Рубенса, Рембрандта, Гальса и других крупнейших художников. У первой жены сэра Уильяма было плохое здоровье, она скончалась в 1782 году.
Эмма, прежде чем стать леди Гамильтон и поверенной королевы Каролины, прошла трудный и почти невероятный путь. До сих пор весь мир знает ее как Эмму Гамильтон. Настоящее же имя этой дамы – Эми Лайон. Судьба её настолько необычна, что даже не будь на её пути Нельсона, имя Эммы Гамильтон всё равно сохранилось бы в памяти будущих поколений.
Эми Лайон родилась в семье кузнеца в деревушке Нестон, что в графстве Чешир. Рано осталась без отца и воспитывалась бабушкой. С четырнадцати лет была в услужении, а затем переехала в Лондон. Первым красоту и очарование юной Эми заметил Джеймс Грэхем, врач-самоучка, который лечил состоятельных горожан от импотенции и бесплодия в так называемом «Храме здоровья». Методика лечения была незамысловата. Вначале пациента окунали в грязевую ванну, затем отмывали и клали на «звездное ложе», расположенное между магическими магнитами. Рядом с пациентом возлежали голые девушки – «жрицы». Надо полагать, что голые девушки на пациентов действовали лучше всего. Лондонцы находили методику лечения доктора Грэхема весьма эффективной. Главной «жрицей» в этом «Храме здоровья» и была молоденькая Эми Лайон.
Однажды в «Храме здоровья» появился капитан британского флота Джон Уиллет-Пейн, известный сердцеед и приятель развратного принца Уэльского. Заплатив владельцу заведения хорошие деньги, он получил право провести ночь с главной из «жриц здоровья». Спустя некоторое время Эми наскучила Джону Пейну. Он передал ее своему другу Гарри Фезерстоунху, который успешно спускал родительское состояние, а теперь ему была нужна была красивая, веселая и не обремененная особой моралью подружка. Эми поселилась в загородном доме нового владельца, где она развлекала гостей хозяина, танцуя обнаженной на столе. Гарри не был собственником и великодушно позволял своим друзьям пользоваться благосклонностью Эми. Все было ничего, да в один прекрасный день Эми поняла, что беременна. Деваться было некуда, и она призналась в случившемся своему покровителю. Благородный покровитель был очень обижен такой черной неблагодарностью и тут же выгнал Эми из своего дома. Бедная Эми вернулась в родную деревню к бабушке, где благополучно родила девочку, которую тоже назвала Эммой. После рождения дочери она решила сменить фамилию и стала отныне Эммой Харт. Вернувшись в Лондон, Эмма отыскала одного из друзей сэра Гарри – 33-летнего Чарльза Гревилля, сына графа Уорвика. Из всех многочисленных клиентов Эммы он всегда казался ей наиболее увлеченным ею. Переговоры двух бывших любовников были недолгими, и в свои 17 лет Эмма стала содержанкой Чарльза Гревилля, с которым и прожила четыре года. Она поселилась в его особняке на Эдгвейр-Роу в Пэддингтон-Грин, а ее бабушка стала жить там же в качестве экономки. Помимо того, сэр Гревилль взял на себя все расходы, связанные с воспитанием маленькой Эммы. Пара жила довольно дружно, хотя и замкнуто.
До нашего времени дошло немало портретов Эммы, большая их часть написана как раз во время ее проживания у Гревилля. Это объясняется тем, что сэр Чарльз был дружен с известным лондонским художником Джорджем Ромни, который в общей сложности написал около пятидесяти портретов Эммы. Она стала настолько красивой, что с нее писали многочисленные портреты крупнейшие английские художники Рейнольдс, Лоуренс и Хоппер. В это время девушка жадно и усиленно училась. «И вскоре она уже выглядела бы вполне респектабельно в любом обществе», – замечает адмирал Джеймс. Но для Гревилля Эмма была всего лишь удобной хозяйкой его холостяцкого дома. В 1784 году Уильям Гамильтон приехал в Англию в отпуск. Он был дружен со своим племянником Гревиллем и часто гостил у него в доме. Здесь он познакомился с Эммой.
Почти четыре года прожила Эмили с сэром Чарльзом, родив ему троих детей. При этом так и не став его законной супругой. За это время она значительно восполнила свое образование, освоила несколько иностранных языков, научилась музицировать, петь, рисовать, впитала изысканные манеры лондонского света. Но затянувшаяся связь с проституткой стала утомлять Гревилля. Учитывая бойкий характер своей содержанки, он не без оснований опасался скандала. Поэтому Гревилль как благородный джентльмен решил пристроить Эмму в хорошие руки. Он заметил, что молодая женщина весьма нравилась его престарелому дяде сэру Уильяму Гамильтону и тот, когда бывал в гостях, всегда заглядывался на голубоглазую красавицу.
На самом деле у Гревилля были совсем другие планы. Состояния он не имел, сколотить его трудом не хотел. Поэтому для него оставался один, проторенный многими путь – жениться на богатой наследнице. В это время подвернулся подходящий объект: невеста из довольно знатной семьи с приданым в 20 тысяч фунтов стерлингов. Для реализации плана требовалось лишь одно – чтобы Эмма покинула дом Гревилля. Но выгнать ее на улицу было нельзя, поэтому племянник решил передать свою возлюбленную сэру Уильяму, который уже несколько лет вдовствовал, живя далеко от Англии. Гревилль написал в Неаполь, что поскольку дядя собирается жениться, у него есть прекрасная кандидатура. Сэр Уильям по разным причинам колебался. Племянник его убедил. Ряд аргументов «за» и некоторые возражения ввиду их непристойности здесь не приводятся, хотя эта переписка была опубликована в Англии. В конце концов, Гамильтон принял предложение племянника. По слухам, сэр Уильям в обмен на красивую женщину оплатил долги племянника.
Джек Рассел констатирует: «То, что такая сделка могла быть заключена двумя цивилизованными джентльменами, обладающими изысканными манерами, которые торговали женщиной, как лошадью, свидетельствует лишь об уровне морали тех дней». Однако события развивались не так, как хотелось бы Гревиллю. Он знал, как к нему относится Эмма, и сказать ей прямо о своих намерениях не решался. Поэтому племянник и дядя условились обмануть молодую женщину. Ей сказали, что Гамильтон приглашает ее и Гревилля погостить в Неаполь, но что вначале поедет туда Эмма в сопровождении своей матери, а затем через некоторое время к ней присоединится Гревилль.
Эмма приехала в Неаполь, сэр Уильям был воплощенная доброта и внимание, но его гостья душой оставалась в Лондоне и все время писала Гревиллю нежные письма. Шло время. Эмма все больше и больше осознавала трудность и сложность своего положения. Правда, ни Эмма, ни Гамильтон не торопили события. Наконец, 6 сентября 1791 года, когда сэр Уильям был в отпуске, они обвенчались в Мэрплстонской церкви в Лондоне. К этому времени Гамильтону исполнился 61 год, а Эмме – 26.
Семь лет прошли спокойно. Эмма быстро освоила итальянский язык и изъяснялась на нем лучше сэра Уильяма. Она успешно училась пению, драматическому искусству. Вскоре леди Гамильтон стала душой местного общества, безупречной, умной и эффектной хозяйкой в резиденции английского посла. Эмма была принята при неаполитанском дворе, хотя там и знали ее историю. И не только потому, что этот двор был славен распущенностью нравов. Причину, по которой Каролина нежно улыбалась Эмме Гамильтон, нужно искать в области политики. Всем известно, что Неаполь был уязвим с моря, а первой по мощи морской державой являлась Англия. Именно поэтому Каролина опекала леди Гамильтон, а через нее и престарелого английского посла. По мере того как увеличивалась угроза со стороны Франции, росла и дружба Каролины к Эмме. К моменту появления контр-адмирала Нельсона эти отношения уже были устойчивыми и отлаженными.
Сразу после женитьбы Гамильтон начинает настоящую «рекламную кампанию» для Эммы, стараясь создать вокруг нее ореол неотразимой и роковой красавицы, законодательницы мод и хозяйки влиятельного политического и светского салона. Эмма подходила для этой роли как нельзя лучше. Она обладала врожденной артистичностью и прекрасными манерами, умела мгновенно перевоплощаться, у нее был превосходный голос и замечательный слух. Вскоре, поняв всю силу обаяния Эммы, Гамильтон устраивает весьма оригинальные представления для избранной публики с участием своей молодой жены, во время которых она драпировалась в полупрозрачные шали и принимала красивые и даже вызывающие позы. В неаполитанском высшем свете эти представления именовали достаточно невинно – «живые картины». Действо «живых картин» было настолько смело и дерзко для того времени, что они весьма быстро достигли намеченной цели. Дом Гамильтонов стал самым известным политическим салоном Неаполя, а леди Гамильтон – самой блестящей светской львицей в королевстве.
Даже высокий ценитель женской красоты Иоганн Вольфганг фон Гёте оставил воспоминания о выступлении леди Гамильтон в своих «Итальянских путешествиях», когда с сентября 1786 года провёл почти два года в сердце Италии. После нескольких посещений замка Гамильтонов поэт записал следующее: «Рыцарь Гамильтон… нашел теперь вершину искусства и науки в красивой девушке. Он заказал для нее греческий костюм, который удивительно идет к ней; при этом она распускает волосы, берет несколько шалей и производит ряд сменяющихся поз, движений, жестов, выражений лица и т. п., так что в конце концов начинаешь думать, будто видишь все во сне. Все, что тысячи художников готовы были создать, видишь здесь готовым в движении и в поразительной сменяемости: стоя коленопреклоненно, сидя, лежа, серьезно, печально, задорно, ускользая, покаянно, угрожающе, пугливо и т. д. Одно следует за другим и вытекает из этого другого. Она умеет подобрать к каждому движению складки шалей и из одного и того же платка делает сотню головных уборов. Старый рыцарь держит в руках лампу и всей душой переживает этот спектакль».