Пластическое совершенство Эммы поразительные мимические танцы с шалями превращало ее сцене в ожившие скульптуры. Ею восхищались, пред ней преклонялись. На английского писателя Хараса Уолпола, приехавшего навестить своего друга в Неаполь, леди Гамильтон произвела неотразимое впечатление своим пением: «О! Да ведь она изумительно поет! У нее красивый, сильный голос, она прекрасно исполняет и комические, и трагические вещи… К тому же ее позы – это целый театр, где царят грация и мимика».
Интересно описание внешности Эммы, данное дамой из лондонского общества. Несомненно, леди Сент-Джордж смотрела на Эмму ревнивыми и завистливыми глазами: «…за исключением ног, которые ужасны, она хорошо сложена. У нее широкая кость, и она очень полна. Очертания ее лица прекрасны, то же можно сказать о ее голове и особенно ушах. Ее зубы несколько неровны, но достаточно белы. У нее светло-голубые глаза с коричневым пятнышком на одном из них, что хотя и является дефектом, но не умаляет ее красоты и не портит выражение ее лица. Брови и волосы… черные, внешний вид грубый. Очертание лица четко выраженное, лицо меняющееся и интересное. Ее движения в повседневной жизни неизящны, голос громкий, но не резкий».
Суждения о внешности, манерах, поведении, уме женщины всегда субъективны. Но все сходятся на том, что Эмма была очень красивой. Речь идет о той необычайной, яркой, привлекательной красоте, которой не вредили ни довольно высокий рост (Эмма была значительно выше Нельсона), ни полнота. Никто не берет под сомнение сильный и живой ум Эммы. Все согласны с тем, что она была честным человеком в отношениях со своими близкими и друзьями. Она жила с Гревиллем и любила его. Будучи женой Гамильтона, она безупречно выполняла свои обязанности, и сэр Уильям не только не имел к ней претензий, но, несомненно, гордился хозяйкой своего дома. Никто не оспаривает ее жажду знаний и способности их усваивать. Единодушно мнение о том, что она была талантливой певицей и прирожденной актрисой. Эмма обладала огромной энергией, упорством, которые позволили ей совершить невозможное – восстановить свою репутацию в глазах света. Такова была Эмма Гамильтон к осени 1798 года.
3.4. Леди Гамильтон: от нищеты – к Олимпу и обратно
Если внимательно изучить строки о леди Гамильтон, то можно с уверенностью сказать, что она счастливо и беззаботно скользила по жизни сначала как любовница Гревилля, а затем способствовала продолжению дипломатической деятельности стареющего посла в роли его супруги. Положение существенно изменилось, когда сэр Уильям познакомил её с 35-летним капитаном Нельсоном. Их встречи существенно изменились, когда изувеченный сорокалетний адмирал снова появился в Неаполе.
Чем мог привлечь изысканную Эмму «морской волк», служивший на флоте с 12 лет? Статью он не блистал: худой и щуплый, ростом ниже среднего. Он был даже ниже Эммы на 6 см. К тому же после любого перенапряжения (даже в постели с женщиной) с ним случались судороги. Как ни странно, доблестный капитан страдал от морской болезни. Но его изнутри сжигало желание славы. Честолюбивый и тщеславный Нельсон, будущая гордость Англии, весьма ценил дружбу с лордом Гамильтоном и его супругой.
Ни один из портретов Нельсона в адмиральской форме не соответствует действительности. На них он изображён розовощёким красавцем с ясными голубыми глазами. Все портреты приукрашивали оригинал. Нельсон был небольшого роста и худощав. Когда он улыбался или говорил, то можно было заметить, что у него плохие зубы. Не мог флотоводец похвастать и крепким здоровьем, а в последние годы жизни он стал даже каким-то измождением. Как пишут биографы Нельсона, «можно ли представить морского офицера ростом 164 сантиметров, щуплого телосложения, да к тому же еще страдающего морской болезнью? Пожалуй, только с большим трудом. Остается лишь догадываться, каково было самому Нельсону ловить удивленные, а порой и насмешливые взгляды современников. Злые языки поговаривали, что адмирал не снимал своего парадного мундира и орденов даже в домашней обстановке, дабы казаться себе и окружающим более значительным».
По словам очевидцев, Нельсон – это «маленькая, исковерканная фигура… с беспокойными движениями и пронзительным голосом… Недвижимый, мутный, мертвый правый глаз и пустой правый рукав, согнутый и пристегнутый под грудью, производили тягостное впечатление на тех, кто видел его впервые». Из прожитых 47 лет вице-адмирала можно точно сказать, что несколько лет пришлись на болезни и тяжкие ранения. Лечением контр-адмирала занималось не менее 25 врачей.
Люди, знавшие Нельсона, отмечают, что он всегда носил мундир со всеми наградами. Даже дома он не менял его на цивильный костюм. Это объяснялось не честолюбием или тщеславием адмирала. На самом деле адмирал Нельсон рядом со своими соратниками капитанами – с рослым красавцем Самарецем или с мощным и сильным Харди выглядел незначительным. Вот эту-то незначительность и должны были устранить многочисленные звезды и адмиральский мундир, в который был облачен щуплый моряк, «хрупкий и тонкий, как осенний лист».
Известно, что Нельсон часто всем досаждал бесконечными жалобами и нытьем. Он жаловался на холод капитану Трубриджу; на морскую болезнь – графу Сент-Винценту. Не находя сочувствия в друзьях, Нельсон поверял свою досаду леди Гамильтон, и та сочувствовала ему во всём. «Таков был Нельсон, человек двойственный и неопределенный, составленный из двух совершенно различных элементов; странное сочетание величия и слабости, человек, надоедавший Адмиралтейству своими капризами и покорявший своим именем всю Европу».
После первого знакомства с Нельсоном в сентябре 1793 года Эмма вначале просто покровительствовала своему соотечественнику, и сама не заметила, когда влюбилась. Скорее, это было платоническое чувство. Оно чем-то напоминало материнскую нежность к «хрупкому, как осенний листок», человеку. Только когда они расстались после первого визита Нельсона в Неаполь, леди Гамильтон поняла, что полюбила этого маленького человечка с храбрым сердцем. Пять лет она ждала его, писала письма, волновалась и делала, что могла, чтобы ее героя не забыли. Некоторые английские биографы Нельсона считают ее помощь несущественной. Но ведь сама Эмма только ради Нельсона терпела ухаживания короля Фердинанда и капризы королевы. Она взвалила на себя всю переписку со средиземноморским флотом Англии и выполняла обязанности шифровальщика. Леди Гамильтон было чрезвычайно обидно, что Нельсона никак не отметили за морское сражение за Корсику, в котором он был ранен и ослеп на правый глаз. Поэтому после победного сражения у Сен-Винсента Эмма лично переслала принцу Уэльскому доклад испанского адмирала о тактике Нельсона. Теперь благодаря этой информации заслуги Нельсона не замалчивались. На него посыпались награды.
Но после неудачного сражения у Тенерифа раненый Нельсон лишился правой руки и перестал быть капитаном. Для него это была катастрофа такая же, как и для самой Эммы. Унылые письма Горацио её глубоко расстраивали. Именно леди Гамильтон приложила все усилия, чтобы убедить королеву Неаполя в необходимости присутствия Нельсона на Средиземном море. После его блестящей победы при Абукире 11 сентября 1798 года благодарный и осыпаемый почестями герой появился в Неаполетанском заливе. Жалкая внешность героя производила тягостное впечатление, но только не на Эмму. Она не замечала тяжелых увечий. Даже муж и общественное мнение переставали для нее существовать. Ведь рядом был ее Горацио. Совершенно зря приписывают ей то, что она захотела погреться в лучах чужой славы. Действительно, влюбленный Нельсон способствовал ее возвышению. Именно по его представлению леди Гамильтон была награждена российским императором Павлом I Мальтийским крестом. Главное, что наконец-то она полюбила и ей отвечали взаимностью. Всю свою нерастраченную нежность она перенесла на Горацио. Здоровье адмирала было для нее важнее мнения и современников, и потомков.
Слухи о связи Горацио с «какой-то неаполитанкой» достигли мисс Нельсон. Это сильно ее встревожило. Она была готова приехать в Неаполь. Вот как реагировала Эмма на эти события: «Сколько еще времени продлится мое счастье? Если приедет та, которая имеет право на тебя… тогда моя любовь останется одинокой и мое сердце умрет под опадающей листвой…» Нельсон запретил жене приезжать, но и задерживаться в Неаполе из-за ухудшавшейся политической ситуации было невозможно.
Проницательный лорд Гамильтон делал вид, что ни о чем не догадывается. Он предпочитал быть слепым на оба глаза, так как знал, что присутствие контр-адмирала в Неаполе означало безопасность всего королевства, да и его собственную тоже. Между тем Нельсон словно прирос к леди Гамильтон. Он иногда даже игнорировал приказы под предлогом охраны презираемой им королевской семьи, лишь бы остаться рядом с любимой. Нельсону действительно пришлось вывозить их величества с домочадцами, приближенными и со всеми сокровищами из Неаполя в Палермо, а затем возвращать обратно. Теперь все прощают герою, возведенному королём Георгом III в сан пэра с титулом «барона Нельсона Нильского и Бернем-Торпского». Пользуясь этим титулом, он затянул свое пребывание в Неаполе почти на два года.
Неаполь, или, точнее, Королевство обеих Сицилий, был главной ареной деятельности Нельсона в эти годы. Географическое положение Королевства обеих Сицилий делало это государство желанным союзником для Англии в ее борьбе против Франции. Для самого Неаполя Великобритания была естественным союзником, флот которой мог бы защитить в случае нужды длинную береговую линию Королевства от нападения французов. Господствовать Нельсону приходилось в бурное время. Едва появившись в Неаполе, Нельсон сразу же начал организовывать выступление неаполитанских войск. У него была директива Адмиралтейства защищать Королевство обеих Сицилий, и поэтому его поступки в принципе соответствовали поставленным перед ним задачам. Из доклада Нельсона Адмиралтейству после осмотра 30-тысячной армии неаполитанцев для обороны королевства: «Насколько я разбираюсь в этих вопросах, я согласен, что лучшей армии нельзя себе представить».