се приказы по русскому морскому ведомству министр отдавал на французском языке, поскольку русским владел очень слабо. Именно этот тип проходимца был впоследствии многократно сатирически изображен Салтыковым-Щедриным в образе французского эмигранта маркиза «Сакре Коэна-соломенные ножки».
Маркиз Иван Иванович де Траверсе (Жан Батист Прево де Сансак, маркиз де Траверсе) официально зачислен на русскую службу в мае 1791 года в чине капитана генерал-майорского ранга, причислен к гребному флоту на Балтийском море. С 10 июля 1791 года – контр-адмирал, а в 1794 году возглавил Гребную эскадру на Балтике. В 1797 году в чине вице-адмирала стал начальником Роченсальмского порта, а с 1801 года – адмирал. Столь быстрый карьерный рост объясняется тем, что он был высоко ценим императором Павлом I, с которым познакомился, когда тот был еще наследником престола.
С 1802 года – главный командир портов Чёрного моря и военный губернатор Севастополя и Николаева. Траверсе составил проект застройки Севастополя, который в то время не был реализован из-за отсутствия средств. Во время Русско-турецкой войны 1806–1812 годов он был начальником обороны Крыма и Тамани. Организовал морскую экспедицию к Анапе против горцев, укрепил побережье Чёрного моря.
Что интересно, в 1807 году Наполеон предложил де Траверсе вернуться на службу во французский флот на любых условиях, но получил отказ. Долгие 18 лет он возглавлял различные морские ведомства. И все эти годы военный флот приходил в упадок. Только Балтийский флот проводил рутинные учения в восточной части Финского залива, получившей ироничное название «Маркизова лужа».
Бедность ассигнуемых (по указанию императора) Морскому ведомству денежных средств сказалась прежде всего на численном составе флота, обреченном на гниение. Старые корабли не ремонтировались и разрушались. Новые корабли хотя и строились, но не посылались в море. Экономили даже на вооружении: в 1810 году, кроме нескольких транспортов, переделанных в военные, уже ни один корабль или фрегат не вооружался.
Адмирал Российского флота де Траверсе (1754–1831), командующий Черноморским флотом, губернатор Севастополя и Николаева (1802 год), морской министр России 12 лет (1809–1821)
С апреля 1812 года офицерам флота вменялось в обязанность на собственные деньги приобретать навигационные инструменты: секстанты, октанты и подзорные трубы. А в июле того же года Траверсе получил царский указ, в соответствии с которым приостанавливалось все корабельное строительство, по какому бы ведомству оно ни проводилось.
И всё же, несмотря на скудность финансирования, совершались многочисленные кругосветные плавания. При императоре Александре I было совершено 21 кругосветное плавание. В 1819 году для географических исследований в полярных морях обоих полушарий были предприняты одновременно две такие экспедиции. Первая под начальством контр-адмирала Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева на шлюпах «Восток» и «Мирный» отправилась в Южное полярное море, чтобы проникнуть как можно ближе к Южному полюсу. Но сплошные непроходимые льды каждый раз ставили ей непреодолимые преграды, и экспедиция в 1821 году вынуждена была возвратиться. И всё же она внесла значительный вклад в географические познания об Антарктике. Вторая экспедиция под начальством М. Н. Васильева на шлюпках «Открытие» и «Благонамеренный» искала проход через Берингов пролив в Атлантический океан, но ледовые торосы ей помешали.
Глубоко обиженный и болезненно затронутый пренебрежением к флоту вообще и явным забвением его заслуг в частности, Ушаков еще четыре года оставался на службе. Находясь в столице, Ф. Ф. Ушаков, как и раньше, занимался благотворительностью – это стало чертой его характера. Причем сам адмирал часто применял слово «вспомоществование», и это не случайно: для офицера оказаться подшефным у благотворителей считалось унизительным. Поэтому для военных обществ использовался термин «вспомоществование» – содействие, оказание помощи, а не подачки, не милостыня.
Но прежде, чем остановиться на личности Ф. Ф. Ушакова более подробно, следует отметить, что он был человеком обеспеченным. Годовое адмиральское жалованье и столовые деньги составляли 7200 рублей. Весьма крупные суммы Ушаков получил как командующий объединенной русско-турецкой эскадрой; его доля только в стоимости захваченных французских портов с товарами составила в рублях свыше 30 тысяч. Часть денег Ушаков положил под проценты в кассу Санкт-Петербургского опекунского совета. В столице адмирал жил в собственном доме, находившемся в 4-й части Измайловского полка, и вел скромную холостяцкую жизнь, исключавшую какие-либо излишества.
Следует отметить, что заслуги адмирала перед государством в период Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. были отмечены достаточно щедро. Так, за победы в этой войне Ушаков был награжден не только ранее упомянутыми орденами, но и крупными земельными наделами с крепостными. После присвоения ему в апреле чина контр-адмирала по ордеру князя Г. А. Потёмкина-Таврического от 31 декабря 1789 года получил два участка. Первый – в балке у Георгиевского монастыря в деревне Дуванково площадью примерно 1450 га. Вот как Ушаков описал свою «дачу»: «…при оной лощине между каменными горами удобной земли, обросшей кустарником не более двенадцати или пятнадцати десятин, где, расчищая, завожу я вновь садик». Второй участок находился на Северной стороне у самого Севастополя в районе деревни Учкуй – площадью в 2100 га. За победу у острова Тендра ему было положено 500 крестьян Могилевской губернии в вечное и потомственное пользование; за победу у мыса Калиакрия – 200 крестьян с землей в Тамбовской губернии.
Внушительно выглядят крупные призовые деньги, полученные Ушаковым в ходе средиземноморской кампании. Еще около 3 тысяч фунтов стерлингов он получил из суммы, выплаченной англичанами за линейный корабль «Леандр», который выторговал Нельсон в момент, когда это судно попало к русским после штурма Корфу. Но даже в зените славы Федор Федорович Ушаков продолжал жить скромно, без излишеств. Из положенных ему по чину десяти денщиков не имел ни одного. Заботился о нем старый камердинер Федор, знавший Ушакова еще мальчиком.
Турки, удерживаемые Ушаковым от насилия и разбоев, жаловались на командующего соединенной русско-турецкой эскадры в Константинополь, что он якобы присваивает себе трофеи. Но он отвечал: «Противу чести моей ни все сокровища в мире меня не обольстят, и я их не желаю и не ищу… один рубль, от монаршей руки полученный, почитаю я превосходнейшим всякой драгоценности, неправильно получаемой». Вынужденный уйти в отставку, Федор Федорович не изменил своим правилам: по-прежнему жил скромно, довольствуясь малым, и чутко откликался на просьбы нуждающихся и проблемы, с которыми сталкивалось Отечество, вступившее в период затяжных войн.
После ухода Н. С. Мордвинова в конце декабря 1802 год с поста министра морских сил в отставку, где он находился три с половиной месяца, Ушаков передвинулся на самую верхнюю ступеньку флотской иерархической лестницы. Его имя стало первым в списке адмиралов отечественного флота. Время от времени его, в соответствии с придворными церемониальными правилами, приглашали в числе других лиц 1-го и 2-го классов на торжественные приемы и званые обеды в царские дворцы: Зимний, Таврический, а летом – в Петергофский. Только за 1804 год таких приглашений было десять, а на следующий – семь. Однако ни служба, ни приёмы не приносили адмиралу удовлетворения. Не видя ни смысла в такой службе, ни перспектив, Ушаков в декабре 1806 года подал прошение об отставке, сославшись на то, что «при старости лет своих отягощен телесною и душевною болезнию и опасается по слабости здоровья быть в тягость службе».
Император не стал отклонять прошение, и 17 января 1807 года последовало высочайшее повеление: «Балтийского флота адмирал Ушаков по прошению за болезнью увольняется от службы с ношением мундира и с полным жалованьем». В июле того же года Ушаков в возрасте 62 лет получил на руки указ Адмиралтейств-коллегии с изложением его служебных и боевых заслуг. Теперь уж ничто, кроме воспоминаний, не связывало заслуженного адмирала с флотом, которому он отдал 46 лет беззаветного служения.
Хотя большая часть имений и недвижимости Ушакова находилась в Крыму, для жительства он избрал свое тамбовское имение, так как невыносимо тяжко было находиться в Севастополе, будучи практически никем. Скромная усадьба в селе Алексеевка Темниковского уезда – каменный двухэтажный дом «монастырской архитектуры», кирпичная конюшня, деревянный каретный сарай, погреб с ледником, большой фруктовый сад, огород стали прибежищем последних десяти лет его жизни. В 1812 году за ним числилось только 118 крепостных крестьян мужского пола. Не имея своей семьи, он содержал живших при нем двух осиротевших племянников и племянницу.
Как видно, строение на фотографии мало походит на дом адмирала. Видимо, в двадцатые годы оно превратилось в «барак» для обездоленных. Зато теперь, выехав за 15 километров от города Темниково, что находится в 150 км от Саранска – столицы Мордовии, можно оказаться в той самой Алексеевке. Усадьбы давно нет, есть только памятная стела имени Ушакова. Вокруг благочестивые волжские пейзажи. Дышится здесь так же хорошо, как и несколько веков назад.
Личная жизнь флотоводца сложилась не так удачно, как его карьера. Достоверно известно, что Федор Федорович не был женат и не имел детей. Адмирал посвятил всего себя службе Отечеству и никогда об этом не жалел.
Благотворительная деятельность Федора Федоровича Ушакова носила ярко выраженный бескорыстный характер и была направлена в первую очередь на оказание помощи государству и людям в решении актуальных проблем. Адмирал Ушаков оставался «государственником» до конца своих дней, а его личный пример и высокая требовательность к офицерам, от которых он требовал неусыпной заботы о нуждах «морских служителей», способствовали формированию гуманистических традиций в российском флоте.
Даже в зените славы Федор Федорович Ушаков продолжал жить скромно, без излишеств. Из положенных ему по чину десяти денщиков не имел ни одного. Заботился о нем старый камердинер Федор, знавший Ушакова еще мальчиком.