– В той крепости, куда мы поедем? – Да.
Шоссе Е411 Брюссель-Люксембург в это время было свободным, и спортивная машина Ги, явно нарушая ограничения скорости, неслась по гладкому асфальту, обгоняя солидные трейлеры, идущие гуськом по правой полосе, шустрые пикапы, то и дело выскакивающие и сворачивающие с трассы, да степенные семейные машины, меланхолично идущие посредине. Вдоль шоссе навстречу майскому солнцу тянулась ярко-зеленая трава, казалось, она просто лоснится от набранной силы. То и дело за окнами машины мелькали фермы. Вокруг аккуратных домиков обычно паслась пара десятков упитанных буренок. Сытые и важные, они меланхолично пережевывали траву, всем своим видом показывая, кто тут хозяин. Удивительно голубое небо манило вдаль. Было хорошо. Перед съездом номер 22 машина притормозила и плавно скатилась по дуге на однополосную дорогу.
Саша опустила стекло и высунула руку навстречу ветру. Ласковый, теплый он обтекал пальцы и тугой струей проникал в рукав пиджака, словно вода. Они проехали мимо трактора, который, прежде чем въехать на асфальт с поля, покорно стоял в решетчатой ванне и ждал, пока водитель омоет из шланга колеса от налипшей грязи.
– Ну, как у нас в России, – промелькнула в голове у Саши грустная шутка.
Она поймала на себе вопросительный взгляд Ги, но жестом показала, чтобы тот не беспокоился. Ей было приятно ехать в хорошей машине по чистым дорогам аккуратной маленькой страны, которая воевала не меньше ее многострадальной родины, но нашла в себе силы и здравый смысл более не призывать к новым революциям, а спокойно трудиться. Каждый день, с раннего утра.
– Ой, что это? – Саша показала рукой на сияющий ярким алым цветом пригорок.
– Маки, – снисходительно улыбнулся Ги.
– Маки? Давай остановимся. Я никогда не видела столько маков.
Машина мягко притормозила и остановилась на обочине. Они вышли. Тишину нарушали только песни невидимых птиц. Покатый склон большого холма был усеян алыми маками. Густой яркий ковер. Он живо отзывался на едва уловимое колебание воздуха, отчего рисунок ковра менял оттенки красного цвета. Будто невидимая кисть широкими густыми мазками пробегалась по огромному холсту, останавливалась, оценивая сделанное, и пробовала еще. Ковер казался таким живым, что хотелось зачерпнуть его ладонями и поднести к лицу. Закрыв глаза, вдохнуть его нежный аромат или даже напиться.
– Не смотри, пожалуйста, – умоляюще произнесла Саша. Она подошла к машине и открыла дверцу. Скинула деловой пиджак, потом села боком на сиденье. Сняла туфли. Затем – колготки и спрятала их в сумочку. Раскинув руки, побежала по маковому полю босиком. Ги бросился вдогонку. Саша приподняла узкую юбку, и ее белые ноги так стремительно замелькали на алом фоне, что догнать уже было невозможно. После тщетных попыток он сдался и, рывком скинув пиджак, бросил его на алые маки. Крикнув что-то вроде «э-эх», Ги повалился навзничь, оставив на пиджаке подле себя место для Саши.
Он лежал, тяжело дыша после бега, и смотрел через закрытые веки на солнце. Она тихо подкралась и села на коленки рядом. Сделав вид, что не слышал этого, Ги ожидал. Саша пощекотала его, проведя сорванным стебельком по лицу. Он надул щеки и смешно подергал крыльями носа, словно кролик. Когда стебелек коснулся его губ, Ги обиженно засопел и вытянул их для поцелуя. Она наклонилась к нему. Их губы встретились. Горячие, мягкие, жадные. Саша вновь ощутила едва различимый среди макового поля запах мужчины. Отчего-то она знала, что этот запах предназначался для нее. Он приятно обволакивал, манил, кружил голову желанием. Она знала, что с удовольствием просыпалась бы в постели рядом с таким мужчиной. Не открывая глаз, вдыхала бы этот аромат каждое утро, и это бы ей не надоедало. Ги осторожно потянул ее к себе. Она приблизилась еще, и он ощутил прикосновение упругой груди. Их сердца забились чаще, потом замерли, будто прислушиваясь. То ли это ветерок пробежал по лугу, то ли мысли и чувства смешались от нахлынувших эмоций, создавая иллюзию полета.
Саша мягко отстранилась и легла рядом, положив голову на его руку.
– Мне в детстве очень нравились маки, – тихо произнесла она, будто доверяя какую-то особенную тайну.
– Мне тоже.
– Но такого огромного поля я никогда не видела. Так захотелось пробежаться босиком… Мы не сильно хулиганим?
– Нет. В Валлонии очень много маков. Это самая настоящая родина маков.
– Правда? – они рассмеялись.
– Знаешь, мне сейчас очень хорошо, – призналась Саша. – Просто удивительно.
– Мне тоже.
– Я буду потом вспоминать эти маки. Особенно зимой.
– Когда Москву заметет снегом по самые маковки?
– Да, – задумчиво ответила Саша.
– Мне будет сниться маков цвет, что я в глазах твоих увидел, что я любил и ненавидел, мне будет сниться много лет. Поблекнут радости побед, и боль утрат с годами сгинет, и старость медленно обнимет, но будет сниться маков цвет.
– Ой, как здорово! Еще.
– На полке, в толстом фолианте хранится аленький цветок, случайно Вы его найдите, среди страниц он одинок. Иссохла плоть его былая, но цвет он все же сохранил, и Вам расскажет, не скрывая, что, как и я, он Вас любил.
– Боже, – Саша прижала руки к груди и закрыла глаза, – я сейчас заплачу.
– В походах дальних, на чужбине я помню маков цвет весной, он душу греет и поныне и в стужу, и в глуши лесной. Средь хаоса и злодеяний, где смерть костлявая с косой, храню среди воспоминаний то утро с маковой росой.
Она нежно прильнула к нему, доверительно положив голову на широкую мужскую грудь. Узкая рука с длинными пальцами, едва касаясь, скользила по тонкой рубашке. Осторожно. Изучающее. Саша впервые так откровенно ласкала едва знакомого мужчину. Она прислушивалась к своим чувствам, пытаясь понять, что же происходит. Ей было приятно быть с этим человеком наедине. Слушать его голос, ощущать его аромат, неожиданно узнать, что у него тренированное тело: рельефные мышцы четко проступали под тонкой тканью. Александра вспомнила, как он ел в ресторане, и созналась себе, что ей было бы приятно готовить для него. Ждать длинными вечерами и потом встречать в прихожей, когда его улыбка и смех наполнят дом, словно во всех комнатах сразу включат свет. Да не собралась ли она за него замуж? Такие красавчики не бывают одинокими.
– Ты женат? – неожиданно спросила она.
– Разведен, – тихо выдохнул Ги. – Почти два года.
Ее сердце радостно застучало, и она зарылась в складки его рубашки, чтобы он не видел ее наивной улыбки. В жизни любой женщины бывают счастливые моменты, которые так глубоко отпечатываются в ее сердце, что она готова будет потом годами терпеть любые испытания, находя для этого силы в своих воспоминаниях.
– А кто обещал мне показать оригинал картины? – Саша вскочила, увлекая за собой Гийома. – Или ты все придумал, чтобы обмануть наивную русскую?
– Нет, – он пытался догнать ее. – Клянусь белым плащом. Все – правда.
Но Александра уже неслась к машине, только стройные еще незагорелые ноги мелькали из-под неприлично высоко поднятой юбки делового костюма.
– Это, что, заброшенная крепость? – с удивлением произнесла Александра, разглядывая показавшиеся из-за небольшой рощи округлые башни старого здания.
– Нет, вполне обитаемая, – развеял ее сомнения Ги. – Просто частное владение, и сюда не пускают туристов.
– А почему дорога грунтовая, а не асфальт?
– Чтобы не докучали любопытные, – он загадочно улыбнулся. – Под этой «грунтовой» дорогой подушка не хуже, чем на автобане, и покрыта серой гранитной крошкой из Германии, и петляет специально, чтобы замок не был виден с шоссе. Полуразрушенный загон перед замком тоже дизайнерский замысел. Покой в наше время дорого стоит. Особенно в центре Европы.
– Но нам никто не встретился по дороге, и около здания никого нет.
– Зато нас давно заметили.
– И пустят внутрь?
– Я рассчитываю на отличный обед. Рафаэль – великий мастер по этой части.
– Рафаэль. Кто это?
– Раф – управляющий в «Лаво-де-Санте-Анн». Милейший человек.
– А кому принадлежит замок?
– О, это один богатый американец. У Герта с ним давние деловые связи. У нас в Валлонии он появляется редко, и мы сегодня будем единственными гостями.
– Значит, все устроил Герт?
– Алекс, мне такие вещи не по карману. Я лишь попросил на денек золотой ключик. Мы ведь хорошие ребята и не будем портить картины.
– Картины?
– Толстый американец держит в замке свою коллекцию. У богатых свои причуды.
Они помолчали. Саша с любопытством разглядывала огромное поле с яркой сочной зеленой травой, посредине которого стоял старый замок. Узкая проселочная дорога, огибая край рощи, петляя, вела к безлюдному на первый взгляд зданию. Чуть поодаль блестело зеркало небольшого продолговатого пруда, широкой дугой огибающего угловую башню. Было удивительно тихо и безлюдно. Высокие серые стены замка лишь изредка проглядывали узкими окнами. Крутые скаты черной крыши только на башнях были украшены маленькими шпилями. Не было ни флага или еще чего-то, что хоть как-то смогло бы оживить мрачное здание. Ни одной машины в округе, ни животинки, ни человека.
– Замок был построен около 1450 года, – пояснил Ги. – Когда-то это была настоящая крепость, глубокий ров с водой из притока реки Маас, подъемный мост, толстые стены, бойницы на башнях, во внутреннем дворе глубокий колодец и огромные подвалы с припасами на целое войско. С тех пор здание несколько раз разрушали и перестраивали.
– Вообще-то вид унылый. Как здесь можно жить!
– Это только с дороги такое впечатление. С другой стороны к пруду тянется маленький парк.
– Правда? – они улыбнулись и замолчали.
Шурша по мелкой гранитной крошке, машина медленно подкатила к массивным деревянным воротам, окованным широкими металлическими лентами. На удивление бесшумно и плавно они поднялись вверх, освобождая дорогу во внутренний двор замка. Ги остановил машину под большим навесом, где свободно могли разместиться пять-шесть лимузинов. Дверца распахнулась, и кто-то протянул Саше руку в белоснежной перчатке, помогая выйти их машины.