– Но все это не отменяет моего вопроса. Видимо, моим отцом был слабый самец. Но волчица матери предпочла его альфе бурых! – упрямо гнула я свое.
– Почему ты так решила? – удивился Андрей.
– Про вопрос?
– Про слабого самца. Я тебе советую выяснить о нем все, что сумеешь, – очень серьезно, вглядываясь в мои глаза, заметил Андрей. – И о силе его судить по твоим способностям слишком поспешно. Всякое бывает. И у пары сильных волков может родиться слабый щенок – так нередко бывает. Иначе иерархии, структуры стаи не было бы. В любом случае, не зная ничего о том, как и почему все случилось, судить об этом сложно.
– А он?.. – с затаенной надеждой попыталась спросить я.
– Не знаю, – понял меня белый. – Жив или нет, где и почему никогда не пытался встретиться с тобой – не знаю. Начни с матери, она должна обладать этой информацией. Но, повторюсь, не будь слишком легковерной.
– Ты и маму мою обвинить готов? – возмутилась я.
– Она виновата, бесспорно! – уверенный кивок. – И во многом. Но я полагаю, есть обстоятельства, вынудившие ее так поступать.
Подумав о маме, решила пока Андрею о договоренности по поводу нашей встречи не говорить. Слишком это личное. Но вот то, о чем она предупреждала, выяснить я должна.
– А если все пойдет по плохому сценарию? Если бои подстрекнут звериные инстинкты и мы не совладаем с нашими волками? – прошептала я, отводя взгляд.
Добровольский покачал головой, словно отказываясь верить в такую возможность.
– Наша задача этого не допустить. И тут нам обоим важно предпринять усилия. Ты про пилюли не забудь, если волчицу сдержать не можешь. Я постараюсь справиться. И будем надеяться, что от вязки удержимся, а если нет – что потомство не появится.
Я вздохнула.
– Если же совсем по-плохому все сложится – я вас заберу к белым. Оставлять бурым такой козырь права не имею, – его ответ лишь подтвердил и мои худшие опасения, и мамины прогнозы.
– Будешь нас защищать? – уставившись на свои сцепленные ладони, негромко уточнила я.
– Да. Но я не хотел бы подобного. Слишком много спорных моментов возникнет, появись у нас щенок. Возможно, именно этого и добиваются Фирсановы.
Меня передернуло. Могу ли я доверять хотя бы маме? Ведь и она меня подталкивает к этому же.
Молча обдумывая услышанное, отправилась мыться и собираться на учебу. Эту неделю дохожу, а начало следующей придется пропустить: оборотень просто не отпустит. Всего несколько дней отделяют нас от первого серьезного испытания.
Глава 12Андрей
Пока возвращались в поселок бурых, все старался придумать, как помочь Елене справиться с неминуемым разочарованием. Она еще явно не осознала масштабности своих проблем и необходимости коренным образом изменить собственную жизнь. Мне же картина была ясна. И девушку было жалко. Именно мое появление запустило всю эту цепочку перемен. Опасных для ее жизни перемен. Ей предстояло сделать немало горьких открытий, и справиться с этим она могла лишь сама. Был и у меня когда-то в жизни такой момент, поэтому очень хотелось ее поддержать. Да и волк тревожно поскуливал внутри, опасаясь за понравившуюся самку.
Вот только как поддержать, не нанеся при этом смертельной обиды? Помочь так, чтобы это не выглядело унизительным снисхождением?
«Девочка определенно с чувством собственного достоинства и вряд ли станет рыдать на моей груди, скорее до последнего постарается держать все в себе. Пока не достигнет предела своего терпения», – кое-что о Елене Фирсановой я уже понял.
Вот только при ее самоконтроле достижение этого предела грозит срывом, стихийным оборотом и скверными последствиями. Мне ли не знать, как это бывает… Но сейчас попытаюсь отвлечь. Хотя бы игрой. И буду использовать втемную, подводя к тому, что нужно мне.
«Поступать адекватно и здравомысляще она сейчас не способна. Твердая рука тут не повредит», – убеждал я себя.
Попытался вразумить ее призывом к звериному восприятию случившегося. Ну погиб волк и погиб, зачем винить в этом себя? Не помогло – она уже закрылась в своей «скорлупе». Оставалось только одно – заставить ее сорваться сейчас. Это лучше, чем стихийный всплеск после череды глубоких разочарований. А они будут. Значит, она должна научиться переживать их.
И лучше вдали от… семьи, если их можно так назвать. В принципе, я имел намерение изолировать Елену от них прямо сегодня. Даже без ее согласия. Данное ей обещание не влиять на нее силой альфы я изначально был намерен соблюдать лишь в рамках собственных интересов. И в любой момент, не будь у меня иной возможности, готов был ее принудить поступить так, как необходимо мне.
Я бы ее и в клан бурых не повез – после откровенной попытки уничтожения, но обязан был уведомить Фирсанова о том, что согласно данному мне праву принимаю на себя заботы о бурой, дать ему понять, что буду защищать ее. «Старый шакал» в долгу не остался, откровенно ткнув меня носом в тот факт, что право это было временным и Лена вернется под его «опеку». Впрочем, он не знал еще о моем «сюрпризе».
Да и ее мать была для меня загадкой. Необъяснимое, с моей точки зрения, поведение для волчицы. Материнский инстинкт, инстинкт защиты потомства должен преобладать над связью с парой. Тут же наблюдалось обратное, заставив меня предположить какую-то причину. Необходимо выяснить эту причину, и проще всего сделать это через Елену.
Задача по переселению бурой представлялась мне простой. Главное, всеми правдами и неправдами заманить ее в новую квартиру, а уж оттуда не выпущу, пока не добьюсь согласия там поселиться. Пусть пока и временно. Так легче привыкать, оставляя себе мифический шанс отыграть все назад. Мне-то было ясно, что это уже невозможно. Но Лене еще предстояло прийти к этому пониманию. Самостоятельно. Иначе она так и не сможет перестроить свою жизнь, будет всегда оглядываться на тех, кто предаст, не задумываясь.
Трудный у нее период. И от его исхода зависит все ее будущее.
И поддержать, кроме меня, некому. Вот только примет ли она мою поддержку? Скорее, к своему другу-человеку кинется! Его навязчивый запах Елена приносила на себе каждый день, возвращаясь с учебы, не оставляя у меня сомнений, что они продолжают тесно общаться.
«Не на пользу ей это. Надо бы разузнать о парне!» – наметил для себя еще одну цель.
Но в данный конкретный момент задача была одна – максимально отвлечь бурую. Переключить ее внимание на что угодно, только бы не дать погрузиться в «мировую скорбь», а такая вероятность явно зрела в ее душе. Придется балагурить, быть примером обаяния и… всячески ее дразнить. Важно заставить выплеснуть из себя гнев, боль и разочарование.
«Буду жилеткой. Нет, хуже – мальчиком для битья!» – что поразительно, мой зверь на подобную унизительную роль был согласен. Кажется, впервые в жизни.
И слегка напоить девушку было неплохой идеей. Об этом я позаботился заблаговременно, еще накануне днем, полагая, что пригодится – отметить новоселье. Неожиданностью для меня стало удовлетворение, испытанное мною во время этой игры «в болтовню ни о чем». Стойкость, проявленная ею, явное желание перебороть себя вызывали невольное уважение.
«Может быть, зверь ее и слаб, но вот наличие характера отрицать невозможно!» – с удивлением вынужден был признать я, наблюдая за Еленой.
И все у меня получилось, отвлечь девушку удалось. Так мне казалось до момента, когда она, шумно дыша от сдерживаемого негодования, причины которого я не понял, появилась из душа. И как появилась! Обычно волчицы в спальне увивались вокруг меня, имея на себе минимум одежды, чаще вообще ограничиваясь волосами. Фирсанова же прошлепала босыми и еще ранее привлекшими к себе мое внимание ногами в направлении кровати, облачившись в футболку! Причем, как отметил я, бросив в направлении Лены быстрый взгляд и заметив плавное колыхание материи на груди, на голое тело. Уж лучше бы ничего не надевала, а так – только раззадорила мою фантазию.
При этом она явно меньше всего рассчитывала на подобную реакцию, еле сдерживая свое недовольство. Что стряслось?
Решив не обострять обстановку – если меня не раздражать и не переходить дорогу, я совсем не конфликтный! – молча подхватил отобранную для сна одежду и по примеру Лены пошел в душ. Что характерно, бурая мой маневр проигнорировала, устроившись под одеялом и повернувшись ко мне спиной. Вот и пойми этих женщин! Вечно чем-то недовольны! Но это лучше, чем самобичевание и укоры совести.
Радовался я рано. Под покровом ночи, оставшись один на один с собственными мыслями, Елена все же сорвалась. Поняв по сбившемуся дыханию, что она плачет, решил подождать и дать ей возможность излить свою боль хотя бы таким образом. Старательно изображал спящего, не позволяя даже чуткому звериному слуху уловить фальшь в размеренном ритме моего дыхания. Ждал долго, почти до рассвета, когда наконец тихие всхлипы, приглушенные подушкой, стали утихать. Спустя еще немного времени решился озвучить вполне закономерную мысль:
– Бывает, что все кажется хуже, чем есть на самом деле.
Сейчас она этого, может, и не оценит, но я надеялся, что ростки здравомыслия дадут всходы, позволив более уверенно смотреть в завтрашний день.
– Надо просто взглянуть на ситуацию с другой стороны. Когда судишь только по своим впечатлениям, можно упустить что-то важное и не осознать, что происходящее – как раз благо, а не крах.
Вряд ли она поверит мне сейчас, но когда-нибудь поймет, насколько я прав.
К моему удивлению, Лена нашла в себе силы заговорить, стремясь найти ответы на мучившие ее вопросы. Время для разговора пришло. Бурая, пусть и сама еще не осознав, пережила чувство потери, смирилась с этим фактом – семья была чужой. И настал миг, когда можно уже подкрепить это ее интуитивное ощущение реальностью.
«Она справится!» – с неожиданной гордостью подумал я о Лене.
Неожиданно и приятно было обнаружить в невольной компаньонке вызывающую уважение силу духа и волю к жизни. Я и сам этим грешил. Бурая была достойным партнером. Такая не станет обузой, наоборот – попытается помочь, разделив с тобой ношу ответственности. Я умел ценить подобные качества. Хотя в женщинах встречал их редко.