обязаны. Понимаете, мы обязаны наконец вмешаться!
— Обязаны? С какой стати, черт побери?
— Мой друг пастор Нимеллер сказал мне однажды: «Когда к власти пришли фашисты и начали хватать коммунистов, я не стал вмешиваться. Я не был коммунистом. Когда они вошли во вкус и начали хватать социал-демократов, я не стал вмешиваться. Какое мне дело до социалистов. Когда они стали хватать евреев, я по-прежнему не вмешивался. Я не еврей. А когда они пришли и схватили меня, не осталось никого, кто был бы способен вмешаться». Вот что рассказал мне однажды Нимеллер. Я этого никогда не забуду, и я собираюсь…
Зазвонил телефон. Вестен снял трубку.
— Да. Она здесь. Секундочку. — Он посмотрел на Норму. — Тебя!
— Кто?
— Узнаешь.
Измененный мужской голос с металлическими нотками, с некоторых пор ей отлично знакомый, проговорил:
— Здравствуйте, фрау Десмонд.
— Откуда вам известно…
— Нам все известно, фрау Десмонд. — Голос звучал ровно, без каких-либо модуляций, словно искусственный голос компьютера. — Вы у господина Вестена. Вместе с доктором Барски и криминальоберратом Сондерсеном. У вас сегодня встреча с другом господина Вестена. О встрече господин министр договорился заблаговременно. Однако теперь господин Сондерсен, очевидно, не желает выпускать вас из отеля — после того что произошло в церкви. Вполне понятно. И обоснованно. Человека, с которым вас и доктора Барски намерен познакомить господин Вестен, зовут Ларс Беллман. Он швед, сорока двух лет, у него свой институт в Стокгольме, однако он чуть больше года работает над какой-то темой в Берлине. Беллман — один из самых тонких конфликтологов в мире. Спросите господина Вестена, не ошибся ли я в чем?
Мужчины подошли поближе к Норме.
— С кем вы говорите? — спросил Сондерсен.
— Человек с искаженным голосом, который уже дважды звонил мне, — ответила Норма.
— Чего он хочет? — спросил Вестен.
— Чтобы я спросила тебя, действительно ли Ларс Беллман — один из самых тонких конфликтологов в мире.
— Постарайтесь затянуть разговор как можно дольше, — прошептал Сондерсен. — Я попытаюсь определить, откуда этот тип говорит, — и побежал к аппарату в спальне.
Норма проговорила в трубку:
— Хотите, господин Вестен вам сам скажет?
— Нет, не хочу, — послышались металлические нотки искаженного мужского голоса. — Мне так или иначе предстоит с ним побеседовать. Но лишь после разговора с вами. И господину Сондерсену я тоже скажу пару слов. Ведь это он посоветовал вам затянуть разговор со мной подольше, чтобы он разнюхал, откуда я говорю? Скажите ему: он никогда не узнает. Все, что ему следует знать, он услышит сейчас от меня.
Вестен хотел было взять трубку у Нормы, но та лишь покачала головой.
— Господин Ларс Беллман живет в Берлине по адресу: Далем, Им-Дол, двести тридцать четыре.
Из соседней комнаты вышел Сондерсен.
— Все верно, — сказала Норма в трубку.
— Вот видите. Нам, разумеется, известно обо всем, что в последнее время обсуждали господа Вестен и Беллман.
— Теперь мне понятно, почему вы сделали попытку убить его в церкви Поминовения.
— Никакой такой попытки мы не делали, — ответил ей голос из трубки. — И убить должны были не только господина Вестена.
— То есть?..
— То есть вас, господина Вестена и доктора Барски. Вам, само собой, ясно, что вы имеете дело с двумя конкурирующими группами, которые преследуют общую цель.
— Какую именно?
— Вы скоро догадаетесь какую, фрау Десмонд. Очень скоро.
— Что он говорит? — нетерпеливо спросил Сондерсен.
— Пусть господин Сондерсен наберется терпения и даст мне договорить до конца, — донеслось из трубки. — Дойдет дело и до него, я все ему объясню. То же относится и к господину Вестену. Передайте обоим господам, что я их слышу.
Норма отошла от телефонного столика, и достаточно громко, чтобы ее услышал и незримый собеседник на другом конце провода, повторила его слова.
— Спасибо, — поблагодарил ее тот. — Убить хотели вас троих. Равно как и господина Беллмана. Таким образом противная сторона — к превеликому сожалению, шайка фанатиков и изуверов — хотела воспрепятствовать тому, чтобы сведения, известные господину Беллману и Вестену, дошли до кого-нибудь еще. Мы же знаем: господин Беллман составил подробный отчет обо всем том, что выяснилось во время их с господином Вестеном встреч в Вашингтоне и Москве. Отчет этот хранится в Стокгольме в банковском сейфе. И если с господином Беллманом что-нибудь случится, отчет станет достоянием газет всего мира. Господин Беллман застраховал свою жизнь примерно так же, как и вы, госпожа Десмонд. И по этой причине с его головы тоже не должно упасть ни единого волоска. Совсем недавно — как и после покушения на вас — мы дали это понять нашим конкурентам. Нет ничего хуже, чем иметь дело с фанатиками…
Зазвонил телефон в спальне.
— Звонит другой аппарат, — подсказал ей голос из трубки. — Это люди Сондерсена. Они сообщат ему, что им не удалось выяснить, откуда я говорю.
А Сондерсен в спальне уже положил трубку, сокрушенно покачав головой.
— Как я уже упоминал, — продолжал голос, — противная сторона признала, что действует безответственно. Мы в нашей популярности не заинтересованы. Однако сейчас наступил такой момент, когда мы не станем возражать, чтобы вы получили более полную информацию о сложившемся положении. Более полную, но не всю. Требования, которые мы предъявили профессору Беллману, остаются в силе. Однако все по порядку. Поверьте мне, я говорю с вами сейчас от имени обеих групп — и я объясню еще господам Вестену и Сондерсену мои побудительные мотивы, — вы можете ехать к господину Беллману, абсолютно ни о чем не тревожась. Вам ничто не угрожает. И ничего с вами не случится. Конечно, мы не в состоянии всякий раз подметать грязь за нашими конкурентами. И поэтому мы вынуждены были дать им сегодня наглядный урок. Монахиню, которая стреляла в вас сегодня в церкви Поминовения, ваши охранники ранили в правое бедро. Это вы знаете.
— Знаю.
— А вот чего вы не знаете: эта монахиня не только не была монахиней, но и женщиной. Это был мужчина! Посоветуйте господину Сондерсену послать людей на Лассенштрассе, одиннадцать. Там припаркован «мерседес-220» красного цвета. Пусть откроют багажник. В нем они найдут «монахиню» мужского пола. Скажу заранее: в висок ей попала пуля из «вальтера ПП» калибра семь шестьдесят пять. Это и есть наглядный урок. И если угодно, — сдержанный смешок, — доказательство нашей доброй воли. А теперь дайте мне господина Сондерсена, фрау Десмонд. Всего хорошего.
Норма протянула трубку сыщику.
Сондерсен слушал молча. Лишь иногда произносил «да» или «немедленно». Наконец передал трубку Вестену. Вызвал по «уоки-токи» три патрульные машины.
— Поезжайте в Грюневальд на Лассенштрассе, одиннадцать. Если обнаружите там красный «мерседес-220» с номером, — он назвал номер, — немедленно сообщите. И ничего в машине не трогайте. Не касайтесь ее вообще!
Вестен слушал неизвестного, не произнося ни слова, пока не положил трубку и не сел.
— Этот тип ничего не выдумывает? — спросил Сондерсен.
— Все сходится, — махнул рукой Вестен. — Мне он даже поименно назвал людей, с которыми мы с Беллманом встречались в Москве и Вашингтоне. Профессионал высшего класса. А я не сомневался, что в этой чудовищной истории столкнусь с профессионалами самого высокого уровня. Правда, я рассчитывал, что они будут и по ту, и по эту сторону. Господин Сондерсен, сегодня вы узнаете намного больше, чем раньше. Вы заключили соглашение с фрау Десмонд. Когда она сегодня вечером передаст вам содержание нашей беседы с Ларсом Беллманом, для вас прояснятся темные пока взаимосвязи. Господин Сондерсен, я умоляю вас: позвольте нам встретиться с Беллманом! Он действительно знает больше, чем я, и принять нас троих может только сегодня. Завтра рано утром он улетает в Пекин — по следам этой же истории… Откладывать на потом мы не вправе! Мы обязаны переговорить с ним сегодня, — Вестен сильно повысил голос, он тяжело дышал.
Норма с удивлением уставилась на него: никогда прежде она не видела своего друга в таком волнении. Барски с Сондерсеном тоже испугались.
— Вы сказали только что «чудовищная история», — заметил криминальоберрат. — Это и впрямь так?
— Ничего более чудовищного я в жизни не слышал, — Вестену удалось овладеть собой.
— О чем идет речь? — спросил Сондерсен.
— О будущем всего мира. Об очень близком будущем, — тихо проговорил Вестен. — И поймите, именно поэтому мы обязаны вмешаться, обязаны. Пусть остается хоть слабая искорка надежды. Она не должна погаснуть, наш долг — бороться за это. И если кто в состоянии бороться, то это Норма, которая напишет, доктор Барски, непосредственный участник событий, которого судьба в самое ближайшее время поставит перед выбором чрезвычайной важности… и я с несколькими моими старыми друзьями. Может быть — может быть! — мне удастся подвигнуть их вмешаться. И еще вы, господин оберрат, и еще — вы!
— Все это звучит несколько апокалиптично, — сказал Сондерсен.
— А это и есть Апокалипсис. Неподдельный, — ответил ему старик.
31
Все так и уставились на него.
И снова зазвонил телефон. Трубку снял Вестен.
— Слушаю. Один момент, — сказал он и поднял глаза на Норму — Это твои, только что прилетели из Гамбурга.
— Алло, Франциска! — обрадовалась та. — Как вы быстро, вот здорово! Пожалуйста, подождите меня в холле! Я пока не знаю, что мы предпримем. Я вам сразу позвоню… Да, да, скоро… Спасибо, — и положила трубку.
Несколько секунд спустя из «уоки-токи» послышался мужской голос:
— «Мерседес» на месте, господин криминальоберрат. Все сходится: и марка, и цвет, и номер.
— Перекройте улицу! Вызовите дежурные машины! Жителей ближайших домов на всякий случай эвакуируйте. А вдруг нам устроили ловушку, западню? Вдруг в багажнике бомба? Или, к примеру, убитый?
— Убитый?