— Я уезжаю завтра в Бонн, — говорит Вестен.
— А я в Висбаден.
Криминальоберрат ФКВ наклоняется вперед и обхватывает голову руками.
— Вы устали, — говорит Вестен. — Вы выдохлись, вы растеряны, вы в отчаянии.
Сондерсен выпрямляется.
— С чего вы взяли? — говорит он. — Я свеж, я отдохнул, я в форме и абсолютно уверен, что мы раскроем преступление и предотвратим возможную катастрофу.
Никто с ним не соглашается, но никто и не возражает.
— Ну ладно, — машет рукой Сондерсен. — Это я сделал маленькую попытку развеселить вас. Но вы не хотите, чтобы вас развеселили.
В комнате Барски горел неоновый свет: за окном почти совсем стемнело. По стеклу хлестали дождевые струи, сверкали молнии и гремел гром. На Гамбург обрушилась непогода. Еще во время полета они заметили вдали грозовые тучи. Когда самолет сел, в здании аэровокзала на Норму и Барски с самыми разными вопросами набросились встречавшие — друзья и журналисты. Прибывшие придерживались опубликованной в «Гамбургер альгемайне» версии пресс-секретаря ФКВ…
— А зачем вы вообще летали в Берлин? — спросил Хольстен.
— Из-за Ели: она участвовала в детской дискуссии в церкви Поминовения, — сказал Барски.
— А Вестен?
— Он оказался в Берлине с нами и хотел на этой дискуссии присутствовать. Вот и пошел.
— Ты не врешь? — усомнился Хольстен.
— Не веришь мне, что ли?
— Верю, — сказал Хольстен. — Конечно верю. Всегда и во всем. И все тебе верят. Что бы ты ни сказал.
— Послушай, Харальд, ты думаешь, тебя обманывают? Думаешь, обманывают, да? Неужели кто-то из вас так считает? Ну давайте, выкладывайте! Я хочу услышать это!
— Да успокойся ты, Ян! — сказал Эли Каплан. — Не обращай внимания на этого сукиного кота Харальда с его идиотскими выходками. Ладно, начинай наконец. Так. Зачем ты пригласил нас? — Он принялся раскуривать трубку.
— Здесь присутствует фрау Десмонд, — проговорил Сасаки, поправляя очки. — Ян сказал, что отныне она как бы член нашей группы, что мы можем абсолютно доверять ей. Сказанное при ней дальше не уйдет.
— Совершенно справедливо, Так.
— Вы хотите, чтобы я ушла? — спросила Норма.
— Нет, оставайтесь здесь, — сказал Барски. — Я за вас поручился. Этого довольно. Пока что руководитель группы — я.
Японец почему-то смутился.
— Ты не рассердишься, Ян?
— Хочешь в чем-то покаяться? — вопросом на вопрос ответил Барски.
— Нет, я только хотел сказать… Налей Александре большую рюмку коньяку. Ты ведь знаешь: она ужасно боится грозы…
Англичанка с тщательно зачесанными назад волосами сидела бледная и явно нервничала. При каждом раскате грома и вспышке молнии вздрагивала. Все тучи собрались, казалось, над крышей их института.
Барски достал из стенного шкафа бутылку «Реми Мартэн» и коньячный бокал, который налил до половины.
— Глотни! — Он протянул бокал Александре.
— Спасибо, — и она одним махом выпила весь коньяк. — Мне стыдно, правда, — сказала она. — Но ничего не попишешь! В любую грозу я пугаюсь до полусмерти. Налей-ка мне еще. Вот, теперь сойдет.
— Начинай, Так! — напомнил Барски.
— С тех пор как бедный Том в апреле заболел, мы постоянно ищем вакцину против этого проклятого вируса, — и Так повернулся к Норме. — Мы работаем по совместному плану, но каждый сам по себе.
Норма кивнула.
— За одним исключением: я в своей области по совместному плану не работал, — сказал японец. — Точнее говоря, я работал не только по этому плану. Я работал и по плану — и по методической концепции Тома.
Кабинет осветила яркая вспышка молнии. И тут же громыхнуло — словно бомба разорвалась. Александра провела ладонью по лицу.
— Том умер, — сказал Каплан. — Что за чушь ты несешь?
— Никакую не чушь, — ответил японец. — Том работой загнал себя до смерти, верно? Причем в последнее время он занимался исключительно своей методической концепцией. Мы беседовали с ним по переговорному устройству в стеклянной стене, иногда часами. Мы все навещали Тома. Чтобы он не чувствовал себя изгоем. Раньше мы с ним сотрудничали особенно тесно. Ну и в инфекционном отделении я его одного не оставлял. Могу сказать вам прямо: весь ход его мысли, вся его концепция — это не просто фантастика, это гениально!
— И ты ею воспользовался? — спросил Хольстен.
— Да.
— А нам ни слова? Даже Яну ни полслова?
— Да.
— Почему, черт побери?
— Дурацкий вопрос, Харальд, — сказала Александра. Неприязнь к Хольстену заставила ее забыть о страхе перед непогодой. — Потому что методическая концепция бедного Тома была, очевидно, лучше того, что придумали мы. Потому что Так рассчитывал в одиночку — и первым! — получить спасительную вакцину!
— Это противоречит всем правилам коллегиальности, — сказал Хольстен.
Нерв под правым глазом у него снова дрожит, подумала Норма.
— Ах, Харальд, — проговорил молодой израильтянин и слабо улыбнулся.
— Что, что, что такое «ах, Харальд!»?
— Получи ты возможность вырваться вперед с помощью методики Тома, упустил бы ты ее?
— Какая наглость! — возмутился Хольстен. — Я не воспользовался бы ею ни при каких обстоятельствах! Мы — одна команда. Мы работаем вместе. И если добьемся успеха, это будет наш общий успех.
— Глупости! — сказал Каплан. — Каждый из нас мечтает стать первым. Каждый из нас честолюбив. Во всем мире так. Ты согласен со мной, Ян?
По-прежнему гремел гром и сверкали молнии, дождь лил стеной, но постепенно небо светлело. Небесная канцелярия смилостивилась.
Они разговаривают на чересчур повышенных тонах, подумала Норма. Орут друг на друга. Нет, никакая они не команда. Может быть, раньше были. Прежде чем узнали, что один из них — предатель. С той поры с командой покончено. Не раньше, чем с той поры.
— Я считаю, надо дать Таку высказаться до конца, — сказал Барски. — Итак, ты начал работать по методике Тома.
— По его идее, да. И по его записям. Я простерилизовал их в шлюзе, тайком унес с собой, сделал фотокопии и положил на место. После его смерти я поступил таким же образом со всеми его бумагами, которых мне недоставало. И наряду с этим работал по нашей общей программе. Все мои отчеты — у Яна.
— А другая программа? По концепции Тома? — спросил Хольстен. — Ее ты тоже заложил в компьютер?
— Попытаюсь объяснить вам смысл вопроса, — обратился к Норме Барски. — У каждого из нас на рабочем месте стоит компьютер-терминал. И все характеристики, формулы и результаты опытов закладываются в него. Отсюда с помощью автоматического кода они переводятся на главный компьютер, который собирает всю информацию на одну плату. Получить информацию может только тот, кто знает код главного компьютера. У всех остальных подхода к накопленной информации нет. Две другие дискеты мы держим в банковском сейфе — на случай непредвиденной катастрофы!
Норма кивнула.
— Я спросил, где результаты твоей работы и материалы по вакцине? Передал ты их на главный компьютер? — допытывался Хольстен.
— Нет, — ответил японец.
— Значит, они пока на дискете в твоем терминале, Так? — спросил Барски.
— Да.
— Где она?
— Я дам тебе ее. Сейчас же. Я не упоминал о ней до тех пор, пока работал по методике Тома. — И узкие глаза Такахито засияли. — Мне кажется, я нашел!
— Нашел… вакцину? — Каплан вынул трубку изо рта.
— Да, Эли. То есть… я так думаю. Во всяком случае, Сузи, Коко, Аннибелла, Рози и целая компания других, которым я впрыснул вакцину, к вирусу невосприимчивы. Да, это я докажу со стопроцентной гарантией. Я испробовал все известные на сегодняшний день способы прививок — без малейших положительных показателей. А в контрольной группе, где вакцина не впрыскивалась, все симптомы заболевания налицо. И у Микки, и у Джилла, у Марлен, Мутценбахера, Магдалены — у всех до одного.
— Не может этого быть! — проговорил Хольстен, тяжело дыша.
Японец пожал плечами.
— Пойдемте в мою лабораторию! Сами убедитесь.
Каплан встал и поклонился, чем явно озадачил Такахито.
— Эли, ты что? — спросил японец.
— Я преклоняюсь перед тобой, дурачина, — сказал Каплан. — Поздравляю! Браво!
— Марлен, Джилл, Сузи, Коко, Рози — кто это? — спросила Норма.
— Мышки, — ответил Барски. — У нас в лаборатории полным-полно подопытных мышек и морских свинок. Мы однажды здорово выпили на работе и дали всем им имена. И еще окрасили спинки. Ты говоришь, Так, в опытах на животных — успех стопроцентный?
— Стопроцентный, Ян! — Сасаки был настолько взволнован, что начал заикаться. — Аб-со-лют-но стопроцентный. Том своего добился. Это он до всего додумался. А я только работал по его записям. Решение проблемы нашел Том!
Заговорили все разом, перебивая друг друга. А дождь почти утих, и небо посветлело еще больше.
Они нашли вирус, подумала Норма. А теперь, похоже, и вакцину против него. С ними будет покончено. Но, кроме Яна, никто этого не знает. И еще они не знают, что покончено будет не только с ними, но с половиной человечества. Нет, подумала, я опять ошиблась! Один из них все-таки знает. И знает точно. Кто он? Кто предатель?
2
Барски встал и, выключив неоновый свет, сказал:
— У тебя все данные осмотра, Так? Все до единого, по всем пунктам?
— Я ждал до тех пор, пока не соберу все. Вчера я получил последние. И хотел сегодня вам доложить. Я ждал только твоего возвращения, Ян.
— Хорошо, пойдемте все к Таку, — предложил Барски.
Он не подает виду, подумала Норма, он ничем себя не выдал. Говорит и ведет себя как обычно. Предатель читать мысли не умеет. Предателю неизвестно, что знает Ян, что знаю я, Вестен и Сондерсен. Или все-таки?.. О Боже, подумала она, откуда мне известно, что знает и чего не знает предатель. Этого не может знать никто. Все возможно.
— Поздравляю, Так! — Барски пожал японцу руку, улыбнулся, похлопал по плечу. — Ты молодчина! Добился своего!
— Это заслуга Тома, — сказал Сасаки. — Тома!
Том мертв, подумала Норма. Тому хорошо. Вот еще один, кому повезло. В сущности, счастливы только мертвые. Счастливы мертвецы, и проклят мир. Нет, подумала она. Не мир проклят, прокляты живущие.