– не наш калибр. Нам и смысла нет с Самойловыми пытаться породниться – мы, хоть и графы, как они, но масштаб несопоставим, слишком разный размах деятельности. Ты же их дворец видел? Ну, а выводы сделал? Сравни с нашим особняком – так, хижина на фоне купеческого дома. Да и у Дениса Александровича Самойлова амбиции непомерные, он свою дочь княгиней видит, и, думаю, имея такие деньжищи, сможет её в княжескую семью пристроить. И даже если бы вдруг возник вопрос о твоём браке с Виолеттой, то ни её, ни твоё мнение никого бы не интересовало – решать главам родов. Так что тебе не Виолетте надо было преданность доказывать, избивая каждого, на кого она капризно пальчиком указывала, а чем-то серьёзным проявить себя перед главой рода – Денисом Александровичем. Ну, это на будущее тебе, чтобы подумать мог на досуге.
– Герман, по Косте действия такие, – продолжил глава рода. – Завтра он вылетает в Архангельск. Я брату позвоню, он из Северодвинска пришлёт машину, заберёт его. До конца учебного года внук будет учиться там, оттуда же поступит в Питер, в Морскую академию. По окончанию – минимум один контракт службы на флоте. А потом посмотрим.
Москва. Аэропорт Шереметьево.
Понятно, что я кругом прав и побитые не заинтересованы в том, чтобы предавать огласке инцидент – они же понимают, что расследование выведет на них самих и выглядеть они в этой ситуации будут не очень. Но раз до графа Литвинова информация дошла, и он захотел встретиться с представителем рода, к которому я сейчас принадлежу, то делу вполне могут дать ход и не понятно, как всё повернётся в этом случае: граф – он и в Африке граф. Так что я волновался и звонок от Геннадия Алексеевича ждал с нетерпением, и когда он раздался, извинился и отошёл сторону от ребят: – Слушаю Вас, Геннадий Алексеевич.
– Андрей, всё отлично. Граф Леонард Эдуардович Литвинов полностью признал вину своего рода в незаконности планирования и проведении нападения на тебя в конце августа, а также в том, что в сегодняшнем инциденте возле ювелирной мастерской, охранники его рода и его внук Константин напали на тебя первыми. Он также посчитал правильными твои действия по самостоятельному поиску и наказанию виновных. В ближайшие дни юристы родов это всё положат на бумагу, параллельно будут идти разговоры о вире с рода Литвиновых. Так что можешь отдыхать спокойно.
Геннадий Алексеевич передаёт привет сыновьям, прощается, отбивает вызов. Я облегчённо вздыхаю: в Новый год – с чистой совестью. Проблема, которая тяготила меня четыре месяца, благополучно разрешилась. Хотя, может, и не совсем благополучно: вот подсунет Литвинов какую-нибудь проблемную собственность – и появится у меня новая головная боль. Придётся изучать льноводство или изготовление сыров. Или вообще – добычу икры из лягушек для поставки оной во Францию.
Возвращаюсь к нашей толпе. Которая реально, по мере приближения рейса, из группы превращается в толпу. Когда мы приехали в Шереметьево, здесь уже находились братья Окиновы – Семён и Церен, и Игорь Воронцов: все трое в парадной суворовской форме; нарядные, как новогодние ёлки – с аксельбантами и в белых перчатках, и во всяких армейских блестюшках. Потом подъехали курсанты князь Максим Анохин, Борис Глебович Перлов и примкнувший к ним гражданский, ещё один Анохин – Мирон.
Сложнее всех пришлось Борису Кошечкину – он, кроме Перловых, никого не знал и в процессе представления его князьям, было видно, что он стушевался.
Однако княжичи вели себя по-дружески, Боря владел тем же армейским сленгом, что и они; да и то, что его отец – Герой России и преподаватель академии, на отношении к нему сказывалось. Так что мы стояли, трепались, курсанты и суворовцы со смехом рассказывали, как они накануне сдавали экзамены: чёткий подход к экзаменатору и уверенная громкая речь гарантировали удовлетворительную оценку.
Естественно, каждый небольшой рассказ сопровождался смехом, юморными подколами и обещанием в будущем использовать наиболее «продвинутые» технологии сдачи экзаменов.
В паузе между разговорами слышу тонкий девчачий голос из-за спины: – Ваше императорское высочество, Ваши светлости, Вы позволите Вас на минуту отвлечь?
Разворачиваемся. Рядом стоят две девочки… Девушки… В форме Смольного института – какие же красавицы! Мягкая улыбка, нежный взгляд. Белые, с голубой отделкой шубки. Белая шапочка и такие же перчатки.
Неформальный руководитель нашей группы, Максим Анохин, широко улыбнувшись, ответил: – Добрый день, красавицы. Вы ошиблись. Императорские высочества живут в Кремле.
Девушки растерянно переглядываются, свечками приседают и та, что пониже ростом, кивает в мою сторону и произносит: – Мы приняли Вас за его императорское высочество цесаревича Александра Владимировича Романова.
Ребята улыбаются, но не комментируют.
Отвечаю: – Вы ошиблись. Я из простолюдинов, Андрей Андреевич Первозванов. Проживаю в городе Владимире.
Девушки слегка улыбаются, согласно кивают, снова приседают. Та, что повыше, слегка тянет подружку за рукав, но та упрямо произносит: – А с Андреем Первозвановым сфотографироваться можно?
– С такими красавицами честь сфотографироваться для любого парня. Думаю, мои друзья с удовольствием составят нам компанию.
Ребята срываются, окружают девушек. Под шуточки про длинные ресницы, мешающие обзору и волшебную предновогоднюю атмосферу, достаём смартфоны и делаем селфи с разных ракурсов.
***
Встав на горизонтальный эскалатор, уносивший их из зала, воспитанницы Смольного института смогли выдохнуть.
– Наташка, ты когда-нибудь влетишь со своими неожиданными инициативами, что и тебе всыплют, и мне достанется!
– Ну, всё же нормально прошло, побеседовали с юной аристократией, сфотографировались!
– Ты ошиблась. Нашим родам могли предъявить и чем бы всё закончилось?
– Ни в чём я не ошиблась. Это – цесаревич!
– Но он же сказал…
– Если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», – не верь глазам своим! * Просто его императорское высочество Александр Владимирович изволит путешествовать инкогнито. Ты видела в какую шапку одет этот «простолюдин»? Из баргузинского соболя. Это – самый дорогой мех. И, кстати, очень подходит к его кофейно-коричневой куртке. Новёхонькой, кстати. А часы ты видела? А ты вообще куда смотрела? Снова на мальчиков красивых? И конечно, не обратила внимания, что часы у него не только дорогущие, но еще и на правой руке. Потому что цесаревич левша и часы носит на правой. Но даже если бы всего этого не было, ты себе представить можешь такую картину: стоят в аэропорту княжичи, а Окиновых я узнала точно, очень у них внешность нестандартная; вокруг несколько охранников. И тут к ним подходит простолюдин и говорит: я Андрей из Владимира, простолюдин. Давайте я вам анекдот расскажу… Да его бы за несколько метров остановили и отправили туда, откуда пришёл. А то и ещё подальше; в охране, знаешь – ребята простые работают, им наши манеры не знакомы. А он стоял, рассказывал, все смеялись. А когда приглашал на фотографирование, сказал, что это – его друзья. Так что береги эти фото, в жизни они нам пригодятся.
***
Занимаем места в самолёте, сажусь к иллюминатору. Боря Кошечкин спрашивает: – Его императорское высочество желает лететь в одиночестве или разрешит присесть рядом?
Салон сотрясает от дружного армейского ржача… Вот быстро Боря вписался в коллектив – вроде ещё и не служит, но его лексика на сто процентов позволяет любому армейцу понять, что он – свой!
* Козьма Прутков, афоризмы.
Глава 14
Бурятия. Недалеко от Байкала.
– Судья!
Шёпотом откликаюсь в микрофон: – Я!
– Тренировка завершена. Покинуть позицию, вернуться на базу!
– Есть!
Аккуратно выползаю из-под веток, нависающих надо мной сверху, поднимаюсь, вешаю на себя снайперскую винтовку, собираю «коврик». Можно не прятаться и смело ступать по снегу, – тренировка закончена. Четыре часа в снегу. Холодно не было, замёрзнуть невозможно – современные технологии позволяют сделать такую одежду и обувь, что при любой температуре будет комфортно. И тепловой фон от меня не идёт – специальная накидка блокирует. И радиофон тоже. Так что лежи, наблюдай, всё замеченное надиктовывай в дневник.
Машина, ожидавшая меня, быстро доставила до штаба. Захожу в штабной домик, докладываю: – Рядовой Судья с выполнения задания прибыл.
Нас приучают, что «в боевой обстановке» по фамилии обращаться нельзя, и я уже со своим позывным свыкся.
– Садись, однако. Разберём твои действия, – Иван Кельбертинов, наш преподаватель, берёт в руки листки моего дневника и начинает их читать.
Вздыхаю. Тоже мне, действия – лежать четыре часа. Вылупив глаза считать ворон. Причём, реально ворон – каждая птица, которую я не учёл в дневнике идёт в минус к итоговой оценке. Как и каждая не замеченная мной пошевелившаяся ветка. Начинаю листать дневник, который я надиктовывал эти четыре часа. В целом, преподаватель доволен, я мало пропустил «фактов», не то, что поначалу. А вот с выводами, пока не очень получается.
– Однако, не спеши перелистывать. Вывод какой? – задаёт вопрос наш снайпер-инструктор.
Пожимаю плечами.
– Думай. Учись думать по-снайперски, однако. Главное у снайпера не винтовка. Не зоркий глаз и не точный выстрел. Главное у снайпера – мозги. Вот твой дневник, однако, – Иван Кельбертинов сморщенными коричневыми пальцами щёлкает по страницам, – в нём всё правильно записано, однако: сорока пролетела быстро, заяц пробежал. Вывод какой?
Задумчиво молчу: ну – сорока и сорока. Летит и не каркает, крыльями машет. Делает всё, что сороке положено зимой. Вот если бы она яйца на лету сносила – реально бы удивился.
– Правильный вывод, такой, однако, – начинает за меня размышлять старый эвенк, – сорока заполошно летела, быстро. В панике. Значит согнал её кто-то. Если сорока летит по своим делам, однако, она крыльями не спеша работает. Дальше. С той же стороны заяц побежал. И тоже быстро; убегал, однако. Заяц вообще днём не бегает. Он днём спит, и, если побежал, значит, и его, однако, согнали. И не гнался за ним никто – ни лиса, ни волк. Значит, не они. А убегал заяц со всех ног. Кто такой в лесу страшный, что от него все бегут? Не оленя, не тюленя, – человек самый страшный. Его, однако, все звери боятся и убегают. И твой вывод такой должен быть: там человек, а так как там враги, то и этот человек, который ещё не появился, но уже зайца и сороку согнал – тоже враг. И если ты знаешь, что он там есть, а он не знает, где ты – то уже победил. Не полностью, но наполовину победил.