фанах.
Как ещё выглядеть персоналу в гостинице «Золотое кольцо»? В моей гостинице. Пока я «прохлаждался» на зимних каникулах, лёжа в снегу, маскируясь под пень или сугроб и часами наблюдая, как сороки пролетают над гнездом кукушки**, во Владимире шли напряжённые переговоры между Перловыми и Литвиновыми. Точнее, когда юристами были согласованы основные параметры, из Москвы приехал глава рода Перловых – Алексей Сергеевич и все документы с Леонардом Эдуардовичем Литвиновым подписывал он. В присутствии губернатора и председателя Дворянского собрания. Поскольку обе стороны «пожелали», чтобы подробности сохранились в строжайшей тайне, они были оговорены в секретном приложении, а в регистрационную палату поступили только документы о подарке дворянину Андрею Андреевичу Первозванову от графа Леонарда Эдуардовича Литвинова. Скромном таком подарке – комплексе из гостиницы и ресторана. В центре Владимира.
На Байкале до меня какая-никакая информация о переговорах доходила. Но тогда меня больше интересовали проблемы типа: насколько отклонится пуля при боковом ветре в пять метров в секунду при стрельбе на километр? А если влажность будет не десять, а тридцать процентов? А если ветер не постоянный, а порывистый – как выбрать оптимальный момент для стрельбы? И на каком расстоянии нужно начинать учитывать эффект силы Кориориса? Когда я первый раз это услышал, то оторопел: какое вращение Земли при стрельбе из винтовки? Где я – и где Кориорис? Он там – в восемнадцатом – девятнадцатом веке, между Великой французской революцией и освобождением от крепостного права в России. Земля одна на всех, общая, и мы с противником вращаемся вместе, синхронно. И летящая пуля – тоже! Нас что, разнесёт с мишенью по разным континентам? Но нет – оказывается, если не посчитал, значит – промазал. Причём, учёт идёт исключительно при стрельбе с севера на юг на дальности больше двух километров; при меньших расстояниях силой Кориориса можно пренебречь. Вот спасибо, добрые люди, что иногда и пренебречь можно!
Но если что-то не учёл, или учёл неправильно, то Иван Кельбертинов, изучая мои теоретические расчёты для стрельбы, взглянет с мудрым сожалением, постучит костяшкой пальца или своей курительной трубкой по листкам бумаги, а потом коснётся своей головы и скажет: – Мозги – главное.
И вот весь январь за точность стрельбы на больших расстояниях я очень переживал. А за дела во Владимире я был спокоен: перед моим улётом Геннадий Алексеевич позвонил в Шереметьево и сообщил, что всё в порядке; граф признал неправоту своего рода. Это было для меня главным – я никого не подвёл и проблем не создал. А вира – это к Виктору Дитерихсу, он юрист, – ему и кодекс в руки. Так что звонки от Виктора Михайловича я принимал исправно, вежливо выслушивал его бодрые доклады о подробностях переговоров и согласно поддакивал на все предложения.
– …за все их неправомерные действия, – объяснял Виктор мне положения будущего документа. – Отдельно оговариваются три сомнительных эпизода, когда нападал ты: на Ростислава Струнина, Станислава Белковского и Тимура Юнусина. Для этих случаев применили формулировку, что твоё нападение было вызвано их предыдущими неправильными действиями, и что урегулирование с ними на себя взял также Литвинов. По итогу Леонард Эдуардович и виру сразу вносит от имени всех пяти родов, и утрясать все вопросы с ещё четырьмя семьями тоже будет сам. Обрати внимание: мы, по просьбе Литвинова, договорились и прописали в соглашении, что все обстоятельства конфликта будут сохраняться в тайне, а гарантом соблюдения секретной части выступил губернатор.
Но когда младший из славного семейства Дитерихсов рассказывал мне о вире и перечислял: гостиница, ресторан, кафе, салоны, магазины, я думал, что это предлагаемый список, типа меню, из которого можно что-то выбрать. Естественно, сказал, что я не против; и поинтересовался – нет ли в их списке оружейного магазина? Оказалось, нет. Не повезло. Вот его бы я взял с удовольствием. А остальное – на усмотрение взрослых.
В результате неплохо они так «усмотрели» – в качестве виры передаются гостиница и ресторан. Здание гостиницы – это три четырёхэтажных корпуса, построенные буквой «П». Ещё одно здание – трёхэтажный «ресторанный корпус», – замыкает оставшуюся сторону, превращая мои владения в почти квадратное здание с большим двором внутри; такой мини-квартал получается.
Проходим по первому этажу гостиницы. Конференц-зал, два небольших помещения для совещаний. Спортивный комплекс, сауна, бассейн. Дальше – хозблок с прачечным оборудованием. Поднимаемся на второй этаж – здесь номера для гостей; на третьем и четвёртом – улучшенные и люксы. Возвращаемся на первый этаж и в зале для совещаний заслушиваем доклады руководителей: присутствующие представители от князя и дворянского собрания фиксацию передачи начинают с протокольной фразы: – Сейчас, в присутствии представителей губернатора и дворянского собрания, прошу перечислить все факторы и причины, которые могут негативно повлиять на работу гостиницы. Ваши слова включат в протокол. Если в течение года окажется, что о каких-то важных проблемах вы умолчали, это будет расценено как попытка ввести в заблуждение нового собственника – Андрея Андреевича Первозванова и его опекуна – дворянина Геннадия Алексеевича Перлова.
Это только в поговорках дарёному коню в зубы не смотрят. Представители дворянского собрания и специальный уполномоченный от губернатора заглядывали в каждую бумажку и каждый закуток, выискивая и протоколируя недостатки. Или знали, что «подарок» – это не просто подарок. Или всегда так въедливо работали и по-другому не умели.
Таблицы и графики сопровождают доклады. От бесконечно озвучиваемых цифр голова идёт кругом. Наконец, подписываем протокол передачи.
Переходим в ресторан, расположенный на втором этаже соседнего здания. Затем на третий этаж – тут кафе и банкетный зал. Выходим на улицу и идём по магазинам и салонам, небольшим кафе и столовой, расположенным на первом этаже – это всё сдано в аренду, и мы обязались в течение года контракты не расторгать. Так что здесь мы просто знакомимся с арендаторами и успокаиваем их, подписывая соответствующие бумаги. Возвращаемся в банкетный зал, где процедура заслушивания итоговых отчётов и подписания документов о передаче повторяется – в этот раз в отношении ресторанного комплекса.
***
Я не предполагал, что Анастасия Павловна Розова настолько серьёзно воспримет мои рекомендации и сразу же, в субботу, приедет на обследование. Шанс был пятьдесят на пятьдесят. Или прислушается – или нет. Так что, сразу после разговора с Розовой, созвонившись с Евичем, я спокойно занялся исследованием документов по новой собственности. Каково же было моё удивление, когда Юрий Васильевич сообщил, что Розова обследование прошла и согласовал со мной даты амбулаторных приёмов. Заношу в свой дневник пометки для выездов в госпиталь.
Видимо, не могла не доверять учительница лицеисту, который с таким вдохновением декламировал Гёте на гессенском диалекте: – Толпою чудищ ночь глядела, / Но сердце пело, нёсся конь, / Какая жизнь во мне кипела, / Какой во мне пылал огонь! ***
Москва. Ул. Большая Дмитровка. Английский клуб.
Константин Михайлович и Михаил Михайлович Романовы, дяди императора, сопровождаемые поклонами и заискивающими улыбками, покинули «Оранжевый бал», организованный Английским клубом в честь Вильгельма Оранского – короля Англии, который в своё время принимал Великое посольство во главе с Петром Первым ****.
Как и всегда, когда им нужно было обменяться мнениями, братья разместились в одном «Аурусе»; благо, их дворцы в Подмосковье стояли рядом.
Константин, старший из братьев, подвел короткий итог: – Расстарались англичане. И в Москве, и в Питере к юбилею визита Петра Первого в Англию с размахом кучу всего организовали. Теперь вот «Оранжевый бал». При их-то прижимистости закатить такой фуршет – это не просто наступить на горло собственной жабе, но ещё и потоптаться на ней. Мягко стелют бритты. Ласково улыбаются.
– И что? Англичанка нам гадить перестала? – с ехидцей в голосе спросил Михаил.
– Нет, не перестала. Она в принципе на такой подвиг не способна. Но теперь она это делает с вежливой, и даже радушной улыбкой. Гадит, но от души и по-доброму. Взбодрил, взбодрил посольство Бьюкенен. Почти весь состав заменил, плюс журналистов всяких и творческую тусовку подтянул. А на фуршет, думаю, шапку по кругу пустил и с банков и всяких там торговых домов фунты стерлингов стряс, – не свои же деньги он расходовал.
– А Коля не будет недоволен, что мы с англичанами контактируем? И уже не первый раз? – задумчиво поинтересовался Михаил.
– Звонил я его императорскому величеству. Объяснил племяннику ситуацию – эта хитрая лиса Бьюкенен на бал притащил два десятка представителей от наших старых аристократических фамилий. Некрасиво бы получилось, если бы мы с ними нигде не поручкались. Надо было или самим как-то им уважение оказать и приём провести, либо вот так – на балу засвидетельствовать почтение. Ну, тот же Толстой-Милославский, или Баратынский – они и впрямь с российскими родственниками какие-то контакты имеют, и русскую культуру на Западе продвигают. Так что до кучи, очень хорошо получается: наследник осенью в лермонтовских мероприятиях поучаствовал, мы сейчас – на балу побывали. То есть англичане получают знаки, что они на правильном пути, и лучше танцевать, чем воевать.
– Да, – согласно вздохнул Михаил. – Та скорость, с которой англичане переобулись в полёте, поражает. Высший пилотаж. Чувствуется, веками тренировались во всяких пакостях. Но даже с большим опытом одному не справиться, тут помощник нужён – хомо сапиенс! *****. Нужно будет посмотреть, кто им сейчас помощником выступает.
– Да тут и к гадалке не ходи – поляки! Тоже – те ещё пакостники.
* Поговорка «На чужой роток не накинешь платок» интерпретируется как утверждение о бесполезности борьбы со сплетниками. Здесь, в речи персонажа книги Розовой, помимо уверенности в «накидывании платка», звучит и угроза использовать по галстуку на каждую шею.