** Пролетая над гнездом кукушки. Художественный фильм-драма кинорежиссёра Милоша Формана, экранизация одноимённого романа Кена Кизи. 1975 г.
*** J.W. Goethe. Willkommen und Abschied (И.В. Гёте, «Свидание и разлука»), Перевод. Н. Заболоцкого.
**** Великое посольство Петра Великого – российская дипломатическая миссия в Западной Европе с 9 марта 1697 по 25 августа 1698 года во главе с Петром Великим. В Англию Пётр Первый прибыл в самом начале 1698 г.
***** Телефильм Марка Захарова «Формула любви», 1984 г.
Глава 16
Владимирская область. Полигон семьи баронов Протасовых.
Когда Лука Протасов в первый раз привёз меня на занятия на полигон, я был немного в шоке: в моём представлении «полигон» – это просто участок или поляна для занятий. Ну, тренажёры там разные можно поставить. Такие участки на «полигоне» были – и обычная полоса препятствий, и со всякими хитрыми дополнениями. Но в центре полигона находилось большое круглое здание из стекла и бетона, накрытое куполом. Оказалось, что занятия у нас будут проходить в этом помещении.
Переодеваемся, выбираем сабли, и идём на манеж. Первое занятие Лука начал с объяснения мне механики «македонского боя». Потом, в соответствии с теорией, начал мне «ставить ноги», «ставить руки», «ставить корпус»: учить, как я должен чувствовать своё тело и его части. Потом – показал, как правильно разогнать организм, чтобы в бою или дуэли не порвать связки и не повредить что-то на высоких скоростях, которые нужны для сражения на саблях по-македонски. Проводим разминку. И, наконец, сам бой.
У Протасовых есть стандартный курс типа «Дуэль по-македонски для чайников», включающий в себя восемь занятий. Я попросил углубленный курс из шестнадцати уроков, и Протасовы не смогли отказать. Но как я ни старался, даже такой курс, который я проходил в течение двух месяцев, и близко не подвёл меня к тем скоростям, на которых работал Лука. Оно и понятно, и Лука меня сразу предупреждал: в их семье обучение мальчиков начинается с младенчества и в таком маленьком возрасте все навыки прошиваются на уровне инстинктов. Даже охранники, десятилетиями занимающиеся освоением македонского способа борьбы на саблях, не могут приблизиться к результатам, членов рода, так как начинают тренироваться уже в зрелом возрасте. Но я был доволен итогами тренировок – какие-то из «македонских штучек» я включил в сбой набор для предстоящих сражений саблей или другими колюще-режущими предметами. И в целом физические навыки развивались неплохо.
А вот моим успехам в стрельбе по-македонски Влад был удивлён: уже на третьем занятии я показал неплохой результат в прохождении стрелковой полосы. И на его вопрос ответил, что меня как снайпера давно готовят и такие понятия как концентрация и рассеивание взгляда, мгновенный перенос стрельбы и внесение поправок при движении мишени мне знакомы.
Москва. Данилов монастырь. Резиденция патриарха.
– Глянь, Никодим, иди быстрее. Патриарх вышел на гостевую лестницу. Может, император к нам приедет?
– Окстись. Если бы император, тут бы уже месяц всё чистили и красили. Да и не в парадном облачении патриарх. Может, из министров кто? Или из православных церквей – из Сирии там или из Африки?
В других зданиях сотрудники патриархии тоже прильнули к окнам: не так часто патриарх выходил на улицу, чтобы поприветствовать гостей. Обычно даже самых именитых посетителей встречал кто-то из приближённых, вёл до кабинета, и уже там начиналась церемония.
Въехавшая во двор машина не впечатлила – серийный «Москвич». Из неё вышел немолодой, скорее уже, – начинающий стареть мужчина в гражданской одежде.
– Это же Игнатий, – удивился Никодим. – Как равного встречает.
– Ты рот-то прикрой. Патриарх оказывает должное уважение достойному сыну церкви. И никак иначе!
Патриарх между тем пожал руку Игнатию, заключил его в объятия и трижды, по-православному, поцеловал.
– Пойдём, пойдём быстрее, замёрзнешь ещё в пиджачке-то на холоде, – стал поторапливать он Игнатия.
Шагая по паркетному наборному полу, патриарх спросил гостя: – Из Владимира же ехал?
И получив утвердительный ответ, продолжил: – Ну, тогда сразу и пополдничаем.
Банкетный зал был накрыт на две персоны. Как только патриарх Филарет и отец Игнатий опустились в кресла, двери распахнулись, и монахи стали заносить еду.
Трапезничали молча. Только иногда Филарет коротко комментировал рецептуру подаваемых блюд и кидал короткие реплики по их качеству.
Беседу начали уже за травяным чаем.
Выслушав рассказ Игнатия о работе над материалами, поступившими со всех епархий, Филарет вздохнул: – Громадный труд. Годы и годы работы.
Отец Игнатий согласно кивнул головой: – Проблема ещё и в том, что это всё проанализировать надо, и не ошибиться в выводах. А глубоким анализом мало кто владеет. На будущее уповаю, потому и рассылаю материалы, чтобы их хотя бы как статистику вводили в оборот, и надеюсь, что найдутся те, кто сможет их понять. Не тайна же за семью печатями.
– Ну, пусть Бог даст тебе сил на выполнение всего задуманного и продлит годы твои.
– Взаимно, Филарет. Пусть Господь и о твоём здоровье и долголетии позаботится. Нет почётнее, но и сложнее работы, чем быть предстоятелем нашей церкви. У каждого – свой крест. Ты свой несёшь достойно и безропотно. Вся страна – твоё стадо, а весь клир и прихожане – войско, бьющееся за православие.
– И ты в нашем строю, Игнатий, и делаешь не менее важное дело. И если мы просто отстаиваем веру православную, ты объясняешь, за что и почему. И нам, предстоятелям, и тем, кто сзади нас подпирает в сражении, очень важно осознавать нашу правоту. А тех, кто послабее духом – ты своим словом воодушевляешь и поддерживаешь. И, Игнатий, вот об одном прошу, Христом Богом умоляю: в мистику не ударься. Тебя слушают, за тобой идут.
– Исключено, Филарет. Где я – и где мистика? Я практик, который с годами стал наукой заниматься. И вся наука моя нацелена на то, чтобы дать нынешним практикам – нашим семинаристам и батюшкам, – более ясное представление о православии и научить лучше понимать паству и доносить до неё слово Христово. Те же материалы с епархий, которыми я год занимаюсь – математика, чтобы сделать выводы о прихожанах. И работы там – ещё на годы.
– Спасибо, Игнатий, успокоил. В любых своих трудах можешь на мою помощь рассчитывать. Как визиты-то у тебя проходят, может, содействие какое надо?
– Побывал в Александро-Невской лавре, со старцами пообщался, дневники Иоанна Кронштадтского почитал. Там, конечно, не читать, а изучать надо. И понять, что написано, а это сложно – многие фразы по-разному истолковать можно. И, опять же, время. Теперь вот на юг собрался, Киево-Печерскую лавру посетить, и в целом по югу проехать. Поддержка не нужна, клиру же от тебя письмо было, спасибо, этого достаточно.
– Ну, помогай Бог! Из Владимирской епархии писали о каком-то чудном ребёнке, который просил благословить его на строительство часовни. И ты у него, вроде, духовник?
– Он, вообще, на строительство храма просил благословления. Я ответил, что часовни достаточно и на это благословляю. И посоветовал: если он хочет еще церкви помочь, то может дать денег какому-то из действующих храмов, или на восстановление возрождаемого.
– Деньги он откуда взял?
– Ему князь Окинов виру заплатил за медведя-шатуна; потом ещё один строитель за неосторожные слова сына отдал кирпичный завод. А когда на его земле началось строительство деревни для переселенцев концерна «Феникс», те захотели построить свой храм для почитания предков. Вот он и решил, что и православный храм в деревне тоже быть должен.
– Знаю, знаю этих переселенцев, – согласно кивнул патриарх Филарет. – Есть среди них и православные, и при приёме гражданства многие веру принимают. С Дальнего Востока батюшек для них переводим, чтобы язык знали и обычаи. Не холодно им во Владимире-то?
– Так наши большей частью из Харбина, это уже Сибирь, к холодам они привычные. И к русской культуре тоже. Они и согласились так далеко на север забраться, что их холода не сильно пугают, на их старой родине такие же.
– А мальчика этого, может быть, стоило направить по церковной стезе?
– Мало ли у нас искренне верующих монахов или священников? Этим никого не удивишь. А вот мирянин, живущий по православным канонам, – это редкость. Его пример будет тем ярче, чем выше он поднимется. Надеюсь, что в ходе своего возвышения он сохранит чистоту веры и ту искренность, что в нём есть сейчас.
Владимир. Возле лицея.
Выходим с Алёной из лицея после занятий. У меня, как всегда, на спине два рюкзачка. Едва отошли от входа в лицей, к нам подходит мужчина и обращается ко мне: – Здравствуйте. Господин Андрей Андреевич Первозванов, не так ли?
Останавливаюсь. Раз спросили, значит, наверняка знают, что не ошиблись, отвечаю: – Добрый день. Да, это я. Чем обязан?
– Не могли бы Вы выделить несколько минут для разговора с Тиграном Давидовичем Саворняном?
Мужчина кивает головой в сторону и туда же немного показывает рукой – на машину с гербом Саворнянов на дверях, припаркованную в кармане около лицея.
Я немного подвисаю: я же землю у их врагов покупал, и косвенно помог Протасовым выйти из сложной финансовой ситуации, и, хотя это обычная сделка, можно посчитать, что «косвенно» я на стороне Протасовых. Вообще, на самом деле это была просто покупка, а вот какие «подробности» на это событие «наросли» в салонах – мне не известно. К тому же, я у Луки тренировался, тоже деньги заплатил, и получается – финансово помог. Или они какую-то информацию от меня планируют получить по возможностям Протасова? Если они на это рассчитывают, то напрасно: не выдаст вам Мальчиш-Кибальчиш военную тайну! * Но и вреда никакого мне Саворняны причинить не должны – для таких разговоров машины паркуют не на видных местах и в салон прилюдно приглашают, а где-нибудь в тёмных подворотнях ждут, или, как литвиновская бригада – со спины и толпой внезапно атакуют.