Немая сцена. Начинаю смеяться: – Жаль, не приготовил смартфон и на видео не снял! Видели бы вы себя – с круглыми глазами и отвисшими челюстями. Документы на машины в салонах.
Давидов и Кошечкин продолжают нерешительно мяться на крыльце, говорю: – Ей Богу! Как дети маленькие. Я не предложил вам денег, чтобы не оскорблять вас – вы ведь просто помогали другу решать проблемы. Это, – машу в сторону автомобилей, – подарки от меня друзьям. И если вы от них откажетесь, обижусь уже я.
Боря нерешительно делает первый шаг, ещё один. Матвей Давидов тоже выходит из прострации и следом за ним начинает спускаться по лестнице.
Владимир. Военный госпиталь.
По коридору госпиталя идём с Евичем. Юрий Васильевич на ходу объясняет: – Это солдат, рядовой Закарий Алиев. Он в одиночку держал оборону на опорном пункте в течении недели. Без еды и с ограниченным боезапасом. А когда оказался один в глубоком тылу, через леса, по бездорожью выбирался к нашим. Без еды, хорошо хоть снег был. Он его растапливал и утолял жажду. Ну и веточки всякие, включая смолу от сосен жевал. Последние километров двадцать настолько обессилел, что полз на четвереньках. Когда наши его нашли, был в полубеспамятстве. Самым сложным оказалось безопасно забрать у него из руки гранату – он выдернул чеку и сжимал лимонку… сдаваться не собирался. Крепко держал, даже когда потерял сознание.
– К нам его на операцию привезли, нужна ампутация. Но рука не поднимается обрезать ему руки и ноги – как он будет жить с культями? Конечно, протезы сейчас совершенные, но живую плоть ничто не заменит. Резать, конечно, придётся. Процесс отмирания тканей продолжается и времени совсем нет. Но каждый миллиметр конечностей важен, и, если получится хотя бы пару сантиметров отвоевать, – уже великое дело.
Прохожу. Длинное худощавое лицо белое, как мел; но это не родная кожа, а искусственная – пластырь. Осматриваю солдата энергетическим зрением, говорю Евичу: – Мозг не пострадал. Сердце в порядке, печень тоже. К почкам вопросы есть, но не существенные. Легким досталось. Но терпимо. В целом очень крепкий организм, молодой, тренированный. Самое плохое – руки и ноги. Очень сильное обморожение.
– Начинать? – задаю вопрос Юрию Васильевичу и после его согласного кивка сажусь рядом с больным.
Ещё раз, уже подробно, э-взглядом осматриваю солдата. В энергетическом зрении нездоровые участки тела подкрашены в разные цвета, и я вспоминаю маленькую девочку Ксюшу, которую я не смог спасти после полученных ею сильных ожогов. Казалось бы, ожоги и обморожения – это противоположные по температуре воздействия, но последствия в магическом зрении кажутся похожими. Кости все живы. И они пока прикрыты живой плотью. Нужно постараться остановить процессы отмирания.
Вначале прохожусь по костям рук и ног, стараясь прокачать через них кровь, чтобы убедиться в функционировании кровоснабжения. Там, где некроз подобрался ближе всего к скелету, выставляю защитную плёнку.
Равными порциями насыщаю организм солдата даром, надеясь, что живые ткани подпитаются энергией и начнут реагировать, а это позволит восстановить процесс регенерации. Но пока не очень получается ускорить вывод отмерших клеток, чтобы они не засоряли организм – это тоже нагрузка на организм и злоупотреблять нельзя. Дальше сосредотачиваюсь на защитных плёнках, чтобы некроз не распространялся.
Еду домой. По дороге в смартфоне корректирую свой график – сегодня вечером ещё раз съезжу в госпиталь, чтобы полечить солдата. И завтра утром – тоже, сразу после пробуждения, а зарядку перенесу на вторую половину дня. Нужно распределить время так, чтобы паузы между сеансами лечения были примерно равными, и всё остальное решительно переставляю или сдвигаю.
Уже на третий день я смог немного порадоваться за солдата – ситуация с отмиранием тканей стабилизировалась со знаком «плюс», то есть в нашу пользу. Организм постепенно восстанавливался и начал биться за жизнь, усиленно регенерируя новые клетки. Я поддерживал регенерацию своим даром, а проблемные участки отделял от здоровых клеток несколькими слоями защитных плёнок. Это позволило увеличить и паузы в моих поездках в госпиталь и у меня почти восстановился привычный ритм жизни.
Владимир. Дом баронской семьи Саворнянов.
Если из Москвы пригоняют «Аурус», значит предстоит «парадный выезд» по важному делу. Наша машина через ворота, размещенные между двух башен, въезжает на территорию Саворнянов, обнесённую глухим кирпичным забором. По углам поместья установлены вышки, и видно, что они не декоративные. Серьёзнее они относятся к обороне, чем Протасовы. А может, ресурсов у них больше. Машина останавливается как раз у ковровой дорожки, уложенной прямо на заиндевелую тротуарную плитку. Нас встречают, выходим из машины, кланяемся и вместе с хозяевами идём в дом.
Как и в случае с покупкой земли у Протасовых, наша делегация занимает одну сторону стола, семейство Саворнянов – другую. В торце установлена трибуна, за которую выходит юрист и по пунктам зачитывает кредитный договор. Точнее – договор ссуды: дворяне не могут заниматься ростовщичеством, а под этим понимается и банковское дело. Ну, части дворян такие разрешения выданы или же они создают официальные банки как отдельные предприятия; так и Перловы тоже право на занятие торговлей получили. Деньги Саворняны получают под свою продукцию и уже начали поставки. В этот раз я могу ничего не листать, так как заблаговременно изучил договор.
Для них наша ссуда архивыгодна – они получают деньги сразу, а отдают свою продукцию в течение года. Сумма оказалась даже больше, чем первоначально планировалась – из той же Вологодской области помимо сливочного масла, молока и молочных продуктов будут поступать сыры и мясо. А это уже совсем другие цены. Овощи они выращивают местные, масло растительное тоже изготавливают на заводе во Владимире.
Главное для Саворнянов – они не только получили нужную им сумму, но и сохранили свои земли. И дальше будут на ней работать. А мы экономим деньги на закупке продуктов для ресторанов.
Читка закончена. Начинается процедура подписания. Я тоже ставлю свою закорючку. Сегодня договор зарегистрируют, хотя в данном случае это пустая формальность – сразу же после подписания протокола о намерениях с указанием суммы ссуды и объемов продукции, деньги были перечислены, а Саворняны начали поставки продуктов. Договор делался вдогонку и носил формальный характер, на случай возникновения разногласий.
Поздравляем друг друга, жмём руки. Переходим в танцевальный зал, где установлены фуршетные столы, густо заставленные вазами, бутылками и тарелками с нарезками.
Глава семьи Давид Робертович знакомит нас с супругой и младшими детьми – сыновьями Михаилом и Львом и тремя дочерями.
Открывают шампанское, мне тоже немного наливают, но я с трудом выпиваю один глоток – слишком кислое. Ещё пара глотков и я начну морщиться, а в приличном обществе это недопустимо. Тем более, шампанское наверняка дорогущее – для такого случая хозяева расстарались и достали из закромов то, что приберегали для особых случаев, обидеть невниманием их не хочется. Изображаю, что пью…
Владимир. Дом Перловых.
Я сплю крепко, но чутко. Всё, что меня не касается – мне не мешает. Это ещё монастырская привычка, где в приюте было не слишком тихо, и чтобы высыпаться, нужно было отсекать в мозгу всё лишнее. А вот чуткость – это навык, привитый разведчиками и снайперами во время занятий на Байкале. Так что на тихий писк, свидетельствовавший, что пришла смс, я отреагировал мгновенно.
– Не хочу будить стуком. Если проснулся, выйди в гостиную, – текст смс с телефона Перлова.
Одеваюсь, выхожу. Геннадий Алексеевич в спортивном костюме сидит в кресле. Кивает мне головой: – Звонили из секретариата губернатора. В ближайшее время он хочет с нами поговорить.
– В четыре часа ночи? О чём?
– Из секретариата сообщили, что о карьере, где глина для кирпичного завода добывается. Других подробностей не знаю. Но, думаю, повод должен быть более чем серьёзный. Губернатор сейчас на работе, его аппарат – тоже, значит, что-то в городе или области случилось. Дитерихсов и управляющего кирпичным заводом я известил. При звонке они подключатся.
Минут через десять секретарь сообщил, что губернатор выходит на связь и буквально тут же он появился на экране: – Приветствую, господа. Сразу к сути. У нас неожиданно высокий паводок, существенно превышающий прогноз. Плюс, помимо таяния снега начались дожди. По всей области реки выходят из берегов, затоплены во множестве дачные участки, несколько улиц в деревнях, находящихся в низинах; проводим массовую эвакуацию населения; завтра утром я объявляю чрезвычайную ситуацию в области. Это вступление, чтобы вы представляли общую обстановку. Теперь, что касается вас. Половодье усиливается, и спасателям и местным властям нужно выиграть время для создания дамб и эвакуации населения. На заседании комиссии по чрезвычайным ситуациям прозвучало такое предложение – сбросить часть воды из Клязьмы в ваш карьер, он как раз выше Владимира по течению находится; там глину уже почти полвека добывают и котлован огромнейший. По объёму прикинули – примерно неделю удастся удерживать воду на одном уровне, или даже немного понизить.
Губернатор Волхонский тяжело вздохнул: – Не знаю, сколько времени вам потребуется на обсуждение, но, по возможности, не затягивайте. Буду благодарен, если решение будет положительным.
Переглянувшись со мной, Геннадий Алексеевич ответил: – Григорий Семёнович, не уходите со связи, мы прямо сейчас обсудим. Герман Дмитриевич, – обратился он к управляющему кирпичным заводом, – какова сейчас ситуация с карьером?
– Работы на карьере идут, там находятся техника и оборудование. Если будет решение, утром вышлю туда транспорт. В течение дня полностью можно эвакуировать, может быть, даже быстрее. Но с этой площадки мы получаем восемьдесят процентов глины. Сейчас на заводе есть запас на две недели, если карьер выведем из эксплуатации, то равноценной замены у нас нет – другие площадки меньше, не такие удобные, на большем расстоянии от завода и перевозка глины обходится дороже. В целом, нужные объёмы и без этого карьера добыть сможем, но цены на кирпич вырастут.