Вечером прошение управляющего об увольнении было подписано. Первый человек, которого я уволил. Вот гад – он; а на душе плохо – мне.
Владимир. Военный госпиталь.
Я привык, что Евич мне никогда не звонит во время, когда я занимаюсь лечением. Если нужно что-то сказать, он приходит и ждёт, пока я не освобожусь.
Поэтому звонку от него я реально удивился. Точнее, не звонку, а загоревшемуся экрану смартфона, на котором высветилось его имя.
Отвечаю. В трубке слышу взволнованный голос Юрия Васильевича: – Андрей, у меня гости. Сейчас я их приведу.
Странно. Военный госпиталь, какие могут быть «гости» у начальника?
То, что гости необычные, я понял, едва распахнулась дверь палаты: белые халаты были накинуты поверх военной формы, а на брюках – лампасы, что свидетельствует только об одном – это генералы.
– Это Андрей, мой помощник из монастыря, он народный лекарь, – представляет меня Евич.
Вежливо изгибаюсь в поклоне: – Добрый день, товарищи генералы.
Вижу, что генералы недовольны. Ещё бы – в военном госпитале какой-то мальчишка-лекарь, да ещё и из монастыря.
– А… народный… травкой, молитвой, свечкой! – презрительно тянет генерал, который повыше ростом. Видимо, он здесь главный.
– Какими знаниями Вы обладаете, молодой человек? – генерал неприязненно смотрит на меня сверху вниз.
– Достаточными, чтобы понять, что у Вас в юности была сломана нога. Но перелом состыковали грамотно, срослась хорошо. А лет двадцать назад, пуля, а может быть осколок от мины или гранаты, задев ребро, повредили Вам печень, – отвечаю вежливо, но достаточно серьёзно. Понимаю, что не пройди я сейчас проверку – меня здесь больше не будет и Евичу тоже нагорит.
Генералы смотрят друг на друга.
– А у моего коллеги как со здоровьем?
– У него на правой ноге костная мозоль. Видимо, наступил на какой-нибудь штырь или чем-то другим проколол, а к врачам не обратился, и кости срастались в беспорядке. Кстати, у Вас в целом склонность к болезням костей – остеопорозам, остеохондрозам… Сосуды больные, при изменении погоды Вы должны чувствовать головные боли. Прогноз негативный, с годами метеозависимость будет сильнее. Вам нежелательно жить в холодном влажном климате. Где-нибудь на юге, где тепло и солнечно.
Оба генерала пристально, и уже с интересом, смотрят на меня.
– А с солдатом что? – снова задаёт вопрос высокий.
Перечисляю на латинском диагноз.
Сделав небольшую паузу, перехожу на русский и продолжаю: – Есть положительная динамика. У него живы все кости и прилегающие к ним ткани. Организм сильный и борется активно, идут внутренние восстановительные процессы. Удалось блокировать дальнейший некроз тканей, медленно нарастает слой из здоровых клеток, идёт регенерация. Если позитивные процессы удастся сохранить, то ампутация не потребуется. Но поверхностные раны заживут не скоро.
– Если вы посмотрите вот здесь, – показываю на участок в районе пяток, – то увидите, что здесь появилась новая розовая кожа, а под ней – здоровая плоть. Пока участок небольшой, но он есть и расширяется. Это свидетельствует о здоровье как костей, так и прилегающих к ним внутренних слоёв различного клеточного материала по всей длине ног. С руками примерно такая же ситуация. На пальцах все фаланги живы, они не подверглись воздействию некрозных тканей и по капиллярам их снабжение происходит. Регенерация тканей идёт и скоро будет заметна, как и на ногах.
Генерал внимательно осматривает ноги солдата. Поворачивает ко мне удивлённое лицо и спрашивает: – Такого никогда не видел и так быть не должно. А обмороженных через мои руки если не сотни, то десятки прошли точно. При незначительных обморожениях кожа начинает здороветь отсюда, – генерал показывает на место, где соседствуют здоровые и обмороженные участки и спрашивает: – Как ты это сделал?
Отвечаю: – Молитвами, свечками, травками.
Понимаю, что нарываюсь на неприятности, но богохульства потерпеть не могу.
– Не обижайся, пацан…, – немного помедлив, генерал всё-таки задаёт мне ещё один вопрос: – Какое средство самое действенное?
– Молитва матери.
– Хорошо, продолжай работу, – говорит генерал, разворачивается и направляется на выход. Следом за ним движется второй генерал; Евич, одобрительно кивнув мне, тоже выходит.
***
Генералы уверенным шагом наравне идут по коридору, и высокий, обернувшись вполоборота к Евичу, говорит: – Извини за недоверие, Юрий Васильевич! Но сам рассуди: тебе же солдата везли на ампутацию; больше двух недель прошло, а ты резину тянешь. Вот и решили посмотреть, насколько доклады соответствуют состоянию больного.
– Я бы сам не верил, если бы не видел, что у Алиева динамика положительная.
– Ты где этого пацана откопал?
– В монастыре. Он воспитанник отца Игнатия.
– Вырастет, захочет в медицинскую академию поступать – позвони мне. Никакие экзамены не потребуются.
Генералы садятся в машину, и она вслед за полицейской мигалкой отъезжает от центрального входа в госпиталь. Кивнув на прощание Евичу, высокий генерал, севший на переднее сиденье, оборачивается и обращается ко второму: – Иногда мне кажется, что бог есть. И тогда мне становится страшно.
* «Вы же начальник, вам не положено людей жалеть» – фраза актёра Валерия Золотухина (персонаж Хали-Гали) в фильме «Участок» (2003 г)режиссера Александра Баранова.
Глава 20
Владимир. Дом Перловых.
Стандартный вход в энергетическое зрение, дался, как я привык в последнее время, очень легко. Я потренировался в приближении каких-то районов города, проследил движение нескольких энергетических потоков. «Сходил» в направлении холма с шапкой из силы. Посмотрел, как чувствует себя Закарий Алиев – спит, спокоен. Радует, что огонёк силы у него стал практически таким же, как и у других, полностью здоровых, людей. Проследил мощный энергетический поток, появившийся над рекой. Попробовал потянуться на северо-запад, в направлении «красного облака», но было слишком далеко. Не получилось. Привычный фон из пятен людей, медленно летящих энергетических полос и нитей. В общем, работал по стандартной программе.
Нестандартным оказалось небольшое «пятно» от человека, ярко сиявшее на юг от Владимира: я привык, что при переходе на э-взгляд, люди, которых я знаю, выделяются на общем фоне более ярко: та же территория монастыря была для меня как новогодняя ёлка, украшенная зеленоватыми лампочками – там у меня все были знакомые. «Отстроиться» от этих ярких пятен было не сложно: это как дерево – если тебе не интересен каждый листок и у тебя нет желания его разглядывать, то листья сливаются в зелёную массу. Вот и люди тоже, в том числе и знакомые, проходили такими «листками» по краю сознания, если я на них не концентрировался.
Приглядевшись к «пятну» на юге, я понял, что носителем этого энергетического поля является Влад Плетнев. Узнавание прошло легко – общались мы часто, может быть и не друг, но приятель – точно, видел я его многократно и в моей памяти энергетический образ Плетнева-младшего запечатлелся хорошо. Необычными оказались эмоции, окутывавшие зеленовато-голубую точку: в них превалировали злость, ярость, страх и боль. Владу больно, причём боль физическая.
Вглядываюсь пристальнее. Вижу, что он не один. Рядом с ним ещё три световых пятна. Один вроде бы знакомый, но припомнить его не могу, видимо, ошибаюсь, или встречал где-то мимолётом.
Э-взглядом я видел, что Влад держится с трудом: как долго он сможет находиться в таком состоянии? И ему не просто больно, а очень больно. Его что – пытают? Или бьют?
Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?
Сообщить барону Плетневу – но тогда ему придётся объяснять, откуда мне стало известно, где находится Влад и что с ним происходит. Не звонить – но что тогда будет с Владом? Смогу ли я сегодня уснуть, понимая, что его продолжают пытать? А если его убьют – а я знал и мог помешать убийству? Но если о моём даре узнает Плетнев, то не окажусь ли в опасности уже я? Что же делать? Я крутил в руках смартфон, не решаясь принять решение. Точнее, решение я принял, но немного пытался оттянуть его выполнение. Это из детства, когда кажется, что стоит закрыть глаза – и проблема исчезнет. Но лучше не оттягивать – у Влада ситуация критическая.
Сам я барону Плетневу позвонить не могу – его номера у меня нет, да если бы и был – звонить ему даже по важному делу в три часа ночи самому мне бы не стоило. Набираю номер Геннадия Алексеевича, слышу его сонный голос и прошу выйти в гостиную.
Он появляется спустя пару минут. Немного сумбурно излагаю ему ситуацию: – Его там бьют, и возможно, точнее, скорее всего, пытают. Если бы я спал, то понятно, что ничего сделать не мог. Но теперь я знаю, что это происходит и оставаться в стороне неправильно.
– Отцу Игнатию не нужно позвонить?
– Нет. Он мне уже говорил неоднократно, что применение дара – это мой выбор и мой крест. Я сам должен каждый раз самостоятельно решать, как поступить.
– И ты считаешь, что нужно звонить?
С грустью согласно киваю головой.
– Может получиться так, что о твоих способностях станет известно. И предсказать последствия этого сейчас невозможно. Тебе не страшно? – спрашивает Геннадий Алексеевич.
– Страшно, – согласно киваю головой. – Но я вообще не представляю, как я буду жить дальше, если сейчас Владу не помогу. И дело не только в том, что он мой друг. Я мог спасти человека, но просто испугался последствий и трусливо спрятался… Хотя, я не знаю, как бы я действовал, не будь он моим другом – может быть и решил бы не вмешиваться. Евич мне всегда говорит, что всем помочь невозможно, – тяжело вздохнул я. – А Владу я помочь обязан, и нужно делать это побыстрее, раздумывать некогда…
– Хорошо, звоню барону.
Барон ответил быстро. Геннадий Алексеевич извинился за поздний звонок и спросил – знает ли он где сейчас Влад и когда барон с ним связывался в последний раз?
– Нет, мы Влада не видели, – говорит Геннадий Алексеевич в смарт, – контактов с ним не было. Но у Андрея есть дурное предчувствие, и я бы просил Вас попробовать связаться с сыном… Хорошо, ждём.