Владимир. Лицей.
Я удивлялся тому, насколько очень удачно всё складывалось в «делах». Деревня росла, строилась школа – подарок мне на очередной день рождения. Рядом с ней поднимался «культурный кластер», возводимый на виру от китайского императора. Кирпичный завод, ресторан и гостиница приносили устойчивую прибыль. В карьер, заполненный весенним паводком и превратившийся в громадное озеро, запустили рыбу, а на его берегу создавали базу отдыха. Казалось бы, живи и радуйся.
Но я радоваться не мог. Я выпускник-одиннадцатиклассник и на первом уроке по физкультуре в лицее оказалось, что нас, неинициированных, в классе осталось всего двое. А ещё через две недели я остался один. Поскольку я и раньше почти всегда занимался по отдельной программе, готовясь к соревнованиям и разным выездам с командой, то особенно никто на это внимания не обратил. Но я-то обратил.
Постепенно и в лицее старшеклассники стали задавать себе и друг другу вопросы. Да и в свете тоже обсуждали. И чем меньше времени оставалось до моего шестнадцатилетия, тем чаще я слышал злорадный шепоток за спиной. Никто, конечно, пальцем в меня не тыкал, так как все понимали, что это чревато – каскады моих дуэлей, когда я за день расправлялся с несколькими вызовами, у «пострадавших» были в памяти. Злорадные шепотки за спиной с упоминанием слов «нулёвка» … «недоносок» … «ублюдок» … меня бесили, но реагировать на них было невозможно: я понимал, что любая нервная реакция приведёт лишь к разогреву темы и делал каменное лицо, «не слыша» ругательств. Благо, их реально шептали очень тихо. Но даже такой шёпот отравлял мою жизнь, превращая все остальные мои успехи в нечто не важное. А ещё больше отравляло жизнь то, что инициация не наступала, хотя, вроде, давно уже пора. Я ждал каждого нового дня с тревожной надеждой. Но день проходил за днём. На деревьях оставалось всё меньше листьев, а до моего шестнадцатилетия – всё меньше дней…
Глава 39
Москва. Кремль.
Цесаревич Александр Владимирович Романов проснулся от недомогания. Глаза болели; не так, чтобы сильно, но лёгкое жжение, идущее изнутри, раздражало тем, что через глазницу почесать его нельзя. Цесаревич сильно прищурился и попытался поводить закрытыми глазами. Помогало мало. Но хоть какое-то действие, отвлекавшее от боли. Перепад с небольшой температуры на озноб, постоянная, но не сильная головная боль усугубляли болезненные ощущения. И как всегда в таких случаях, цесаревич стал вспоминать, где он мог подхватить простуду или другую болезнь. Подождав ещё минуть десять и убедившись, что несильный озноб меняется на такой же слабый жар, Александр с сожалением нажал на кнопку вызова дежурного врача – он знал, что лучше обратиться к медикам сразу: иногда и несколько часов могли сыграть роль в лечении.
Дежурный врач появился через несколько минут, поклонился на входе и задал стандартный вопрос: – На что жалуетесь, Ваше императорское высочество?
Цесаревич описал симптомы, медик при этом всё время согласно кивал и как всегда при общении с врачами, было непонятно: то ли он полностью согласен с плохим состоянием больного, то ли полностью понимает, что тот говорит, то ли просто сочувствует.
Бегло осмотрев Александра, врач резюмировал: – Лечение пока никакое не рекомендую. Считаю, что ничего опасного нет и долго такие проявления не продлятся. Рекомендую немного перетерпеть. На работоспособности сказаться не должно. Есть предположения, утром определимся окончательно.
Владимир. Дом Перловых.
Резко вынырнув из сна, я прислушался к жару, скользившему по моему телу и дополненному резкими толчками давления. Вглядевшись, я увидел, что звёздочка магической силы, живущая рядом с моим сердцем, дергается. За последние года два я неоднократно наблюдал процесс инициации, и он всегда начинался именно с того, что капелька магической силы, жившая в каждом человеке с его рождения, начинала вибрировать и раскачиваться и дёргаться из стороны в сторону, постепенно увеличивая диапазон, как бы готовя место под своё расширение. Затем она резко значительно увеличивалась в объёме и от неё по всему организму пролегали линии подачи магической силы, и весь человек начинал «светиться» магией.
Я лежал и ждал – вот-вот искра вспыхнет, начнёт разгораться и заполнять потоками всё тело. Но искорка подёргалась и успокоилась, так и оставшись искрой и не желая преобразовываться. Болезненное состояние, которое сопровождало процесс инициации, точнее даже не болезненное, а некоторый дискомфорт, ушло полностью. Я этот дискомфорт не лечил, боясь, что мои действия могут как-то повредить инициации. Оказалось – не могут. Потому что инициации не было. Инициация не прошла. Как же так-то?
Она же должна была «изучить пространство» подёргавшись, затем медленно разгореться, запустить энергетические нити по всему организму… и в энергетическом зрении я бы засиял, как новогодняя ёлка. И утром бы сказал улыбаясь: я инициировался. И на тренировке – раз так, огнём! Или водой… А тут – ничего. Я что – в самом деле нулёвка? Вообще полный ноль? Как мне в армии теперь служить?
Вместо дискомфорта осталась другая боль, пульсировавшая в мозгу: почему со мной всё не так? Я же всё делал правильно. Я развивал силу, волю, интеллект. Все с детского садика знают – это три слагающих хорошей инициации. И у меня все эти показатели не просто в норме, а на очень приличном уровне и инициация должна тоже быть хорошей. А у меня даже не хорошей – никакой не получилось?
Прождав и промчавшись почти всю ночь, и так и не дождавшись инициации, я только под утро смог немного поспать…
Москва. Кремль.
Императорский медик Иван Фёдорович Гангов привык прибывать на работу рано утром – чтобы к моменту, когда проснутся царственные особы уже иметь представление о минувшей ночи. Вот и сегодня, выслушав доклад дежурного врача, он нажал на вызов секретаря наследника, сообщив, что у него есть информация для доклада.
Секретарь отзвонился буквально через три минуты: – Владимир Николаевич примет Вас в кабинете перед завтраком.
Иван Фёдорович заспешил – до кабинета ещё нужно было дойти по дворцовым лабиринтам. Когда подошёл наследник, то поздоровавшись, ещё в приёмной он спросил: – Что у Вас, Иван Фёдорович?
Изобразив поклон, Гангов ответил: – Цесаревичу Александру Владимировичу сегодня ночью нездоровилось. Я его осмотрел. Заболеваний не обнаружено. Имели место проявления, характерные для признаков инициации, но только более сильные и более явные. Думаю, они и были восприняты как болезнь.
– Вот как. Думаете, есть смысл проверить? – заинтересованно спросил Владимир Николаевич.
– Полагаю, что не помешает. К сожалению, у некоторых людей, редко у кого, но при инициации бывают болезненные проявления. Причина их не установлена, но в медицинской литературе они подробно описаны. Нечто подобное наблюдалось и у Вашего сына. А если у Александра Владимировича диагноз не подтвердится, то будем искать, что стало причиной для подобного необычного недомогания.
***
Во время завтрака наследник подробно рассказал отцу о беседе с императорским медиком и Николай Петрович согласно кивнул: – Иван Фёдорович редко ошибается. Думаю, надо проверить. Александру столько до очередного уровня оставалось?
– Многовато ещё, – отозвался наследник.
– Саша, не помнишь точную цифру до перехода на следующий уровень? – поинтересовался он у сына.
Цесаревич тут же отозвался: – Да, помню, много ещё не хватает, за середину уровня перевалил, но не менее тридцати, а скорее, сорока баллов; может, немного меньше, измеряли почти год назад. Тренера-наставники считают, что года три, а то и четыре-пять нужно заниматься, чтобы к следующему уровню подступиться. Чем выше уровень – тем медленнее рост, и на третьем уровне быстро продвигаться не получается.
– Я всё же выдал распоряжение, чтобы комнату и приборы подготовили к измерениям. Так что, может, после завтрака и пройдём? – задал вопрос наследник.
Император согласно кивнул: – Да, давай. Нужно снять вопросы и если причина ночного нездоровья в чём-то другом, то пусть медики разбираются. Хотя – тридцать-сорок баллов на третьем уровне за год-два не пройдёшь.
***
Император, наследник и цесаревич возвращались с проверки в приподнятом настроении. Выдернув адъютанта, император на ходу ставил задачи: – У нас есть полторы недели до празднования дня рождения Александра и успеем пересмотреть программу и всё подготовить как надо.
– В связи с тем, что цесаревич перешёл на четвёртый уровень, – продолжал Николай Петрович, – мы масштабы праздника увеличим до общероссийского; часть торжеств проведём в субботу, а в воскресенье соберём аристократию на большой приём в Кремле и начнём его с измерения магической силы у цесаревича. Пусть министры-губернаторы и князья-графы полюбуются и впечатлятся. Ха! – хохотнул император, – сколько у нас подданных на второй и третий уровень перейдёт через две недели? Они же быстро прилив силы от Сашки получают. С такими темпами нарастания магической силы, как у Александра, в стране скоро вообще одни дворяне будут. Может, стоит параметры получения дворянства пересмотреть? Сделать требования повыше?
– И, кстати, – добавил Николай Петрович после небольшой паузы. – Раз пошла такая пьянка, обязательно иностранных подданных нужно пригласить. Атташе там всяких и послов, особенно английского и французского – любят они по приёмам ходить. Пусть посмотрят. Они, конечно, своеобразные выводы сделают и гадить не перестанут, но, если поймут, что их пакости против России могут иметь тяжёлые последствия, будут осторожнее.
Владимир. Дом Перловых.
То, что я не выспался и выгляжу устало, Оксана Евгеньевна заметила сразу, как я вышел к завтраку, хотя я и пытался взбодриться. Так-то я всегда огурцом…
Киваю и отвечаю: – У меня ночью не прошла инициация.
– А так может быть? – удивлённо спрашивает Геннадий Алексеевич.
– Сам удивлён. Но, значит, может. Хотя, может, просто мощности не хватило или какой-то сбой и инициация пройдёт позже. Только мне такие случаи неизвестны – везде описано, что весь процесс инициации происходит за одну ночь, изредка днём, но тоже в течение не более нескольких часов.