дставлять) для нее интерес:
— Вы не можете утверждать, что там расположено древнее поселение кельтов.
— Могу.
— Нет, не можете. Это лишь предположение… Не могли бы вы встать?
Маричелли холодно улыбнулся, поднялся на ноги и выпрямился во весь свой почти двухметровый рост.
— Так лучше? — насмешливо поинтересовался он.
— Да.
На самом деле все было наоборот. Она отвернулась и бросила взгляд на свое отражение. Из зеркала в рамке, висевшего над каминной полкой, на нее смотрела строптивая ведьма с разрумянившимся лицом и сверкающими глазами. Это ей совсем не понравилось. Одри была похожа скорее на египтянку или итальянку, чем на рассудительную англичанку.
Молодой женщине ужасно не нравилось то, что она выбита из колеи и вынуждена притворяться мегерой. Но поскольку Маричелли не должен был догадаться о ее подлинных чувствах, выбора не оставалось. Если бы она могла изобразить полное безразличие! Увы, гнев не позволял и мечтать об этом…
Поняв, что Маричелли подошел к двери и оперся о косяк, Одри подняла глаза и снова уставилась на него. Витторио — человек, которому она морочила голову, человек, который и не догадывался об этом, человек, который сводил ее с ума, человек, который не позволял взять в аренду позарез нужный ей кусок земли… Все было из рук вон плохо!
Он похож на повесу-аристократа начала прошлого века, подумала Одри. И говорит так же — конечно, когда пользуется английским. Она не знала, как Витторио говорит на своем родном итальянском; вероятнее всего, так же — с ленивой аристократической растяжкой. Отчим Одри считал, что в этом виновата его мать, которая не захотела отдать мальчика в английскую школу.
— Когда должны вернуться Рико и ваша мать? — непринужденно спросил он.
— Не знаю, — сердито ответила Одри. — Думаю, скоро. — Она устало поправила пышные русые волосы и, зная, что колотится лбом о кирпичную стену, тем не менее предприняла еще одну попытку: — А если там действительно было поселение кельтов, можно мне взять это место хотя бы в краткосрочную аренду, пока вы не начнете раскопки? — взмолилась женщина.
— Нет, — мягко ответил Витторио.
— Но почему? Честное слово, я не собираюсь производить там никаких сельскохозяйственных работ и ничего не нарушу! Единственное, чего я хочу, это поставить несколько клеток с животными!
— Нет.
Раздосадованная тем, что не может заставить Витторио изменить решение, Одри продолжала беспомощно смотреть на него. Рубашка этого известного ученого в области античности выглядела так, словно никогда не знала утюга. Брюки были ничуть не лучше: карман порван, правая штанина забрызгана грязью… Раскопки, догадалась она. Глава недавно созданного Европейского общества охраны памятников истории не гнушался пачкать руки… Одри ничего не оставалось, как признать, что это веский довод в его пользу.
В профиль он выглядел иначе — нос напоминал лезвие бритвы, губы казались тоньше… Одри догадывалась, что его мысли, как обычно, вернулись в прошлое.
Настоящему принадлежала лишь небольшая часть его сознания. По крайней мере, так казалось. Он слушал вполуха, отвечал рассеянно, и это было невыносимее всего. Если все же удавалось завладеть его вниманием, приходилось говорить как можно быстрее, чтобы изложить суть дела, пока он не отвлекся. Иногда Одри подозревала, что он делает это нарочно… и только с ней. Но какой в этом смысл?
Как он похож на какого-то древнеримского бога, непоследовательно подумала она, продолжая хмуро смотреть на Витторио. Такой же… недосягаемый. По выражению глаз Маричелли казалось, что он все понимает, но это было не так. Если бы он понимал, то разрешил бы ей арендовать участок. Отвратительно эгоистичный, фанатично целеустремленный, умный и расчетливый, он не обращал внимания ни на чьи чувства, кроме собственных. Впрочем, так же, как и она сама, с огорчением подумала Одри.
При мысли о том, что время уходит, на лбу женщины появилась морщинка. Одри отвела глаза. Ей был необходим этот участок земли. Необходим позарез. Если Витторио откажет, что, скажите на милость, она будет делать?
— Алекс Вулф звонил? — тихо осведомилась она. Не получив ответа, Одри подняла взгляд и обнаружила, что Витторио ушел. Она тяжело вздохнула, подошла к его спальне и без стука открыла дверь.
Маричелли сидел на краю кровати, глядя то ли в пол, то ли на свои ботинки. Возможно, Витторио пытался понять, почему они такие грязные, но держать пари, что это так, а не иначе, Одри не рискнула бы.
— Я бы хотела, чтобы вы не уходили, когда с вами разговаривают, — устало сказала она. — Я спрашивала, говорили ли вы с Алексом Вулфом… Витторио!
— Гмм? — Он поднял глаза, подождал, а потом принялся с отсутствующим видом расстегивать рубашку. Отвернувшись при виде его обнаженной груди, которую ей хотелось осыпать поцелуями, Одри хрипло повторила:
— Вулф получил материалы аэрофотосъемки?
— Угу.
— И что?
Освободившись от рубашки, он задумчиво постучал пальцем по спинке кровати и пробормотал:
— Пока слишком рано…
— Что это значит? Есть там признаки поселения кельтов или нет?
Маричелли поднял туманные глаза.
— Чересчур высоко.
— Высоко? — ошарашенно переспросила она. — Что значит чересчур высоко? Витторио! О Господи! — Она глубоко вздохнула, безуспешно пытаясь собрать остатки терпения и справиться с физической тягой к этому мужчине, откашлялась, а затем спокойно спросила: — Вы хотите сказать, что фотографии сделаны со слишком большой высоты? А раз так, — продолжила она, начиная задыхаться от негодования, — он сделает еще несколько кадров, спустившись пониже?
— Угу.
— Когда? Завтра? Послезавтра? А если и они ничего не покажут, тогда я смогу взять в аренду эту землю?
— Нет, что-то там есть, — пробормотал он себе под нос и нахмурился. — Но что? Может быть несколько предположений…
— Витторио! — Одри не знала, говорят ли они об одном и том же; она даже не была уверена, что Маричелли замечает ее присутствие. — Может быть, вы все-таки обратите на меня внимание? Это важно!
Он рассеянно кивнул.
Решив, что Маричелли действительно слушает ее, молодая женщина с жаром продолжила:
— Если бы вы дали мне «добро», разрешили еженедельно продлевать аренду, сделали хоть что-нибудь!..
Безмолвно умоляя Витторио согласиться, Одри с трудом сдержалась, когда он сбросил ботинки, снял носки и начал с отсутствующим видом скатывать их в комок. С головой уйдя в свои мысли и не обращая на нее никакого внимания, он швырнул комок в угол.
— Не делайте этого! — по привычке возмутилась она, затем подняла носки и бросила их в корзину для грязного белья. — Моей матери и без того хватает дел, чтобы еще подбирать за вами носки! Так когда вы примете решение? — настойчиво спросила Одри.
— Скоро, — весьма туманно ответил он.
Внезапно Витторио поднял голову, удивленно посмотрел на Одри, как будто до сих пор не видел ее, а затем невпопад заявил:
— Похоже, ваша мать очень довольна своей новой жизнью.
— Что? При чем тут это?
— Вам не нравится Рико?
— Конечно, мне нравится Рико! — вспыхнула Одри. — Он — прелесть, маме просто повезло, что она встретилась с ним. Но мы говорили…
— Она овдовела, когда вам было три года, верно?
— Да, но…
— Это все объясняет.
— Что объясняет? — Он довел Одри до исступления. — Я счастлива, что они поженились, ясно вам? После встречи с Рико у нее появился румянец на щеках, заискрились глаза… Он хороший, добрый человек… К тому же несказанно гордый и счастливый.
До недавнего времени Рико был закоренелым холостяком, казалось, он не мог поверить, что Эмили стала его женой, и женой любящей. Ниже ростом, чем мать Одри, толстенький, плешивый, он боялся, что Эмили может в одночасье исчезнуть, а потому неустанно опекал обеих женщин.
Однако все это не имело ни малейшего отношения к делу — тому делу, которое Одри обязана была закончить.
— Так можно мне временно взять этот участок в аренду? А потом, когда Алекс сделает новые фотографии, вы дадите мне окончательный ответ? Да?
— Может быть, — согласился он.
— Что значит это «может быть»? Может быть, вы дадите мне ответ? Или, может быть, согласитесь? — Каждая фраза, которую удавалось из него выудить, только запутывала дело. — Я… — Она осеклась, услышав щелчок замка, зажмурилась от отчаяния и вышла из спальни.
— Одри… — тихо окликнула мать и улыбнулась при виде дочери. — Все в порядке?
— Да, в порядке.
— Экскурсия прошла нормально?
— Нормально, — снова подтвердила Одри. Вспомнив раздражение, которое охватило ее после прихода, она кисло улыбнулась. Мыслями она была далеко отсюда; в результате древний Рим слился для нее в сплошное туманное пятно.
— Ты поужинала?
— Да, в маленьком уютном ресторанчике.
— Отлично, — улыбнулась мать. — Тебе понравилось?
— Да, очень.
Старшая из женщин не слишком уверенно кивнула.
— Витторио дома? — чересчур жизнерадостно улыбнулась она.
— Да. Я только что была у него в комнате, — многозначительно подчеркнула Одри. — Пыталась кое-что выяснить.
— Ну да, про землю… — Мать разочарованно вздохнула.
— Наверно, ты единственная мать на свете, которая толкает дочь в постель к мужчине!
— Что за вздор! — подозрительно горячо возмутилась Эмили. — И я вовсе не думаю, что мужчину можно соблазнить, одеваясь так, как ты.
Донельзя удивленная, Одри оглядела свой наряд.
— А что здесь такого? На мне самые обыкновенные джинсы.
— Именно. Мужчины любят длинноногих.
— Глупости. Я приехала сюда не для того, чтобы вести светскую жизнь. И тем более не для того, чтобы затащить в постель какого-нибудь мужчину.
— Знаю, — вздохнула Эмили. Обреченно махнув рукой, она заглянула в спальню и застенчиво улыбнулась Витторио. Одри отвернулась. Ее не интересовало, ответил ли тот на улыбку.
Тут Рико, словно он был глухим и не слышал из прихожей разговора матери и дочери, тревожно спросил: