– Черт!!! – Я повалилась на пол. Тень сиганула, но в мгновение ока сильная ледяная рука дернула меня за свитер, вытягивая. Чудовище с оглушительным грохотом приземлилось как раз в том месте, где только что находилась моя голова. Я вскрикнула.
За шкирку Люк поставил меня на ноги, от страха мое дыхание обрывалось, кровь стучала в висках. Петр двигался так быстро, что я видела лишь размытую неясную тень. Стремительнее его оказались лишь горящие руки Люка, непостижимым образом отбивающего бесконечные атаки. Его кожа покрывалась царапинами, словно они появлялись сами по себе.
На мгновение все смолкло. Петр как будто испарился. Я пряталась за спиной мужчины, ощупывая комнату лихорадочным взором.
Вот Петр вышел из дальнего угла комнаты.
– Ты же все равно не сможешь ничего сделать, щенок! – Страшилище оскалилось.
Из другого конца комнаты послышались шаги, я вздрогнула от ужаса, увидев второго монстра. При ходьбе его колени выгибались в обратную сторону.
– Ваша судьба была решена еще тем вечером… – Визгливый говорок заглушал даже стук моего сердца.
Вот к двум чудовищам прибавилось третье, спускавшееся с лестницы. Потом четвертое из соседней комнаты, пятое, показавшееся из кухни…
Петр находился везде, словно перед взглядом пьяницы он множился и двоился.
– Не бойся! – бормотал мне Люк. – Не бойся! Это лишь иллюзия!
Его взгляд метался от одного искореженного тела к другому, от одних страшных глаз к другим. Неожиданно все тени бросились на нас, кажется, я завизжала, а в следующий момент меня отбросило обжигающей волной. Горячий воздух прошелся щеткой по горлу, иссушая его и раздирая. Я ударилась о стену и сползла по ней, глухо застонав. Холодные руки Люка уже прижимали меня к себе, защищая.
– Вовремя мы, дорогие? – услышала я звонкий веселый голос Даи.
А вслед за ним сверху с грохотом рухнула люстра, осколки разлетелись по холлу. Я наконец-то решилась открыть зажмуренные глаза с обожженными ресницами. Первое, что предстало слезящемуся взору, – огромная дыра посреди пола в холле. Проломленные доски сиротливо свешивались в подвал. Лестница почернела, на потолке жалостливо торчал крючок от люстры, противоположная стена треснула.
– Ты как? – Люк быстро притянул меня к себе, ощупывая голову.
– Да нормально… – Я сморщилась, когда поняла, что его огненные пальцы, вероятно, пытаются залечить мою очередную ссадину на лбу. Было больно, признаться.
На пороге стояла донельзя довольная Дая, уперев руки в бока. На круглом лице светилась такая счастливая улыбка, словно ей только что объявили о выигрыше жутко дорогого автомобиля.
– Мы подъезжаем и слышим, что вы тут наш дом рушите, – продолжала она веселиться.
Наконец я смогла пошевелить головой, когда руки Люка отпустили меня. Выглядел он очень озабоченным и вглядывался в мои глаза, вероятно пытаясь отыскать признаки боли от увечий.
– Я нормально.
Я попыталась встать, он не отпускал. Мой свитер был в его крови.
– Господи, это тебя всего порезало, – выдохнула я. Как всегда, меня замутило.
В холл вошел Борис, бородач даже не опечалился оттого, что мы разгромили его дом. Мужчина медленно подошел к дыре в полу и, присев на корточки у края, внимательно посмотрел вниз.
– Милая, – он выглядел еще более довольным, чем его женушка, – да ты его припечатала!
– Они безумны? – процедила я сквозь зубы, все-таки поднимаясь.
– Нет, – хмыкнул Люк. – Дая раньше была хранителем.
– И не последнего уровня, – хвастливо добавила та. – Как ты, Женя?
– Ваш мир сводит меня с ума, – проворчала я.
Мужчины вытащили бессознательного Петра из подвала, тело того покрывал слой сажи и пыли. Из-под приоткрытых век виднелись белые мутные белки. Тошнота стала настойчивее, подступая к горлу. Коротышку буквально свалили на диван, и его безвольные руки свешивались до пола. Дая приложила к голове мужчины с обожженными волосами ладонь. Через мгновение тот распахнул глаза и вытаращился, не в силах пошевелиться. Вероятно, его обездвижили.
– Давайте его сотрем, – миролюбиво предложила Дая, шокировав меня. Вот уж никак не могла заподозрить эту хохотушку в кровожадности.
Люкка с отчужденным выражением присел рядом с Петром на корточки и тихо вымолвил:
– Ты же все понимаешь, я не могу тебя оставить. Или ты, или мы.
От его тона даже у слона побежали бы мурашки, а у меня и вовсе пересохло во рту. Петр дико завращал глазами, кажется даже пытаясь мычать. Люкка осторожно положил ладонь на впалую обожженную грудь мужчины, и тот вытаращился. Из краешка глаза по щеке скользнула слеза, и из сузившихся зрачков стала медленно испаряться жизнь.
Я похолодела и схватила Даю за руку, тихо пробормотав:
– Что происходит?
– Люк перекрыл ему энергию, – пояснила та. Борис спокойно и отчужденно следил за страшным процессом, лицо Петра покрыла мертвенная бледность, губы посинели. Люк поднялся, тяжело вздохнув, и задумчиво обернулся ко мне.
– Ты его убил, да? – прошептала я, меня сильно тошнило. Пол качался под ногами, а комната кружилась.
Тот хмуро кивнул:
– Он умрет через сутки.
Понимать, что мужчина, который тебе дорог, способен на убийство, и видеть, как он убивает, совсем не одно и то же. Меня затрясло, от лица отхлынули краски. Мы смотрели друг на друга в глухой тишине.
– Ладно… – Я сглотнула. – Либо мы, либо он. Понятно.
В следующее мгновение Люк сгреб меня в охапку, прижимая к себе. Дая смущенно кашлянула, вероятно чувствуя себя лишней в своем собственном доме.
– Борис отвезет его в участок, но сначала, Люк, нужно залечить твои царапины. Звери могут быть ядовиты, как бы не воспалилось…
Он не хотел отпускать меня, словно боялся, что я сбегу.
– Она права, – подтвердила я, осторожно отодвигаясь.
Первое потрясение прошло и наступило настоящее облегчение. Если я могла принимать Люкку таким, то теперь мне нипочем ни один скандал с ним. А их будет много, ведь, как в сказке, я собиралась с ним жить долго и, по возможности, счастливо.
На кухне Дая развела воду с сахаром, а потом принялась протирать тряпицей, смоченной в растворе, царапины Люка. Оттого, как ткань моментально пропитывалась кровью, словно вытягивала ее из ранок, у меня закружилась голова. Вид крови доводил меня до безумия.
– Ладно, – пробормотала я, – пожалуй, подышу свежим воздухом.
Люк неохотно согласился, хмуро сведя брови у переносицы, и тут же болезненно поморщился от очередного компресса. Похоже, он не до конца был уверен, что я готова остаться рядом с ним после того, что наблюдала.
На улице из-за солнца стало немного теплее. Ветер совсем стих, и гора листьев у забора, собранная вечером Борисом, спокойно дожидалась сожжения. Я прогулялась по дорожке. Наверное, наше путешествие все равно закончилось бы ничем. Рома не мог сопротивляться своему сливочно-масляному рекламному раю. Жаль, что расстались мы на плохой ноте. Я старалась не думать о Петре, умиравшем в гостиной, но его изломанная фигура все равно возникала перед мысленным взором.
– Женя! – услышала я приглушенный шепот и резко оглянулась. Всего в пяти шагах от меня стоял Роман. Признаться, парень сильно меня напугал: на мертвенно-белом лице горели темные глаза, ярко-алые губы сложились в горькую линию.
– Рома? – Подходить не хотелось. Я испуганно оглянулась на дом и хотела крикнуть Люка.
– Подожди! – лихорадочно зашептал он, замахав руками. – Не зови его! Я пришел сказать «прощай».
– Прощай! – Я попятилась, Рома сделал в мою сторону широкий шаг.
В нос ударил резкий запах, от которого к горлу подкатила тошнота. Перед глазами потемнело, двор, строения, забор, фигура парня стали черно-белыми, с ярко очерченными контурами, словно в телевизоре, где экран настроили на слишком большую резкость.
– Идем со мной! – шептали губы Ромы.
К собственному ужасу, я поняла, что подчиняюсь. Хватаюсь за его протянутую ледяную руку, и внутри разгорается странная злая радость. Ватные ноги направились куда-то. А потом сознание потухло…
Вокруг шуршали листья, лес зачарованно молчал. Чужая холодная рука сжимала мои пальцы и тянула куда-то через валежины и поваленные деревья. Ноги ныли, как после долгой ходьбы, колени сами разгибались, заставляя совершить очередной шаг. Я широко распахнула глаза, голова включилась, будто где-то внутри щелкнул рубильник. Передо мной шел Роман, тащивший меня через чащобу. Часто моргая, я диковато озиралась, страшась подать голос.
Что он со мной сделал? В этом страшном мире любой мог сотворить подлость: обездвижить, заморочить. В висках стучалась резкая боль, во рту пересохло, а воздух, казалось, царапал гортань.
– Уже скоро, – бормотал Рома, – скоро.
Он оглянулся, и меня охватил ужас. Его глаза были глазами безумца – ни мысли, ни чувств, одна бесконечная пропасть в расширенных застывших зрачках.
– Женя, мы почти дошли. – Руку саднило, так сильно парень сжимал ее.
– Смотри! – Он остановился, заставляя и меня встать.
Мы подобрались к обрыву, а внизу между острыми скалами простиралась долина, где, словно клыки, из земли торчали острые валуны. Место пугало и подавляло.
– Прыгай! – Вдруг широко улыбнулся Роман и неожиданно толкнул меня в пропасть.
Вскрикнув, я свалилась вниз и шарахнулась о каменный уступ, скрытый нависшим пластом земли.
– Чтоб тебя! – Лежа и морщась от боли, я схватилась за отбитый позвоночник. Кажется, от удара у меня хрустнули все кости. Рома легко спустился и встал рядом.
– Вставай! – Он радостно улыбался, как последний идиот.
Опираясь на камень, я с трудом поднялась. Голова закружилась от высоты.
– Не медли! – Парень схватил меня за руку, теперь меня затрясло от страха. В следующее мгновение он с силой пихнул меня, глядя в глаза. Теперь я полетела молча, сжав зубы. Но в последнее мгновение, зацепившись на выступ, повисла на вытянутых руках. От боли в покарябанных пальцах со сломанными до крови ногтями в глазах выступили слезы. Я посмотрела вниз и осторожно спрыгнула на плоский камень. В лодыжке тут же что-то нехорошо хрустнуло, ногу свело.