Мне неприятно осознавать низкорослость человека за ней, и я пытаюсь избавиться от образа, в котором он балансирует на ходулях, чтобы быть на одном уровне с моим лицом.
– Что-нибудь еще? – говорит он.
– Только Интернет.
– Пять евро.
Наличными у меня есть только стерлинги и доллары. Он поднимает брови, отчего его лицо принимает пустое выражение, и ставит на стойку передо мной терминал. Я вставляю свою визу в слот и ввожу пин-код, хотя с трудом вижу надпись на экране. Мне приходится склониться над ним, чтобы разобрать расплывчатые, еле заметные буквы. «Отказано в доступе».
– Простите, ошибся номером, – говорю я, чувствуя себя оператором старого триллера.
– Одной затяжки было многовато, а?
Я склоняюсь ниже над терминалом и делаю паузу между нажатиями каждой кнопки. К тому моменту как я жму на кнопку подтверждения, мне кажется, что прошло столько времени, что я и забыл, с чего начинал. Хотя никакого сомнения в том, как оно оканчивается, нет. «Отказано в доступе».
– Бог любит троицу, – говорю я и на мгновение задумываюсь, вспоминая, правильно ли я набирал номер. Это SL, 1912. Я подумал, что переставил цифры, чтобы сделать код менее очевидным для воров, но все же он казался мне правильным.
– А, вот так, – произношу я, хотя, конечно, не озвучиваю цифры. Прикрывая свободной рукой рот, я ввожу номер еще раз так медленно, что мои пальцы кажутся слишком неуклюжими, ища нужную кнопку. Я нажимаю на кнопку отмены, потому что во мне растет беспокойство, что я снова все напутал, и с дьявольским усердием ввожу код еще раз. «Пожалуйста, подождите», – советует экран и принимается за обработку информации. «Отказано в доступе. Извлеките карту».
Я быстрым движением пытаюсь извлечь карту из слота, но мужчина берет терминал своими непропорционально большими руками и убирает под прилавок.
– Я могу подписаться. Это доказывает, что карта принадлежит мне.
Я выпрямляюсь, чтобы достать паспорт, и показываю свою фотографию, но мужчина едва ли удостаивает ее взглядом.
– Нужен твой номер. Все сейчас должны иметь номер.
– Такие люди, как мы, не должны идти на поводу у всего этого корпоративного дерьма!
Мужчина не реагирует на эту фразу, и тогда я предпринимаю еще одну попытку:
– В любом случае, вы обязаны вернуть мне карту. Так было написано в терминале.
Он выглядит так, словно смотрит скучный фильм.
– Я должен ее сохранить. Я умею читать по-английски.
– Ладно, я ошибся, – говорю я и задумываюсь, ошибся ли. Я запускаю вспотевшие руки в карманы брюк и извлекаю пригоршни стерлингов и долларов.
– Я заплачу, и вы сможете отдать мне мою карту, – говорю я ему. – Чего вы хотите? Сколько?
– Не надо. Оплата только в евро.
– Где тогда я могу обменять валюту? Где-нибудь неподалеку? Я из отеля «Dwaas».
Он выдерживает паузу, чтобы, видимо, красноречивее выразиться, и говорит:
– Они не делают это.
– Где тогда? Или где здесь ближайшая касса?
– Вам нужна касса, – он явно заинтересован. – Вы хотите ограбить?
Ваш английский не так уж и хорош. Конечно, я не говорю этого вслух, но мне в любом случае плевать.
– Банкомат, – поясняю я.
– Выйдите, сверните налево, затем еще раз налево.
– Скоро буду, – говорю я и беру свой паспорт. Этот мерцающий свет, отражающийся на его лице, исходит от терминала? Тусклое лицо мужчины словно дрожит на костях, и я всеми силами сдерживаю смех, выбегая из кафе.
По каналу расходится рябь, словно показывая диаграмму своих звуков. С этой мыслью мне легче мириться, чем с той, что перевернутые отражения домов вот-вот готовы опрокинуться на своих двойников по другую сторону воды. Я в спешке миную мостовую, чтобы свернуть в переулок слева. Отсветы водной ряби пляшут на стенах, но не дотягиваются до перехода, в конце которого виднеется освещенная сторона улицы, полная людей. Стены и каменные плиты под ногами выглядят студенистыми, но это вина дрожащего полумрака, который заставляет мою тень гарцевать сильнее ее хозяина. Проход не удлиняется и не сужается и определенно не зажмет меня между кирпичей.
– Это всё просто тупая ШУТКА! – оглашаю я, и мой радостный крик несколько расширяет пространство среди стен. Я затихаю, видя, как прохожие пялятся на меня, хотя их пристальное внимание дает мне понять, что я продвигаюсь вперед. Выйдя из прохода, я оглядываюсь назад, чтобы посмотреть, не создастся ли очередь. Я обычный турист, направляющийся к банкомату, у которого уже стоят в очереди три человека – такие же непримечательные, как и я.
Встав в очередь, я достаю свою вторую, кредитную, карту и несколько раз мысленно проговариваю идентификационный номер. 1413, NM. Я держу его в уме, продвигаясь в очереди к металлической клавиатуре, которая продолжает колебаться – видимо, из-за света, отражаемого водой канала. К тому времени как последний человек отходит от банкомата, за мной выстраиваются уже трое. Я вставляю карту и ввожу номер, не обращая внимания на свои оцепеневшие пальцы. На моем счету сейчас должно быть почти сто фунтов.
Я нажимаю клавишу проверки баланса. Волна света пересекает экран, но я все еще вижу число: более десяти тысяч фунтов. Некий маленький объект – насекомое или веточка с дерева возле канала – упал на экран. Я нагибаюсь и пытаюсь сдуть его, затем с усилием тру ногтем. Даже это не помогает сдвинуть его с места. Это не веточка и не насекомое. Это знак минус.
31: Оно улыбается
Мои кишки, похоже, сжимаются – как изображение на телевизоре с вырванной из розетки вилкой. Я смотрю на экран в отчаянной надежде, что что-то сейчас сменится, что зрение меня подводит, а мужчины позади меня начинают роптать, а затем смеются.
Я смотрю, пока у меня не начинает рябить в глазах.
Я смотрю, пока ближайший ко мне мужчина в очереди не спрашивает:
– Так и будешь стоять и смотреть, приятель? Это ведь не телек.
Он англичанин. Его друзья, судя по звукам их тихой болтовни – тоже. На меня поначалу накатывает трогательная умиротворенность, но ее и след простывает, когда я поворачиваюсь к ним. Они – не то гробовщики, не то какая-то местная мафия: тяжелые черные пальто, белые округлые лица, маслянистые черные волосы с пробором, открывающие бледные лбы. Тем не менее я обращаюсь к ним:
– Меня, кажется, ограбили.
– Вот это новость, приятель.
– Щелкать-то клювом нечего, да?
– Обманули дурака на четыре кулака…
У меня нет времени отвечать на их подколы.
– Меня, мать вашу, реально ограбили! – я поворачиваюсь к экрану, где повисло рабски-услужливое «Желаете выполнить другую операцию?», шмякаю по «да» и снова проверяю баланс – в глупой надежде на ошибку. Но нет, минус сейчас даже отчетливее, чем прежде – теперь его уже ну никак не принять за грязь на стекле.
– Они ведь могут украсть еще больше, – выдыхаю я. – Мне нужно связаться с банком!
– Ну и что, ты собираешься проделать это через эту штуку? – главарь «мафии» опирается ладонями на экран, и от его пухлых рук расползается по металлической огранке влажная дымка. – Чувак, не получится.
– Вообще никак, – вторят ему из-за спины.
– Ничего не выйдет, парень, – добавляет еще кто-то.
Их голоса звучат так, будто они – мультяшные персонажи, которых дублирует один и тот же человек. Цифры на экране возбужденно подрагивают, будто долг мой вот-вот увеличится еще на пару тысяч фунтов – или так только кажется.
– Давай, выходи из очереди, – поторапливает меня «главарь». Но теперь мне кажется, что его внешность как-то изменилась, или это и вовсе другой человек из их кодлы, с несколько другой прической – они что, меняются местами, пока я не вижу?
– Иди звони в свой банк, – вторит ему из-за плеча другой тип, выглядящий зеркальной копией первого.
– Или напиши им, – добавляет кто-то из хвоста очереди.
Их слова только усиливают мое чувство беспомощности. Мобильный я оставил у Натали – в Америке бы он все равно не работал. Я отхожу в сторонку, пуская «главаря» к банкомату, а затем делаю глубокий вдох.
– Мне ужасно неловко, но не могли бы вы одолжить мне немного денег? Обещаю, я вам все верну. Дайте мне ваш адрес, и я дам вам свой.
«Главарь» берет сто евро и закрывает раздаточное отверстие рукой, поворачиваясь к своим товарищам.
– Ну прям как дома, – ухмыляется он.
Меня сразу берут в кольцо.
– У нас дома тоже есть попрошайки, зависающие у банкоматов, – изрекает кто-то из них.
– Так что нас на мякине не проведешь, голь голландская, – добавляет человек с пробором, рассекающим его лоб так, что голова кажется треугольной.
Дикая усмешка сама наползает мне на лицо.
– Я не голландец. Я такой же англичанин, как и вы.
– А воняет от тебя, как от голландца, – ухмыляется в ответ «главарь».
– Фимиамом потянуло! – насмешливо протягивает его копия и делает вид, что отгоняет дым.
– Наркоман, – качает головой третий. – Двойной голландский.
Я чувствую, что вот-вот сорвусь, и кончится это, скорее всего, плохо.
– Да какой я вам голландец! – выкрикиваю я. – Вы видели мой баланс, он – в гребаных фунтах стерлингов!
«Главарь» прячет свои купюры во внутренний карман пальто и уступает место типу с треугольной головой.
– Хочешь сказать, у тебя есть деньги? – холодно спрашивает он.
– Наверняка уже обнес кого-то, – говорит «треугольник».
Меня обступают еще теснее, нахально поглядывая и явно провоцируя на драку, но я стою, не двигаясь, и круг чуть расступается.
– Если собираешься просить милостыню, так делай это правильно, – говорит тип с челкой, брошенной на левую сторону. – Отбрось условности. Никакого достоинства.
Я спасаюсь от них едва ли не бегом. Улица внезапно оживляется – случайные люди провожают меня подозрительными взглядами, и это ох как нервирует. Нужно найти способ связаться с банком, но как? Куда мне идти? Где раздобыть денег? Моим телом овладевает паника, неся его, беспомощное, вперед, без цели – а потом я замираю посреди улицы и смеюсь в голос. Отбросить условности, значит? И никакого достоинства? Невольно «мафия» подсказала мне решение проблемы.