На фоне моего недоумения я могу задать только один вопрос, и тот неадекватный.
– Как их зовут?
– Мистер Чеддер, – говорит Марк так, словно сейчас расхохочется.
Я умудряюсь сдержаться, пока мы все не залезаем в серую коробку лифта:
– И что, кусок сыра-то крупный? Как пахнет?
– Саймон, прекрати.
Я не обращаю внимания на упрек Натали, так как замечаю, что в общем шутка ей понравилась.
– А как его дружка зовут?
– Мистер Мриз.
Я все пытаюсь вычислить, в чем соль шутки, когда двери кабины разъезжаются на подземной парковке. Одна из бледных ламп на потолке – не могу понять какая – мерцает, как бескровный пульс. От кривящихся теней «пунто» словно дергается на месте, будто ему, как и Марку, не терпится уехать отсюда. Даже Натали теряет терпение, поворачивается ко мне и спрашивает:
– Ты с нами?
– Ты уверена, что это были не гости? – спрашиваю я, возобновляя шаг.
– Да. Они здесь живут дольше меня. Дольше нас с тобой.
– Значит, у них недавно были гости. Ну да, Рождество на носу…
– Что за гости?
– Женщина с ребенком.
– Как странно.
– Постойте! – настаиваю я, не желая, чтобы она медлила с ответом. – Что странно?
– Я же сказала тебе, – говорит она и еще больше расстраивает меня, добавляя: – Пошли, Марк.
– Можно я сяду впереди?
– Давай, – подбадриваю его я, но обращаюсь скорее к матери. – Я не понял, что ты сказала. Почему это странно?
– Ради всего святого, Саймон, – Натали молчит, пока за Марком не закрывается дверь. – Они не любят детей, особенно по соседству, – полушепотом объясняет она. – Марк, по их словам, исключение – только потому, что он такой, ха-ха, тихий.
Эту путаницу мой разум уже не в состоянии принять – бросив взгляд на стену, мигающую, словно экран в ожидании изображения, я сажусь на заднее пассажирское сиденье. Наверное, она ошибается. Что-то напутала. Или что-то снова напутал я. Сейчас это неважно – мозг мой концентрируется на необходимости сохранить то, что я написал о Табби. То, что никто другой никогда не сможет повторить.
– Разбуди меня, когда мы приедем, – говорю я, потому как не хочу провести поездку в ожидании встречи, которую нам готовят в доме ее родителей. Ведь именно из-за них – и их вполне достаточно! – я сейчас очень боюсь того, что меня там ожидает. Когда «пунто» выезжает по рампе в сверкающую монохромную ночь, я изо всех сил стараюсь укрыться в своей собственной темноте.
48: Рентномор
– Ты проснулся? Ты проснулся, Саймон? Мы на месте!
Продрав глаза, я понимаю – мы в парке. И когда только здесь успели наставить столько цирковых шатров? Мгновенная паника сменяется узнаванием – не шатры, просто дома вдоль дороги. Приземистые и довольно-таки высокие, чьи-то фигуры бросают тени на широкий белый дом. К тому времени как я осознал, что это всего лишь декоративные кусты, «пунто» огибает коварные заросли и вкатывается по подъездной дорожке к дому, на лужайке перед которым стоит табличка с надписью РЕНТНОМОР.
– Как он тебе, Саймон? – спрашивает Марк.
Был бы лучше, не будь он собственностью твоих деда с бабкой, думаю я.
Слева от двери, украшенной праздничным венком – два больших занавешенных окна. Еще два ряда комнат – выше, и два небольших оконца упрятаны под самый шифер крыши. Дорожка огибает дом по кругу, но Натали предпочитает запарковать машину поближе.
– Внушительно, – произношу я, когда вспоминаю, что задолжал Марку ответ на вопрос.
По колючему гравию мы топаем ко входу. Когда Биб открывает дверь, шипы венка скребут по дубовой панели, словно чьи-то алчущие когти.
– Теперь все в сборе! – кричит она.
– Здравствуй, Саймон! – вторит ей Уоррен.
Они что, всерьез рады видеть меня – или просто стараются изо всех сил убедить Натали в своей «хорошести»? Странно и дико видеть, как жестикуляция Биб не сбавляет энтузиазма даже тогда, когда обращена в мой адрес.
– Не стесняйся, заходи, – убеждает она меня. – Не нужно церемоний.
Как минимум одна церемония грозит нам в полночь – с какой стати Биб ее не учитывает? Или я просто слишком цепляюсь к ее словам? Видимо, моя задача – всего-навсего расслабиться в кругу семьи. Хотя бы ради Натали и Марка.
Биб забирает мое пальто и вешает на декоративные рожки в виде искривленных веток. Уоррен тем временем выходит из кухни.
– Боже, какое жалкое зрелище, – бросает он в мою сторону.
– В смысле? – заступается Натали.
– Такое время на дворе, а этот парень – без выпивки?
Полагаю, его слова – совсем не обязательно намек на то, что я пью слишком много, тем более что он продолжает:
– Что вам всем налить? Пойдемте посмотрим!
Я покорно восхищаюсь кухней – феерией блестящего металла и дорогой древесины. Взяв вместительный бокал калифорнийского мерло, направляюсь в зал.
– Пока не надо! – кричит Биб. – Не ходи туда.
Наверное, эти слова адресованы Марку, который норовит сунуть голову в какую-то комнату – не могу представить, чтобы таким тоном обращались к здравомыслящему взрослому.
– Из-за собаки, да? – ухмыляюсь я ей. – Как вы там ее зовете – Крошка?
Марк хихикает:
– Да не в собаке дело.
– Пусть входит, – разрешает Уоррен. – Чего тянуть!
Они смотрят на меня во все глаза. К ним присоединяется Натали. Похоже, для меня уготован какой-то совсем уж неожиданный сюрприз – только не могу взять в толк какой.
– Что происходит? – краснею я.
Все молчат – только чей-то приглушенный смех разносится по дому. Вряд ли чета Хэллоран станет устраивать против меня что-то пакостное – не на глазах у Натали и Марка. Я кладу руку на холодную серебристую дверную ручку.
– Мне сюда идти?
– Ты ближе всех, – говорит Биб. – Включи там свет.
Теперь я даже не сомневаюсь – кто-то за дверью о чем-то шепчется. Кто-то там, по ту сторону, затаил дыхание, выжидая. Не в силах больше терпеть этот фарс, я рывком опускаю ручку.
Свет из холла не доходит до конца комнаты – до фигур, выжидающих там, в полумраке. Одна из них держит руку у самого лица – курит? Хочет остаться неузнанной?
– Я вижу тебя, – говорю я, присоединяясь к игре, и включаю свет.
В комнате обнаруживается домашний кинотеатр с широченным плазменным экраном и обитыми кожей колонками. Колин отнимает руку от лица:
– Здорово, ветошь! С праздником тебя! Еще не совсем твой день рождения, конечно…
– …но со счастливым концом года позволь-таки тебя поздравить, – довершает Кирк.
С ними – студиозус Джо в футболке с надписью «МОЖНО Я УЖЕ ПОЙДУ?» и Николас, отец Марка. Недовольство его присутствием я не могу хотя бы отчасти не выместить на Натали:
– Ты знала, что они тут будут?
– Твои издатели? Да.
– То есть ты приглашала их, – когда она примирительно поднимает руки, я настаиваю: – Почему же ты не сказала, что мне нет смысла идти в офис? Я бы все равно встретился с ними здесь.
– Тогда бы сюрприза не было! – возражает Биб.
– Мы решили, что ты не будешь против компании друзей, – добавляет Уоррен.
– А что насчет остальных? – спрашиваю я без малейших угрызений совести.
– Наверное, это он про меня, – улыбается Николас. – Что ж, я просто заглянул на огонек перехватить стаканчик-другой. В сюрприз меня вовлекли случайно.
Полагаю, с моей стороны было бы смертельно грубо заявить, что Джо тоже в число моих друзей не входит, что бы там он сам себе в башку ни вбил. С некоторой опаской я пытаюсь выдать какое-нибудь нейтральное замечание, но в разговор включается Марк:
– Можно Саймону открыть подарки?
– Он еще не родился, – говорит Натали. – Ты же не хочешь преждевременных родов?
Биб тихо фыркает.
– Может, начнем уже праздновать? – предлагает она. – Если не затянем, кое-кто из нас не засидится допоздна и хорошо выспится, как и положено в его возрасте.
– Разве сегодня я не могу позднее лечь спать? – умоляющим голосом спрашивает Марк. – Мои другие бабушка с дедушкой разрешили мне!
Повисшее молчание нарушает нервный щелчок – трескается кубик льда в бокале апельсинового сока, который Николас трясет, словно чашку с игральными костями. Этот жест явно толкает Биб ответить:
– Они – не твои настоящие ба…
– Такие же настоящие, как и все мы, – говорю я. – Правда?
Натали одобрительно кивает мне, Марк одаривает меня полуулыбкой.
– Твоя бабушка хотела сказать, что они тебе не родные, Марк, – говорит Уоррен.
– Зато я им родной, – подмигиваю я.
– А я как Иисус, спустившийся с небес, – выдает Марк и ухмыляется теперь уже во весь рот.
– Не думаю, что тебе стоит умничать на эту тему, – одергивает его Биб. – Тем более под Рождество.
Похоже, это скромное богохульство зацепило ее сильнее всего – и, как мне кажется, подспудно вину за это она возложила на меня. Тишина неумолимо затягивается, и тут ситуацию спасает Джо:
– Мне кажется, или кто-то упоминал вечеринку?
– Спасибо, что напомнили, мистер Керр, – говорит Биб. – Ваш голос учтен.
Мистер Керр? То есть Джо Керр? Мне даже не хочется спрашивать, шутит ли Биб, или это настоящая его фамилия.
– День рождения сегодня не у тебя, вообще-то, – замечаю я.
– Миссис Хэллоран такого не говорила! – с характерной убийственной прямотой отвечает Джо. – Мы хотим, чтобы это был целиком твой день.
– Пойдемте все в комнату! – призывает «миссис Хэллоран». – Кроме тебя, Саймон!
Ее улыбка, видимо, должна меня как-то заинтриговать. Все сразу начинают подражать ей, многозначительно кривя губы и подмигивая. Не кривляется только Николас – когда все выходят из комнаты, он, последний, задерживается рядом со мной и тихо говорит:
– Давай-ка ты постараешься вести себя так, как будет лучше для семьи, хорошо?
Он стоит прямо передо мной, и от него несет кожей, хоть на нем и нет сейчас этих вычурных шмоток. Снисходительно улыбаясь, я говорю так низко, как могу:
– Семьи? Что-то как раз