Написание этой истории также совпало с масштабным исследовательским проектом, который я проводил для своего романа «Судные дни», в котором изучал культы разных эпох и культур, в том числе мормонскую церковь. Этот культ или движение имеет историю, идеально подходящую для «хоррора», из-за его слепой веры в сомнительного рода сверхъестественное. В его происхождении присутствуют моменты таких впечатляющих фантазий и очевидного мошенничества на доверии, что я до сих пор искренне изумлен, видя, как эта вера процветает и разрастается в современную эпоху. Полагаю, что эта история также является моим единственным вкладом в поджанр зомби, который был в моде в 2010 году, когда я писал эту историю.
Рассказ «Кукольные ручонки» получил начало после полуночи, когда я работал ночным сторожем в элитном многоквартирном доме в Найтсбридже. Это было во второй половине 1999 года или даже в 2000-м. В то время, в первые часы смены, я также начал записывать гротескные прозаические выражения, проникнутые одиночеством и ужасом, вылившиеся впоследствии в роман «Номер 16».
Я часто печатал на старом подержанном ноутбуке, в котором еще использовались дискеты. Некоторые из этих дискет, включая те, что содержали многие из самых ранних фрагментов «Номера 16» или «Здесь, где и все мы», как тогда назывался проект (еще не оформившись в роман), были утеряны во время одного из моих переездов из одной убогой лондонской комнаты в другую. Я до сих пор думаю о сцене с голодным котом и одноногим голубем и помню, с каким вдохновением писал ее, но она потеряна навсегда… Возможно эта утрата натолкнула меня на мысль о потерянных картинах, больше похожих на кошмары, чем на реальные артефакты, которая нашла воплощение в романе «Номер 16». Но ночью, сидя двенадцать часов в том здании, за конторкой портье перед входом, я видел в стекле парадных дверей свое слегка искаженное отражение. Моя лысая белая голова казалась большой и деформированной, с маленьким личиком над тощим тельцем, облаченным в серую форму. Этот образ буквально отражал мои болезненные мысли и скверное настроение. В нем будто заключалось все мое существование. Тогда и родился рассказчик для этой истории.
Я закончил «Кукольные ручонки» много лет спустя, работая швейцаром в «Мейфэре», в то время когда почти утратил всякую надежду избежать неквалифицированной, низкооплачиваемой работы, которая ужасно деморализовывала. В пик кризиса я снова попытался выразить свои чувства и впечатления в рассказе, в котором изображались реальные здания. Притом что действие происходило в будущем, когда немногие выжившие обитатели Земли страшно мутировали и превратились в тех же животных и чудовищ, какими и были люди раньше. По сути, конец человечества, чьим последним промыслом и целью стал каннибализм. Также этот рассказ демонстрирует мне, насколько антропоморфные ужасы картин Фрэнсиса Бэкона воздействовали на мое писательское творчество. Его влияние сопоставимо с влиянием М. Р. Джеймса, и достигло максимального эффекта в романе «Номер 16». Думаю, что Бэкон лучше, чем любой другой художник, передает сам ужас существования. Так что эта история – одна из моих собственных «бэконовских» картин и очередная попытка изобразить детский голос и восприятие через добавленную к ужасу странность. Эта странность усиливает чувство ужаса у читателя, но не обязательно у рассказчика. Разве не возникает мгновенный ужас, когда о гнусном поведении или чудовищных событиях рассказывает человек, для которого такое поведение и события являются нормальными?
Опять же, этот рассказ был пару раз отвергнут редакторами, попросившими меня написать «ужастик». Возможно, меня даже разочаровало то, насколько все-таки заезжен жанр (за пределами моей собственной деформированной головы). Но история была спасена из бездны Джонни Мейнсом, собиравшим антологию авторов – членов Британского общества фэнтези под названием «Пылающий цирк». Джонни был в восторге от этого рассказа и даже перепечатал его в недолговечной серии сборников «Лучшие британские ужасы». Позднее Эллен Датлоу тоже выбрала рассказ для своей антологии «Чудовищное», и он был переведен на русский и немецкий языки. Мораль сей басни такова: иногда свою самую странную работу нужно показывать только правильным редакторам.
Рассказ «Забыть и быть забытым» был написан для «Экзотической готики-3» Дэнела Олсона. Его действие происходит во фламандской Бельгии, одном из моих любимых мест на планете, где я побывал. Антверпен, возможно, даже мой любимый европейский город, и я посещал его даже чаще, чем Стокгольм. Но история, сеттинг и персонажи взяты из моего собственного опыта работы швейцаром в Западном Лондоне, хотя в этой истории меньше экспрессионизма, чем в «Кукольных ручонках».
Сцена, в которой швейцара просят несколько минут присмотреть за престарелой богатой наследницей, женщиной, которая не ходила двадцать лет, – чистая правда. Это произошло со мной. В отсутствие сиделки постоялица встала с инвалидной коляски и принялась расхаживать, постоянно выкрикивая женское имя. Мое присутствие тоже очень взволновало ее, поэтому, чтобы не расстраивать ее еще сильнее, я спрятался за стенкой на кухне. Пожалуй, это были самые долгие десять минут в моей жизни, и потом меня еще какое-то время бил легкий озноб.
Движение в нежилых апартаментах, звуки торопливых шагов по пустым лестницам и странная атмосфера, царящая в этих старых многоквартирных домах, также были обычным явлением, как и невероятно преклонный возраст богатых обитателей. Слухи и сплетни о тайных историях жителей – которые вызывали недоверие, поскольку такие истории никогда не доходили до таблоидов, – также были в изобилии. На самом деле я пытался сочинять мемуар о своей работе швейцаром и написал первые десять тысяч слов. Притом что все истории в моем мемуаре были правдой, они были отвергнуты шестью литературными агентствами, к которым я обратился с предложением. В тех комментариях, которые давались, причиной отказа была указана «нереалистичность» моего сочинения. Один агент заявил, что оно «слишком зловещее и неприятное» для публикации. Чего же они от меня хотели?
Финальный образ в истории мне предложил Дэнел Олсон. Он чувствовал, что история нуждается в одной последней детали. Так что заключительный штрих принадлежит ему.
Рассказ «Предки» был написан примерно в 2005 году после запроса на создание «ужастика», написанного в кинематографическом стиле. Я выбрал азиатский «хоррор», так как к тому времени посмотрел его достаточно. Выход тематической антологии все откладывался, откладывался и в итоге так и не состоялся. Но я все же написал для нее свой рассказ, который потом «законсервировал» на несколько лет. Впервые он был опубликован в обреченном на провал предприятии, «Ежегоднике Британского общества фэнтези», хотя в 2009 году том появился для членов общества.
Эта история представляет собой еще одну из моих попыток вызвать ужас максимально легко и бесхитростно, повествование в которой ведется от лица ребенка. Вероятно, это наименее перерабатывавшееся произведение, которое я написал, наряду со стенограммами интервью в «Судных днях». Воображаемый японский ребенок просто рассказал мне эту историю, и я записал ее, как в случае с интервьюируемыми в «Судных днях». После того как изначальный черновик вылился одним непрерывным потоком, я тщетно пытался найти хоть что-то, что можно изменить (хотя это не значит, что все фрагменты в нем идеальны). Кошмар про игрушку с длинными ногами и жутким лицом, поджидавшую на лестничной площадке тех, кому не спится, на самом деле пережили один мой друг и его отец, в одном и том же доме. Они оба боялись, что сойдут с ума и будут страдать от галлюцинаций. Я не мог забыть их историю.
Рассказ «Срок расплаты» смотрится в этом сборнике инородно, поскольку в нем нет явного монстра. Я написал эту историю для антологии Йана Уэйтса «Темные течения» (Newcon Press), опубликованной в 2011 году, и позаботился о том, чтобы она была более умозрительной по тону – чего я почти никогда раньше не делал.
Место действия взято из тура по полям сражений, который я совершил с братом в 2010 году, начав с Нормандии. Но внезапное появление в окне одного здания каменной статуи женщины, закрывшей лицо руками, связано с опытом, который я пережил с моей беременной женой в Аберистуите. Вид этой женщины заставил нас замереть на месте. Те несколько секунд оцепенения и страха я был уверен, что смотрю на привидение. Однако это просто кто-то, по какой-то необъяснимой причине, поставил в окне верхнего этажа своего дома мемориальную статую. Окружающий мир внезапно стал очень похож на произведения Роберта Эйкмана.
Свидетельства колоссальных, но непостижимых человеческих жертв в Первой мировой – мы с братом посетили десятки кладбищ во Франции и Бельгии – оказали на меня сильное влияние. И ощущение столь великих потерь наслоилось на тот образ скорбящей каменной женщины, которую я увидел в окне в Уэльсе в тот же временной промежуток. Вдобавок ко всему, в Лондоне я нередко встречался с людьми, которые по каким-то своим причинам скрывали тот факт, что они очень богаты и что у них очень состоятельные родители. Одному другу даже удавалось обманывать меня годами. Но это всегда были люди, чей кажущийся беззаботным подход к жизни, их самоуверенность и неспособность сопереживать вызывали у меня невроз. Итак, я представил себе ситуацию, в духе романа Патриции Хайсмит «Талантливый мистер Рипли», где богатый человек десятилетиями обманывал своего друга, не осознавая, что тот является прогрессирующим психопатом. Я подозреваю, что при определенных обстоятельствах обожание может легко превратиться в негодование, а в некоторых случаях даже вылиться в жестокое убийство. Рассказ «Срок расплаты» – это история о классовой ненависти, тихом апокалипсисе и психопатии. Мне всегда он нравился, и я благодарен за то, что издатель, для которого я никогда не собирался писать, сподвиг меня на более умозрительный подход к сочинению рассказа.