По двору скользнули острые белые лучи. Чёрная машина мягко подкатила к парадному входу. Фары выключились, с водительского места выбралась длинная тощая тень. Спустя секунду из дверей санатория вышли двое. Высокая фигура сестры-хозяйки узнавалась безошибочно даже в ночи, второго рассмотреть не получилось.
Долговязый открыл дверь машины и вытащил оттуда брыкающуюся визжащую девушку. Она вертелась, как кошка, царапалась и верещала матом на весь двор. Долговязый держал её за обе руки и волоком тащил к дверям. Девчонка вдруг обмякла и повисла тряпичной куклой. Сестра-хозяйка, кружившая у тощего, подхватила её сзади и вдвоём они уложили девицу прямо на землю. Третий подошёл и встал рядом. Видимо, он не рвался помогать коллегам с новой… постоялицей? Это так они сюда попадают?
Пока Раиса Как-её-там копошилась вокруг тела, распластавшегося рядом с дорожкой, второй стоял поодаль, засунув руки в карманы. Долговязый наблюдал за девчонкой, наклонившись к ней. Но стоило ему выпрямиться, как девица извернулась, по-кошачьи вскочила на четвереньки, потом на ноги и рванула прочь от них. Тощий попытался перехватить её руками-граблями, но ему неуклюже помешала Раиса. Третий ругнулся и побежал следом за новой гостьей санатория.
По голосу и тяжеловатой манере движения Лика узнала Илью. Раисе-то, конечно, не по статусу догонять молоденьких девиц, так что она осталась во дворе, скрестив руки на груди. Тощий же, будто вытянувшись и став ещё выше, легко перемахнул скамейку, газон с проталинами и скрылся из вида.
Он появился снова спустя всего полминуты. Шёл ровно, даже плавно, хотя на плече тащил вырывающуюся девицу. Илья плёлся следом.
В здание вошли втроём (плюс девчонка), вышел спустя минуты три один тощий. Он быстро сел в машину и укатил.
Утром за завтраком Лика всё пыталась высмотреть девчонку, которую привезли ночью, но гостей санатория было слишком много, и найти одного человека среди сотни малознакомых лиц оказалось непосильной задачей. Да и саму новую постоялицу ночью Лика толком не рассмотрела.
Зато решила получше присмотреться к гостям вообще. Высокий бледный брюнет по-прежнему ничего не ел, во время общих приёмов пищи отрешённо глазел в окно, обслуживающих совсем не замечал, воспринимал как пустое место. Хотя его меню практически не отличалось от того, что предназначалось персоналу.
А вот для его соседки, девицы с брезгливым выражением лица, готовили каши и продукты быстрого приготовления из серии «просто залей кипятком». Могло бы показаться, что она сама просила о таком рационе, если бы не явное отвращение, появлявшееся на её физиономии каждый раз, когда на стол ставили тарелку с кудряшками спагетти или жижей картофельного пюре. Хотя у этой пигалицы всегда такое выражение лица.
Малинка и Зелёнка снова сосредоточенно выбирали между совершенно одинаковыми порциями. Девицы-франкенштейны нарезали пищу малюсенькими кусочками, чтобы протолкнуть в перекошенные рты. Жевать им явно было трудно – челюсти двигались размашисто и криво, как допотопные механизмы.
Ещё несколько человек, с виду самых обычных, грызли нечто похожее на собачий и кошачий корм.
Дамочка, увешанная цацками, что кричала об уважении, пережёвывала помои. Ставя перед ней тарелку, Лика отчаянно боролась с желанием зажать нос, потому что от запаха гнили и вида разлагавшихся продуктов мутило до головокружения. Однако гостья отеля каждый раз чуть ли не с вызовом хватала столовые приборы и запихивала отбросы в ярко накрашенный рот.
Подавив очередной приступ тошноты, Лика отвернулась и постаралась поскорее откатить тележку с тарелками, когда в воздухе отчётливо пахнуло гуашью. В памяти тут же вспыли ядовитые запахи Добромыслова. Достав с нижней полки чайник, Лика поставила его на стол, крышка чуть сдвинулась, и ноздри продрало аж до горла. С хрипами проглотив спазм, Лика пошла по проходу дальше. Обернувшись, она увидела, как из носика чайника по стаканам разливали тошнотворно-розовую жидкость. Постоялец отеля, для которого приготовили это отвратительное пойло, сидел спиной, но его толстые складки кожи под затылком вызвали какое-то смутное…
Лика споткнулась и чуть не опрокинула громыхнувшую тележку. Тощему невысокому пациенту предназначалась обычная каша и чайник с водой, в которой плавали чёрные ошмётки. Наливая до краёв свой стакан, он так сильно сжал челюсти, что послышался хруст.
Молодому парню-качку выложили на тарелку кости небольшого животного с покрытым кровью сырым мясом, на котором местами чернели клочки шерсти. Для мужчины и женщины средних лет, кажется, супружеской пары, предназначались мерзко пахнущие молочные продукты, покрытые плесенью. Где администрация только умудряется доставать эти «деликатесы»? А главное – зачем? Откуда взялось такое меню?
Пройдя, наконец, весь ряд столов, Лика откатила пустую тележку к кухонной двери и присела на стул. Хотелось отдышаться, ведь от одного вида этих блюд где-то в горле сформировался ком, мешавший глотать, а при воспоминании о самых «изысканных» яствах, ком просился наружу.
За завтраком Лика постаралась побыстрее запихнуть в себя тарелку овсянки, и потом сразу же, почти бегом выскочила на улицу. Сестра-хозяйка ещё в столовой стала что-то говорить о глажке и стирке, но Лика обогнула её по дуге, отпихнула бледного брюнета, даму в цацках, кого-то ещё, визгливо вскрикнувшего, и вывалилась во двор. Секунду продышавшись, оглянулась на огромное г-образное серое здание и почувствовала волну дрожи, пробежавшую от макушки до пят.
Она снова брела вдоль высокого бетонного забора. Дорожки подползали ближе, потом уходили прочь, но Лика старалась не упускать из виду серую стену, окружавшую санаторий. Через некоторое время перед ней вновь и неотвратимо возник внутренний двор.
Вздохнув поглубже, Лика уже собралась идти работать, как вдруг поймала за хвост мелькнувшую мысль. Оглянулась, присмотрелась, пошла назад, уже внимательнее рассматривая забор. Потом вернулась во двор с другой стороны.
Действительно, ей не померещилось. По всему периметру не обнаружилось ни ворот, ни дверей, ни калиток, ни проделанных дыр. Один сплошной забор. Либо выходы великолепно замаскированы, так, что при всём желании не отыщешь.
– Эй!
Лика посмотрела вверх, откуда донёсся голос. На балконе четвёртого этажа, где проходила пожарная лестница, стоял Илья в куртке поверх формы (ага, именно в этом наряде он ночью принимал новую гостью санатория) и приглашающе махал рукой.
Идти в здание не хотелось, но хмурый апрельский воздух пробирал зимней промозглостью, так что пришлось вернуться в корпус. Лика поднялась на четвёртый этаж и вышла на балкон через пожарный выход.
Сквозь полупрозрачные кроны деревьев, заполнивших территорию «Черноречья», просвечивали окрестные равнины со старым тающим снегом и редкими голыми кустами. Белёсые поля пересекала извивающаяся чёрная лента оттаявшей речки.
– Ты работать вообще собираешься? – спросил Илья, закуривая. – Раиса, конечно, делает тебе пока поблажки как новенькой, но это не навсегда.
– Во-первых, я работаю. – Лика достала свои тонкие сигареты и прикурила от зажигалки Ильи. – Во-вторых… а что, собственно, вы можете мне сделать? Уволите? Так я не расстроюсь.
Илья только хмыкнул, слегка улыбнувшись.
– Или, может, в машину запихнёте и увезёте неизвестно куда? – Лика косо глянула на Илью. Но он молча пускал струи дыма, опираясь локтями на парапет. – Что это было ночью?
– Вы смысле? – Даже не обернулся.
– Вы с Раисой ночью за девчонкой гонялись.
– И что?
– Что это было?
– А что?
– А ты нормально можешь разговаривать? – Лика почти перешла на крик.
– Во-первых, не ори. Во-вторых, это не твоё дело.
– Почему это?
– Потому. – Илья так и стоял, почти перегнувшись через парапет и упрямо глядя вниз.
– Она же явно не хотела сюда приезжать.
– Тебе-то какая разница?
– Вы её заставили. Нельзя принуждать людей. Это нарушение прав и свобод личности.
Илья наконец повернулся, смерил Лику взглядом серо-зелёных круглых глаз, вздохнул, как будто вынужден был объяснять элементарные вещи.
– Может, она психически нездоровая. Здесь на реабилитации.
– Типа – это родственники её сюда отправили?
– Типа того. – Илья снова отвернулся.
– Всё равно так нельзя, – упрямо заявила Лика, пуская завитки дыма. – Каждый должен принимать собственные решения. Что делать, куда ходить, какую пищу есть. Кстати, а почему у некоторых такая странная еда? Гниль и сырое мясо?
– Кому что полагается. – Илья выпрямился, затушил сигарету в жестяной банке и направился ко входу в коридор здания, но Лика преградила ему путь.
– Кем полагается? Ведь не может людям нравиться гниль и химия. Это же явно не полезно.
– Ты откуда знаешь, кому что нужно? – спокойно спросил Илья. – Может, это тоже терапия.
– Это, что, сумасшедший дом? – озвучила Лика мелькнувшую догадку. – Они все психи?
– Вроде того.
Илья протиснулся мимо Лики, но в дверях обернулся.
– Я за тебя сегодня был в прачечной, ты вечером моешь полы на кухне и в столовой.
После ужина Лика осталась протирать новенький линолеум. С одной стороны, если все гости здесь психически нездоровые – это многое объясняет. И замаскированные выходы за территорию, и странную еду, и поведение. С другой, находиться в таком месте страшновато. Придя в свою комнатушку, Лика первым делом заперла дверь на замок, потом, поразмыслив пару секунд, поставила стул к двери, спинкой подперев ручку.
4.
После завтрака Раиса наконец выдала Лике зауженную сменную форму. Она, конечно, по-прежнему болталась мешком, но всё же стала немного удобнее – ощущение барахтанья в спутанном парашюте перестало мешать движению.
Получив рабочий костюм, Лика отправилась к себе в комнатушку, чтобы переодеться и сдать первый комплект в прачечную. На обратном пути из-за поворота посреди коридора резко выпрыгнула какая-то фигура, Лика кое-как успела отпрянуть и увернуться, но когда оглянулась, проход оказался совершенно пустым. Ни единого человека в поле зрения.