Внутри пахло ароматизированной химией вроде ядрёного освежителя для туалета. Достав смартфон, Лика включила подсветку. Она оказалась в ванной, и с каждой стены на неё смотрело её собственное искажённое лицо. Видимо, хозяева – любители чёрных зеркальных стен. Ванна, традиционно белая, вся покрыта тёмными разводами.
Прислушавшись и не уловив в доме ни звука, Лика потихоньку пробралась в гостиную. Где-то рядом под тяжёлыми шагами скрипнул пол, пришлось на носочках бежать по коридору в соседнюю комнату, кажется, библиотеку или кабинет. Оттуда – снова в прихожую через боковую дверь, пересечённую несколькими сквозными трещинами.
От зеркала на огромном шкафу остались лишь осколки по периметру рамы, но дверца при открывании не скрипнула. Притаившись внутри пустого шкафа, Лика не полностью закрыла дверцу, оставив щель. Мимо прошли тяжёлые шаги, но рассмотреть никого не удалось.
Под ногами что-то перекатывалось, Лика неосторожно задела небольшую вещичку, довольно громко стукнувшую по дну шкафа. Шаги замерли, но через секунду удалились. Полностью закрыв дверь, Лика смартфоном осветила своё убежище. С перекладины для плечиков свисали нити пыли, по дну разбросаны небольшие кривобокие белёсые предметы.
Из-за ботинка выглядывало что-то узнаваемое. Чуть подвинувшись, Лика рассмотрела нижнюю человеческую челюсть с несколькими зубами. Кажется, вокруг тоже лежали кости.
С трудом подавив в горле крик, Лика набрала воздуха, сжала кулаки и прислушалась. Тишина. Аккуратно выбравшись из шкафа, быстро добежала до выхода и вывалилась наружу.
Петляя дворами, уже приблизилась ко въезду в посёлок, когда слева буквально из ниоткуда возник огромный силуэт. Резко взмахнув дубиной, бугай рванул к Лике, стремительно улепётывающей к воротам.
Схватившись руками за скользкую мокрую решётку, она сумела подтянуться, но щиколотку сдавила жёсткая хватка. От резкого рывка всю ногу пронзила острая боль, Лика, из последних сил пыталась удержаться, вцепившись пальцами в холодную перекладину, но локти от натуги растянулись и чуть не разорвались.
В последний момент заметив металлический лом, нацеленный прямо в голову, Лика разжала руки и упала на землю. Сверху, задребезжав, оглушительно громыхнули ворота.
Видимо, бугай не ожидал падения, так что даже разжал хватку. Перекатившись, Лика поднялась с четверенек на ноги, снова чудом увернулась от железной дубины, и непостижимым рывком перепрыгнула через преграду.
Упав и ударившись копчиком, она отползла на пару шагов, но громила больше не пытался её преследовать. Огромная человекоподобная фигура с лицом, замотанным чёрными полосками ткани без прорезей для глаз и рта, спокойно развернулась и ровно пошагала вглубь посёлка.
Усилием всей своей воли поднявшись на ноги, Лика, держась за решётку ворот, некоторое время смотрела, как великан мерно маршировал по улице. Когда он свернул за угол, Лика тоже развернулась и побрела прочь от «Черноречья Люкс».
На ногу, за которую дёрнул громила, наступать совсем не получалось, любое движение теперь отдавалось болью, пронизывающей каждую клеточку от пальцев до таза. Копчик тоже как будто превратился в острый нож, при каждом шаге запускавший режущий столб боли вверх по позвоночнику.
Подтягивая больную ногу, Лика кое-как доковыляла до развилки. Всякая чувствительность, кроме жгучей боли исчезла, так что Лика, устав бороться, присела на здоровой ноге, вытянув больную, и легла на бок прямо в тающий апрельский снег.
Тонкие форменные брюки мигом пропитались мёрзлой жижей. Тающие льдинки забрались под куртку, обжигающий ледяной бисер скользил по пояснице, а по лицу катились горячие капельки слёз.
Темнеющее серое небо сливалось со снегом, покрывающим раскинувшиеся вокруг поля. Мгла сгущалась, граница неба и земли потихоньку тонула в наползающей тьме. Ни звука не доносилось с бескрайнего поля.
Пальцы покраснели и начинали неметь. Глядя на посиневшие ногти, которые так и не отросли, Лика чувствовала, как кожу лица стягивает льдом от замерзающих слёз. Ещё раз всхлипнув, она заставила себя сесть, подобралась и с трудом, стараясь не опираться на больную ногу, всё же встала.
Наверное, стоило вернуться в санаторий. То есть, не то чтобы стоило, просто больше пойти некуда – до дома далеко, связи нет. «Черноречье» теперь – самый ближний объект с крышей, теплом и едой. И там её хоть кто-то, может быть, немного ждёт. Наверное. Кому-то же нужно пылесосить ковры в коридорах.
Выпрямив затёкшую спину и снова ощутив боль в копчике, Лика, прихрамывая пошла прочь от элитного посёлка. Только не в сторону санатория, а дальше по дороге. Поначалу сама не понимала, почему свернула на развилке в другую сторону. Ведь она, пусть к утру, но доковыляла бы до своего места работы. Наверное. Но нет – насквозь промокшая, замёрзшая, так что зубы стучали, уходит прочь.
– Да потому что лучше замёрзнуть где-нибудь в чистом поле, чем возвращаться в это дурацкое место с психами-постояльцами и таким же персоналом, – пробормотала Лика себе под нос.
Размытое пятно солнца, что путешествовало по небу, совсем истончилось и пропало. Небо стало быстро темнеть, поле из белёсого стремительно превращалось в бурое. Где-то внутри тлела надежда, что всё-таки есть шанс, пусть и призрачный, встретить хоть кого-то адекватного в этом жутком месте. Кого-то на машине. Кто поможет добраться до Добромыслова. И денег не возьмёт. Хотя нет, это уж слишком.
Дорога сделала плавный изгиб, и Лика обнаружила, что добралась до речушки, о которой успела забыть, потому что та текла в низине и полностью скрывалась за ещё не растаявшими сугробами. Пройдя ещё несколько метров, Лика рассмотрела мост, дугой соединяющий два берега. Старый, наверное, совсем древний, мост состоял из мощной каменной кладки и образовывал полукруглую арку, так что вкупе с отражением в тёмной воде получался идеально ровный круг.
Некоторое время Лика заворожено смотрела, как густая вода, перекатываясь ленивыми волнами, утекает под мост, в этот круг. Почему-то казалось, что она в нём растворяется, исчезает, что на той стороне, за мостом, находится нечто совсем другое, чужое. Там другая вода, другой воздух, другое поле…
Лика встряхнулась. От голода и усталости её, кажется, стало заносить. Раздался всплеск. Быстро найдя взглядом место, где расходились тёмные частые круги, Лика на ослабших коленях присела, но больная нога подвела, и Лика, упав, покатилась кубарем по склону. Кое-как цепляясь окоченевшими руками за рыхлый снег и упираясь промокшими ногами, всё же сумела остановиться и не упасть в реку.
В полуметре внизу переливалась чёрная вода. Поверхность колыхнулась и стала расходиться в разные стороны. Из речки поднялось нечто серое и глянцевое и глянуло на Лику красными глазами. Но раздался звук мотора, и нечто мигом ушло в глубину, на мгновенье показав гладкие, будто металлические, бока с острыми плавниками-ножами и напоследок звонко шлёпнув по воде огромным хвостом.
Скинув оцепенение, Лика стала карабкаться по склону, хватаясь за снежную кашу. Слабость и усталость удавалась отгонять лишь мыслью о возможном спасении. Кто бы это ни был, хуже уже, наверное, не будет. Если её, конечно, вообще заметят в сгустившейся тьме.
Лика вывалилась на обочину и уже не в силах подниматься, поползла по дороге. Ночь разрезали лучи фар, высветив каменную кладку моста. Тихо прошуршали шины, машина остановилась, чуть проехав вперёд. По дороге прошли мягкие шаги. У лица Лики стояли ноги в матовых чёрных ботинках.
Сильные твёрдые руки лёгким движением подняли её, нижнюю часть тела пронзила боль, но даже вскрикнуть не получилось – силы кончились. Дальше она плюхнулась на заднее сиденье машины. Стараясь не шевелиться, Лика смотрела в совершенно чёрное окно.
Через некоторое время машина мягко подкатила к зданию «Черноречья».
7.
Кажется, рядом звучали знакомые голоса, ощутилась пальпация, от которой из горла вырывался то ли крик, то ли вой. Потом уколы, затихающая боль и очередной провал в темноту.
Сколько прошло времени, Лика не знала. И обнаружила, что перестала об этом беспокоиться. И когда привычно серым утром она выползла из своей комнатушки и, прихрамывая, спустилась к завтраку, никто не повернулся, не проводил её «странным внимательным» взглядом. Эльвира привычно развозила тарелки на тележке, гости санатория буднично жевали свои помои и химикаты.
Хотя кое-что выделялось из привычной картины. Одна из девиц-франкенштейнов отсутствовала. Появилась она чуть позже, и в бризовой униформе. Села за один из столиков для персонала. Но думать о том, как постоялица санатория превратилась в санитарку, не было сил.
Взгляд зацепился за движение розового худи и высокий пучок. Вика, ссутулившись, плелась к выходу из столовой. Лика уже приготовилась удивиться, но не смогла. Выкинув мысль о Мажорке, как фантик из кармана, она прошаркала к столику, где Илья уплетал овсянку, и плюхнулась на стул. Вот этого делать точно не стоило – чтобы не закричать от боли, прострелившей всю спину до шеи, пришлось сжать зубы. И всё равно вырвался сдавленный стон.
– Доброе утро, – проговорил Илья с набитым ртом.
– Доброе, – вяло отозвалась Лика. – А давно Вика вернулась?
– Кто?
– Вика. – Лика кивком указала на сообщницу по неудавшемуся побегу.
– Понятия не имею, – пожал плечами Илья. – А откуда вернулась?
На миг показалось, что в сухом тоне Ильи проскочила искорка оживления. Но огонёк тут же погас. Отвечать Лика не стала.
После завтрака Лику за локоть ухватила Раиса.
– Тебя доктор Погорельский просил зайти. Пойдём, я провожу.
– Я и сама могу дойти. – Лика попыталась высвободить руку, но пальцы сестры-хозяйки сжимались всё сильнее.
– Ты пока не совсем поправилась, я помогу.
Раиса так и держала Лику, как конвоир. Когда они добрались до третьего этажа, послышался нарастающий гулкий звук, превратившийся в оглушительный вой.
– Ох ты, надо же. – Раиса выпустила руку Лики и в один прыжок оказалась возле незакрытой комнаты. Лика успела заметить алые нити, пересекающие пространство в фиолетовой темноте манипуляционного кабинета, но Раиса ловко хлопнула дверью, и вой тут же оборвался.