Впаривали эти свои трубы, шланги, счётчики, что-то ещё по грабительским ценам. Сначала говорили, что будет тысяча, а потом выставляли счёт на двадцать или больше. И, главное, не отвертеться – работа-то уже сделана, квитанция выписана. Вот старики и отдавали последнее, в кредиты влезали. А старики есть старики – не все смогли это благополучно пережить.
– Вот гады. – Лика от души пожелала, чтобы в «Черноречье» оказалось ну очень много труб, требующих немедленной замены. И куча претензий к качеству работы. Впрочем, возможно, именно так оно и было. – А почему собаки синие?
– А почему в Чёрной речке вода то белая, то лиловая? И вся рыба передохла. – Илья отсмеялся, подхватил свою биксу и ушёл.
Ночью Лика долго не могла уснуть. Перед глазами возникали то обнаглевшие подростки, забивающие беззащитного инвалида, потом мамаша одного из них и Марта, мать убитого, брызгающая слюной. Интересно, как эта расфуфыренная тётка сюда добралась? И кто ей сказал, что её сыночек здесь? И почему она осталась, а его отправили «дальше»? Вниз по течению.
Значит, ей ещё можно помочь, как сказал Погорельский. А ему, видимо, уже нет. То есть, он не исправится. А как же второй шанс? Он же вроде как всем полагается. Наверное, второй шанс ему уже давали. Но как они так быстро это определили, и зачем тогда его вообще сюда привезли?
А затем, чтобы следом явилась мамаша. Это всё на неё рассчитано, ясно же. За то, что воспитала такого сынка. Который инвалида по голове ногой «с вертушки». И ведь ни капли не раскаялся. Перед глазами снова пролетел тот самый момент на видео. Руки снова сжались в кулаки, а в голове застучало.
Всё правильно они сделали, что замотали его в пакет и сбросили на плот. Куда бы его дальше ни отвезли, хочется верить, что ему там всё припомнят. Сполна.
Но другие-то, те, кто и проводит эти процедуры. Сами-то они, что ли, ангелы? Святые? Да ни разу. Как и сама Лика, наверное. Ведь и за ней грешки водятся. А что, если из неё будут вытаскивать…
Резким движением Лика сдёрнула одеяло и села на кровати, обхватив голову руками. Что это за клоака, откуда нет выхода? Почему она должна здесь находиться? За что, собственно? Ну что она такого ужасного натворила? Она инвалидов не избивала, у пенсионеров последнее не отнимала, детей-выродков у неё нет, даже абортов не делала. И что теперь?
Когда в дверь постучали, Лика вскочила с кровати и, не обращая внимания на боль, при каждом шаге пронзающую ногу, кинулась открывать.
– Что вам от меня надо?! – прокричала Лика, рывком отдёрнув дверь.
– Для тебя есть задание, одевайся. – Раиса, преспокойно засунув руки в карманы халата, стояла в коридоре.
– Да идите вы все! Знаете куда!
– Знаю, – отрезала Раиса. – В процедурную. И ты пойдёшь со мной. Одевайся. Живо.
– А вот фиг тебе! – Лика состроила гримасу. – Я так пойду!
– Прекрасно, – невозмутимо ответила Раиса и, схватив Лику за руку, выдернула её в коридор, а затем затворила дверь. – Вперёд.
Сцепив стальную хватку на предплечье Лики, сестра-хозяйка тащила её по пустынному коридору мимо наглухо закрытых дверей, каждую из которых хотелось пнуть со всей силы. С выходом на лестницу стало вдвойне неприятно – ковра на ступеньках не было, а тапочки остались в комнате, так что пришлось перебирать по ледяному полу голыми стопами. Да ещё боль в ноге. Да ещё руку того и гляди раздавит лапища Раисы. Но вывернуться так и не удалось, сколько Лика не пыталась.
Раиса отцепилась, только когда втолкнула её в одну из процедурных. Замерев от ослепляюще-яркого света, Лика прикрыла глаза рукой. Перестав жмуриться, увидела, что они находились в просторной длинной комнате, от пола до потолка выложенной голубым кафелем.
Кроме неё и Раисы, в процедурной был ещё Погорельский. В своём обычном белоснежном халате он расхаживал вдоль ряда белоснежных ванн, накрытых чем-то вроде брезента.
– Спасибо, – кивнул Раисе главврач. – Пациента сейчас приведут. Можете пока присесть.
Последняя фраза относилась к Лике. Оглянувшись, туда, куда указал Погорельский, она увидела кушетку, подошла и села посередине, поджав ноги. От холода, исходившего от плитки на полу, стопы начали неметь, так что кушетка пришлась кстати.
В кабинет вошёл Илья, таща за локоть мужчину, лицо которого показалось Лике знакомым.
– Итак, пациент прибыл, – объявил Погорельский. – Ну что ж, приступим. Идите сюда.
Лика слезла с кушетки и сделала пару шагов к доктору. Он тем временем снял брезент с ванн и поманил Илью с пациентом. Лика встала рядом с главврачом, а санитар и смутно знакомый мужик напротив.
– Итак, что тут у нас? – с энтузиазмом проговорил Погорельский. – Вот здесь – фенол в жидком состоянии. – Он указал на ванну, в которой плескалась лилово-розовая жидкость, испускающая резкий химический запах. – Вот аммиак, а здесь синильная кислота. – От третьей ванны несло жареным горьким миндалём так, что горло перехватывало. – Именно такой состав был некоторое время назад зафиксирован в воздухе города Добромыслова. И все значения намного превышали допустимую норму. А выпустил эти вещества в воздух наш добрый друг. – Врач кивнул на ссутулившегося пациента, безразлично смотревшего на ванны.
Смесь запахов почти не давала дышать, Лика пыталась прикрыть лицо рукой, но горло всё равно сдавливало, в носу саднило, даже глаза начали слезиться. Пациент тем временем продолжал смотреть на ванны спокойно, даже обречённо. Его спина ещё больше сгорбилась, щёки обвисли.
– С чего желаете начать? – Погорельский с улыбкой повернулся к Лике.
– В каком смысле? – Из горла вышел только хрип.
– Ну, как же. Ведь это вы говорили, что тех, кто сливает ядовитые жидкости в канализацию или делает выбросы в атмосферу, неплохо бы самих в этих жидкостях искупать. Ваши слова?
– Вы, что, хотите, чтобы я… – Лика даже попятилась. Точно, пациент ведь и есть тот самый хозяин «фабрики ароматов». Только при чём здесь эта химия?
– А у него в собственности ещё несколько химических производств. Здесь недалеко, в Чернореченской промзоне, – проинформировал присутствующих Илья. Погорельский кивнул санитару, и тот, заломив мужику руки, наклонил его так, что лицо почти коснулось ванны с фенолом. Только это, наверное, было излишним, потому что пациент и не думал сопротивляться.
– Вам нужно только закончить. – Главврач протянул руки, сложил ладони над затылком мужика и как будто собрался погрузить его голову в розовую жидкость.
– Нет… нет… нет… – Лика, мотая головой, попятилась и вжалась в холодную стену. – Я не буду!
– Видите ли, если вы этого сейчас не сделаете, будут последствия. – Погорельский, встав к Лике лицом, щёлкнул пальцами.
Голубой кафель процедурной растворился, оказалось, они стояли в поле, рядом с лесополосой. Утопая босыми стопами в снегу, Лика начала приплясывать, поджимая то одну ногу, то другую.
Впереди, за деревьями, в бледное небо тянулись тонкие чёрные трубы, испускающие клубы дыма. Кое-где в вышине клубились грязные угольные облака, а из других труб поднимался лишь полупрозрачный сиренево-фиолетовый дымок, который, впрочем, сразу же и оседал, цепляясь рваными клочьями за оголённые верхушки сосен.
– Там его завод. А это – его жена.
В воздухе возникло изображение. Ярко накрашенная женщина, тряся длинными серьгами, кричала, что её мужа нагло затравили, и он покончил с собой.
– А вот она же.
Поле пропало, появилась хорошо обставленная комната. Молодой парень, точная копия «химика», только постройнее и посмазливее, поддерживал безжизненное тело в спортивном костюме. А женщина тем временем привязала конец верёвки к ручке двери, потом, скинув красные туфли, влезла на придвинутый стол, перекинула другой конец на другую сторону и приказала:
– Надевай!
Парень кое-как, пыхтя и краснея, натянул большую петлю на шею «химика». Пока мамаша возилась с верёвкой и телом, парень подошёл к открытому ноутбуку на столе, достал бумажную салфетку, кое-как намотал её на палец и стал тыкать в кнопки на клавиатуре. Видимо, предсмертную записку набирал.
Снова появилось поле и чадящие трубы.
– Дело в наследстве, – сказал Погорельский. – Он всего лишь потерял сознание от несовместимости алкоголя с лекарствами.
– А обвинили меня! – выкрикнула Лика. – Да их самих надо…
– Верно, – кивнул доктор. – Но всему своё время. А теперь смотрите, что будет, когда его жена и сын вступят во владение заводом. Наш любезный друг хоть и плохой, но всё же химик, а они в производствах ровным счётом ничего не понимают.
От глухого хлопка Лика вздрогнула, и даже по земле будто прошла мелкая рябь. Снежная слякоть под стопами на мгновение будто забурлила. Тонкие трубы завода надломились и стали заваливаться, оставляя за собой сизый дымный след в сером небе. Потом раздался шуршащий треск, отдалённые крики, и сломанные трубы полностью исчезли в огромном огненном шаре, быстро разраставшемся над всей округой. Полыхающая сфера раздувалась, постепенно поглощая всё пространство от земли до неба.
По коже Лики пробежал лёгкая волна жара с примесями едких химических запахов. Пламенеющий шар наконец лопнул, почти беззвучно, освободив множество полупрозрачных стрел, фонтаном рванувших во все стороны. По пространству в долю секунды пронёсся молчаливый вопль ужаса, будто множество людей разом чего-то сильно испугались, но не успели даже вскрикнуть.
Лика тоже не могла издать ни звука, только приоткрыла рот, отступив на полшага и лишь успев приподнять руки, когда те самые стрелы, будто состоявшие из пара и миллиардов острых льдинок, долетели до её лица.
Но ожидаемой боли не последовало, импульс сам собой перешёл в протяжный суховатый вой сирены, разносившийся над крышами домов.
– Внимание, внимание, внимание! – прозвучал над Добромысловым металлический голос, чеканивший слова. Откуда-то взлетела стая чёрных птиц. – Сегодня в Чернореченской промзоне на одном из производств произошла авария. На место уже прибыли все службы экстренного реагирования. Ситуация находится под контролем. Населению ничего не угрожает. Просим сохранять спокойствие и не поддаваться панике.