Выставив руки, Лика кое-как доковыляла до газона, на котором всё ещё лежал рыхлый апрельский снег. Первым делом растёрла пару снежных охапок в ладонях. Потом, сгребая мягкую ледяную жижу, остервенело втирала её в глаза, наплевав на песчинки, камешки и веточки. После третьего «промывания» стало чуть лучше – жжение ослабло, зрение вернулось, хотя и не полностью, и теперь Лика смотрела на мир не через толстое, а через тонкое мутное стекло. Этого, впрочем, хватило, чтобы рассмотреть покрасневшие ладони и стопы, с которых ошмётками слезала кожа.
Вдруг захотелось всё бросить и повалиться на землю прямо здесь, посреди санаторского двора, лежать и выть, пока не придут Погорельский с соратниками и не утащат её в какую-нибудь процедурную, откуда её потом в мусорном мешке увезут по реке под Успенский мост.
Но воспоминание о докторе с его приспешниками, которые добровольно (подумать только, добровольно!), проводили процедуры над людьми, пусть отвратительными, но людьми, вызвало прилив гнева и сил. Лика отряхнула руки и осмотрелась. Никого из сотрудников в поле зрения не оказалось, так что можно было, пожалуй, добежать до границы территории. Да, там нет ворот и калиток, но однажды ей ведь уже удалось сбежать. Может, получится снова.
Перебирая босыми ногами по стылой земле (хотя сейчас пронизывающий весенний холод оказался весьма кстати), Лика пересекла двор, стараясь держаться поближе к кустам, и оказалась у полосы деревьев. Сошла с тротуарчика и по щиколотку в снегу (ах, какое блаженство после шлёпанья по разлитой обжигающей химии), стала двигаться туда, где, по её соображениям, должен был оказаться забор. Направление она выбрала верно, высоченная бетонная стена выросла перед ней как раз там, где ожидалось. Только вот что делать дальше, неясно. Лика ведь уже обходила всю территорию как раз вдоль этой стены. И нет там выхода. Это известно.
Чувствуя, что все усилия разбились о бетонные плиты, Лика задрала голову и заскулила. У неё ведь почти получилось. И зачем этому проклятому санаторию её удерживать? Своё она явно отработала, а протаскивать других через «процедуры» всё равно не согласится даже под страхом путешествия на плоту по речке Чёрной. Почему ей просто нельзя уйти?!
За спиной послышались голоса. Кажется, на её поимку отрядили не только сотрудников, но ещё и пару-тройку пациентов, готовых выместить на ней всю злобу за свои страдания. Хотя недурно было бы им напомнить, что уж они-то всё это заслужили. Но, с другой стороны, ведь все люди иногда ошибаются. Жалко их, как ни крути.
Лика обернулась. Промеж частых стволов проступали светлые стены санатория.
– Ну, отпусти меня, а? – хныкала Лика, обращаясь к самому санаторию, будто это было живое существо, которое здесь всем заправляло. – Ну, пожалуйста! Я больше не буду пакостить! Обещаю!
Чувствуя себя нашкодившей первоклассницей, Лика заплакала, вытирая мокрые щёки ладонями. Видимо, давно нужно было проплакаться – со слезами спала пелена, вызванная химическим парами. И вдруг Лика, шмыгнув и ещё раз вытерев слёзы, ясно увидела наклонённое дерево в нескольких метрах от себя. Гладкая сосна, видимо поваленная каким-то ураганом, вывернутыми конями оставалась на земле, а верхушкой уходила ввысь и за забор, сломанными ветками опираясь о бетонную плиту.
Быстро осмотревшись и не увидев преследователей, Лика пошлёпала к дереву. Утеревшись, она примерилась и под голоса, что становились всё громче, залезла на ствол. Кое-как, цепляясь за шероховатую кору сосны пальцами рук и ног, подтягиваясь и прижимаясь к стволу животом, добралась до забора. Корявые ветви, с которых даже не облетели зелёные иглы, свисали почти до земли. Лика попыталась перелезть забор, хватаясь за хвою, но не удержалась. Судорожно схватив колючую крону сосны в охапку, съехала по ней и шлёпнулась в рыхлый снег.
Поднялась и зачем-то поклонилась сосне. Которой вообще-то раньше здесь не было. Потом ещё раз – санаторию за забором. За то, что отпустил.
Удивляясь проступившему языческому сознанию, развернулась и пошла прочь от забора, на ходу промывая исцарапанную кожу снегом. Впрочем, сосновые иглы много вреда не нанесли, особенно по сравнению с фенолово-аммиачной ванной. Вспомнив процедурную, Лика пошла быстрее.
Дальнейший план действий отсутствовал. Лика представления не имела, куда идёт. Хотя, с другой стороны, хорошо знала, откуда. Уже кое-что. А ещё знала, что не вернётся туда ни под какой угрозой.
И снова белое поле под серым небом, снова пустая идеально ровная асфальтовая дорога и чёрная река где-то впереди. Главное – перебраться через мост. Почему-то казалось, что стоит оказаться на противоположном берегу, и там будет безопасно, там можно оторваться от погони, там придёт помощь.
Лика обернулась. По дороге что-то быстро двигалось. Судя по голосам и сухому щёлканью, Погорельский претворил свою идею в жизнь – освободил от процедур парочку бизнесменов-живодёров, снова запряг их в повозку пустил по следу Лики. Судя по скорости, с которой двигалась упряжка, ещё и пообещал им что-то. Интересно, какие бонусы есть в «Черноречье»? Хотя, пожалуй, нет. Теперь уже не интересно.
Лика прибавила шаг. Сошла с дороги, чтобы пройти к мосту напрямик, но идти по асфальту было куда удобнее, чем пробираться через снежную кашу. Пришлось вернуться на дорогу. Но где ей убежать от этой упряжки предпринимателей? Лика же помнила, какую скорость они могли развивать.
С другой стороны, если они могли, может, и у неё получится? У неё, конечно, стопы содраны, но и та парочка тянет за собой тележку с… А кто там, собственно? Лика, ступая задом наперёд, попыталась высмотреть пассажиров тележки. Кроме Погорельского, там виднелась грузная фигура Раисы, бирюзовая форма Ильи, кажется, Кристина и… ну конечно, как без неё. Розовый худи Мажорки. Вот кто вцепится в Лику неистовее всех, вот кто её ненавидит так, что даже представить страшно. Но именно этой соплячке Лика ни за что не дастся.
Снова развернувшись, Лика прибавила шаг. Громыхание тележки становилось всё громче, а голоса – всё отчётливее. Лика, отчаянно пытаясь не обращать внимания на боль, ускорилась. У них же получалось. Ещё ускорилась. Побежала, что было духа. Вот он, мост, чёрненькая дуга на фоне блёклого неба и талого снега.
Тележка трещала, грохотала, тарахтела и бухала на все лады. Но, увы, никак не разваливалась. Лика прибавила шаг, хотя ног она уже давно не чувствовала, а дыхание после нахождения в тесном помещении, заполненном ядовитыми парами, грозило отказаться работать – из горла выходили хрипы, а кашель, грозивший свернуть тело в бараний рог, приходилось душить где-то в глотке. Времени отхаркать слизь химикалий не было.
Впрочем, мост становился всё ближе. Судя по тому, с какой скоростью летела «кибитка», преследователи поставили себе цель любыми средствами остановить Лику и не дать ей перейти мост.
Когда до спасительной каменной кладки оставалось несколько метров, тележка докатилась до берега. Яростный визг Мажорки, лай «химика» и ржание бизнесменов из упряжки нагоняли Лику в те последние шаги, что оставались ей до моста.
Лика уже поставила босую ногу на мокрый тёмный камень, когда её схватили сзади и по дуге отшвырнули от моста. Конечно, это мажорка Вика. С искажённым лицом, полностью утратившим человеческий облик, она сплюнула через плечо и рванула к Лике.
Перехватив тонкие Мажоркины запрясться и не давая острым длинным ногтям впиться в лицо, Лика попятилась на пару шагов, но потом сделала выпад вперёд и резко двинула кулаком Мажорке под подбородок, отчего та вскинулась и чуть не упала. Снова получилось оказаться ближе к мосту, хотя и спиной.
– Думаешь, тебе от этого легче станет? – проскрипела Лика, не давая девчонке высвободить руки.
– Не твоё дело! – И в лицо Лике полетел плевок. – Всё из-за тебя! – Дальше следовали отборные ругательства.
В этот момент подошёл химик и по-хозяйски попытался отодвинуть Вику, но та ни в какую не хотела отпускать Лику. Видимо, тому, кто приведёт добычу, обещали особые привилегии. Поняв, что девчонка не отступит, химик размахнулся и огромной лапищей ударил её по голове.
От неожиданности Лика отдёрнула руки, что оказалось весьма кстати, потому что Мажорка, сдавленно крикнув, повалилась на бок и покатилась вниз по берегу. Первым порывом Лики было остановить падение, но на неё уже двинулся амбал со зверской физиономией вместо лица.
– Все считают своё наказание незаслуженным, – прозвучал где-то рядом спокойный голос Погорельского. – «Все так делают». «Здесь всё равно грязно». «А что такого?». «Мне всё можно». «А почему я?». Сотни и тысячи оправданий. Что стоит попросить прощения?
– Я не хотела вас обидеть, – тихо проговорила Лика, вспомнив свой выпад во время встречи с жителями Добромыслова. Да, она тогда ненавидела этого пока ещё человека, но отвращение не оправдывало грубость.
Только химику извинения, очевидно, не были интересны, он продолжал двигаться на неё, сжимая огромные кулачищи и скалясь. Лика, осторожно перебирая босыми ногами, вдруг поняла, что идёт в верном направлении – точно, ещё пара шагов, и под стопами оказались гладкие холодные камни.
Мужик вдруг рванул к Лике, она отскочила, но покачнулась и, ухватившись за толстые каменные перила, еле устояла на ногах. Ручищи химика почему-то не достали до лица. Оказалось, сзади мужичину кто-то обхватил. Тот завертелся, и Лика рассмотрела Илью в бирюзовой форме, повисшего на химике, превосходящем его по габаритам раза в два.
Мысленно поблагодарив бывшего напарника, Лика уже повернулась, чтобы бежать, но тут же остановилась. Оказалось, что парочка живодёров обошла её сзади и перекрыла путь к отступлению.
– Вас я тоже не хотела обижать, – пробормотала Лика.
– Да неужели, – манерно ответила женщина. Она совсем перестала походить на себя прежнюю, однако способности говорить пока не утратила. – Кто тебя спрашивал? Кто просил вас лезть в наши дела и выскакивать с вашим никому не нужным мнением, а?!
Перед носом Лики просвистел коготь. Теперь перила моста давили в прогнутую поясницу. Аккуратно глянув через плечо, лика увидела собственное отражение в густой чёрной воде – тощая фигура, припёртая к краю.