– Вы сами были виноваты, – вырвалось у Лики, но она тут же спохватилась: – Хотя меня это не оправдывает.
Но ведь кто-то же должен был их остановить, как и этого химика, с прыжка грохнувшегося на спину и придавившего Илью к мосту всей тяжестью своей огромной туши. Все же терпели или равнодушно молчали, только Лика и её товарищи рискнули выступить против безобразий. За что в итоге она и поплатилась. Тонкая, оказывается, грань у справедливости.
– Ты поплатилась за гнев, жестокость и злобу, а не за отстаивание справедливости и своего мнения, – произнёс Погорельский. – Хотя грань действительно тонкая.
Отступать дальше было некуда. С одной стороны проход перекрыли бывшие бизнесмены, Раиса и Кристина, с другой – химик, утирающий хищную рожу. Где-то за его спиной лёжа на мосту, стонал Илья, пытаясь перевернуться на бок. Мысленно пожелав ему вылечиться, Лика развернулась, опёрлась руками о каменные перила моста, перебросила ноги и спрыгнула вниз, краем глаза успев заметить на берегу, покрытом снегом, распластанный розовый худи. Мажорка даже не стонала, просто лежала в неестественной перекрученной позе лицом вниз. Но ей не привыкать.
Лика тем временем летела вниз. Лёгкое тянущее чувство в желудке – и она под ор и ругань шлёпнулась на что-то мягкое и скользкое. Утопая руками в мякоти, попыталась сесть. За её спиной кто-то довольно зарычал. Химик, наверное. Подняв голову, Лика тут же попыталась отползти, отталкиваясь ногами от мешков.
Она угодила прямо на плот, которым правил долговязый, и теперь не могла отвести взгляда от его… А вот лица-то там и не было. Из-под полей тёмной модной шляпы на неё таращились чёрные круглые провалы, вместо щёк – глянцевая белизна, ровные зубы ничем не прикрыты. Скелет в костюме замедлил ход плота.
Заставив себя сглотнуть, Лика краем глаза ухватила ещё один силуэт. На краю плота сидел тот самый брюнет из столовой, что отказывался от еды. Он равнодушно наблюдал за тем, как Лика беспомощно барахталась в скрипящем полиэтилене мешков. Ещё живой, но постепенно истончающийся, он уже начал походить на того, что правил плотом – кожа стала почти прозрачной, так что просматривались кости черепа и зубы. Наверное, скоро он составит долговязому компанию и тоже превратится в перевозчика.
Скелет же, видимо, устав ждать, пока лишняя пассажирка сама покинет плавсредство, вынул весло из воды, легко его перехватил, будто это была всего лишь тонкая тростинка, и проворно толкнул Лику в грудь. От удара твёрдым веслом, Лика захрипела и повалилась на спину. Мельком увидела, как полотно белого неба скрывается за чёрной гранью арки моста, и зацепив взглядом открывающееся за круглым проёмом пространство, со всплеском угодила в воду.
Тело обожгло льдом, глаза и уши тут же заложило. Рядом будто что-то шлёпнуло по воде, по ноге скользнула металлическая чешуя.
Разлепив кое-как глаза, Лика сквозь толщу воды увидела на тёмном мосту расплывающийся белый халат Погорельского.
10.
Погорельский стал медленно растворяться, в коридоре послышался топот, будто стадо лошадей бежало. Видимо, это пациенты, которых освободили от процедур в обмен на линчевание Лики.
Ещё раз взбрыкнув, Лика сумела-таки сбросить хватку с ноги, подтянулась, извернулась и села на колени. Дёрнула руками и внезапно обнаружила, что её запястья больше ничего не удерживало. Но рывок оказался такой силы, что по инерции Лика завалилась назад и кубарем бухнулась на жёсткий пол.
Готовясь подороже продать своё здоровье, а может, и жизнь, заметалась, ища угол подальше. Отталкиваясь ногами, забралась подо что-то, сжалась в комок.
– Эй, ты чего это? – Перед глазами остановились ноги в зелёных резиновых шлёпанцах, надетых на плотные колготки. – Ты где? Бинты-то как развязала? Перегрызла, что ли?
Ноги потоптались на месте, потом сверху показалась женская голова в косынке.
– Ты чего там сидишь? Вылезай! – незнакомая женщина с красным лицом поманила Лику рукой. – Ну, иди сюда. Давай, не бойся.
– Ещё чего! – Лика попыталась пнуть по лицу ногой, но из-за резкой боли промахнулась.
Женщина, охнув, выпрямилась и заголосила:
– Ваня, Петя! Здесь буйная под кровать залезла! Брыкается!
Раздался тяжёлый топот, появились две пары ног в стоптанных кроссовках. На месте женской головы показалась мужская в тёмно-зелёной шапочке.
– Слышь, ты чего там? Вылезай! – И мужик тоже поманил Лику рукой. Она попыталась ударить и его, но он перехватил её ногу и потащил на себя.
Извивающуюся Лику выволокли из укрытия, появился второй мужик в зелёной форме, сгрёб её за плечи, и вдвоём они её подняли и прижали к кровати.
– Да что ж ты так брыкаешься! – подала голос женщина в косынке, набирающая в шприц что-то из ампулы. – Давай-ка!
Лику перевернули, вжав в твёрдую койку, и она почувствовала укол в ягодицу. Ещё раз попыталась сбросить хватку, но не смогла. Потом ноги и руки стали слабнуть, пальцы не слушались, уши будто ватой заложило, пред глазами всё расплылось.
– Вот и славно, – услышала Лика перед тем, как сознание полностью угасло.
Лика пришла в себя и обнаружила, что лежит на высокой жёсткой кровати. Голова казалась тяжёлой, как гиря, во рту противно пересохло. Руки ни в какую не хотели сгибаться в локтях, им явно что-то мешало, при каждом движении запястья прорезала острая боль. Точно – на обеих руках бинты, концами привязанные непонятно где.
Ясно. Погорельский решил немного выждать. Наверное, из-за химически паров ей стало плохо, и он чуть отложил экзекуцию. А чтобы не сбежала, велел привязать к кровати. Хотя палата была незнакомой – точно не её комнатушка в санатории. Просторная, светлая, с высоким потолком и абрикосовыми стенами.
Лика дёргала и выворачивала руки, пока у кистей не натёрлись красные «браслеты». Устав от бесполезных попыток вырваться и саднящей боли, откинулась на подушку. Выдохнула и выдохнула пару раз. Решила осмотреться.
Палата со стенами приятного цвета. В санатории Лика такой не припоминала. Ладно, она не все помещения видела. К счастью.
Дальше. Руки. Привязаны. А на самих кистях – белые повязки. Откуда они взялись? Точно, ванны с химикалиями. Она, наверное, случайно вляпалась. Или на сосне поцарапалась. Стоп. Какой ещё сосне? По которой перелезала забор.
Вихрь последних событий завертелся так, что голова сама собой плюхнулась на мягкую подушку, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Кстати, глаза. Лика поморгала, посмотрела в разные стороны. Веки, конечно, пощипывало, но зрение вроде бы было в порядке.
В носу и горле тоже чувствовалось лёгкое жжение, но уже не такое саднящее, как раньше. Наверное, ожог начал проходить. Ноги? Приподняв голову Лика рассмотрела повязки, обхватывающие стопы и лодыжки. И тонкий красный шрам от вытянутой «нити» на месте. Да, прогулка по разлитым химикалиям, да ещё марш-бросок через поле, и всё это босиком. Это сколько она не сможет нормально ходить, пока всё полностью заживёт?
Вернула голову на подушку, снова подышала. Что-то всё это не похоже на «Черноречье». Приятная палата, повязки. Можно сказать, забота.
И только теперь Лика увидела рядом с собой капельницу. Проследила взглядом за тонкой прозрачной трубочкой. Катетер крепился пластырем к вене правой руки. Интересно, что ей ввели? Успокоительное? Снотворное? Похоже на то.
– Пока нельзя, – донёсся из-за белой двойной двери глухой голос.
– А когда будет можно? – спросил голос мамы.
– Мама! Мама! – заголосила Лика что было мочи.
Дверь тут же открылась, и в палату вошла Пульхерия Панкратовна. Как обычно, при полном параде – макияж, идеально сидящий костюм, укладка, высокие каблуки. Правда, на туфли оказались натянуты забавные неуместные бахилы, а на плечи накинут белый халат. За Пульхерией Панкратовной семенила невысокая пухленькая женщина в медицинской униформе.
– Мама, они хотят отправить меня на процедуры! – Даже если что-то вокруг поменялось, нельзя с уверенностью утверждать, что где-то рядом не прятался Погорельский со своей свитой.
– И что? – спокойно спросила Пульхерия Панкратовна.
– Ты не понимаешь! – Связно объяснить всю опасность ситуации оказалось трудно – мысли теснились в голове, выталкивая друг друга. – Я отказалась утопить его в ванне с аммиаком и фенолом, не стала во всём этом участвовать! И теперь они из меня нити вынут!
Пульхерия Панкратовна, прикрыв рукой лицо, качала головой.
– Нити? – переспросила медсестра, переводя опасливый взгляд с мамы на дочку.
– Ма, ты не понимаешь! Отсюда нет выхода! – И тут Лику осенило. – А ты как сюда попала? За мной приехала?! Это ловушка! Тебе нужно бежать! Мы как-то смогли вырваться… Только не беги в посёлок, там какие-то монстры, они нас чуть не убили!
– Да замолчишь ты или нет?!
От резкого окрика Пульхерии Панкратовны медсестра крупно вздрогнула и опасливо отступила на пару шагов. Мама потёрла пальцами виски, потом подняла голову и натянуто улыбнулась.
– Послушай, у тебя всего лишь приступ белой горячки. Это не страшно. Прокапаешься, и всё пройдёт.
– Что?! Какая ещё горячка! Это самое настоящее чистилище! Сюда ссылают грешные души, чтобы…
– Хватит! – ещё громче, чем в первый раз, выкрикнула мама. Но потом снова взяла себя в руки. – Что бы тебе ни примерещилось, это неправда. Скоро всё пройдёт.
– Ничего мне не померещилось!
У мамы сильно покраснело лицо. Пунцовый цвет проступил даже сквозь толстый слой тонального крема. Но она не стала кричать. Напротив, совершенно спокойно попросила медсестру:
– Будьте добры, выйдите на минутку.
Медсестра коротко кивнула и через полсекунды захлопнула за собой дверь.
– Рот закрой, – жёстко проговорила Пульхерия Панкратовна, когда Лика снова собралась рассказать о том, куда она попала. – Слушай внимательно. Сейчас тебя просто прокапают от белой горячки. Но если продолжишь нести чушь о монстрах и чистилище, тебя точно упекут в психиатрию.
– Да ничего это не чушь! – звонко прокричала Лика. – Я сама видела, как мать этого пацана утащили! Она тоже за ним приехала, а её утащили!