Минут через пять подкатил кортеж, из которого выбрались мэр в демисезонном пальто, накинутом поверх обычного офисного костюма, и несколько чиновников. Все они озадаченно озирались в поисках безопасного прохода к своим избирателям. Кое-как глава города и его замы, повыше поднимая ноги, перебрались через покосившийся забор и, утопая начищенными ботинками в весенней жиже, дошагали до одобрительно гудевшей толпы.
Жители заговорили разом, размахивая руками и папками бумаг, градоначальник безуспешно пытался их перекричать и призывал к порядку. Чиновники, переминаясь с ноги на ногу, морщились от вони и брезгливо осматривали свою обляпанную обувь и мокрые брюки.
– Я всё понимаю, – напрягал голосовые связки командир администрации. – Неприятный запах ощущается везде, это уже не в первый раз… Вы знаете, мы уже нашли виновного…
– И что? – крикнул кто-то из толпы. Кажется, это прозвучал голос Ирокеза. Он всё-таки натянул капюшон и замотал лицо шарфом.
– Он оштрафован…
– И что дальше?
– Исследования показали, что превышения ПДК нет…
– Да неужели! – Это Кэрри.
– Есть результаты экспертизы…
– Кем они оплачены? – Тоже Кэрри, но уже другим, более тонким голосом.
Чиновники вдруг завертелись, к группе людей приближался ещё один здоровенный детина, обутый в армейские ботинки.
– А это господин… – Мэр поскрёб пятернёй щетину. То ли не хотел называть фамилию господина, то ли попросту не мог её вспомнить. – В общем, это предприниматель, владелец компании…
– Который загадил наш воздух? – И это Кэрри, только теперь с другой стороны и с подражанием старушечьему голосу.
– Можно подумать, без нас воздух в Добромыслове чистый, – пробасил здоровяк. – Все гадят, идите, разбирайтесь…
– Вы бы за себя ответили! – прокричал кто-то из местных.
– Да нет в этом запахе ничего вредного! – гаркнул предприниматель.
– Ага, сплошная польза! – прорвалось сквозь общий гул. Кажется, это Топор.
– Да это даже не третий класс опасности!
– Потому что второй! – Довольно чётко произнёс Ирокез, дипломированный химик.
– У вас есть доказательства?! Ну?! – предприниматель, вращая налитыми кровью глазами, нависал над местными жителями, в основном, женщинами, едва достававшими ему до плеч. – Что вы всё ноете?! Когда вы уже заткнётесь?!
– Когда увидим, как вы болтаетесь в петле! – Лика не сразу поняла, что эта фраза вылетела из её рта.
Чиновники с любопытством вытягивали шеи, чтобы получше её рассмотреть, местные начали испуганно озираться, мэр снова озадаченно поскрёб щетину.
– Что?! Ну-ка повтори! – Предприниматель сделал шаг по направлению к Лике, вокруг которой мигом образовалось пустое пространство. – Чё ты лицо-то скрываешь? Давай, шарф свой сними, побазарим, как мужик с мужиком!
– Послушайте, – примирительно произнёс мэр. – Это…
– Да это угроза! Он мне угрожает! Вы все слышали! – Бизнесмен обвёл присутствующих широким жестом.
– Боюсь ошибиться, но это вроде девушка, – пробормотал кто-то из чиновников.
– Да хоть Папа Римский! – прорычал хозяин вонючего производства. – Сюда иди!
Лика вытянула руку и продемонстрировала распалившемуся предпринимателю средний палец. Местные захихикали, мэровы замы метались взглядами от градоначальника к Лике и бизнесмену.
– Чего? Да я тебя… – Предприниматель сделал два огромных шага по направлению к Лике, удачно использовавшей пустое пространство для прыжка в сторону. Как производственник плюхнулся в огромную лужу, подняв фонтан грязных брызг, окативших мэра и всех его замов, она увидела боковым зрением, да и то мельком.
Уже не обращая внимания на хлюпающие ботинки, перепрыгивала через заборы, петляла по сумеречным дворам, перелезая через тающие сугробы. И сумела добраться до «Перевала», даже не уронив шарф, скрывающий лицо.
Когда она, взмыленная, ввалилась в бар, там уже ждал Ирокез. Сняв шарф, промокши от пота, прямо в куртке прошла в зал и плюхнулась на скамейку.
– Воды! – прохрипела Лика подошедшей официантке.
– Это было круто! – шёпотом произнёс Ирокез, подавшись вперёд.
– Это что у тебя за чипсы? С беконом? – Лика выдохлась, но даже в таком состоянии внутри клокотало возмущение от присутствия рядом продуктов с ароматом животного происхождения.
– Во-первых, я мясоед.
– Трупоед.
– Во-вторых, – Ирокез проигнорировал её замечание, набив рот красноватыми чипсами, – нет здесь никакого мяса.
Пока Лика больно глотала воду, рядом появилась Крапива, ни капельки не запыхавшаяся. Даже её аккуратно уложенные длинные французские косы ничуть не растрепались.
– На такси доехала? – спросил Ирокез, широко улыбаясь.
– Это что – чипсы с беконом? – брезгливо поморщилась Крапива.
– Да ну вас.
– Хорошо бегаешь. – Впервые в интонации Крапивы просквозило нечто, напоминающее уважение к другому человеческому существу.
– Лёгкой атлетикой занималась, – с трудом произнесла Лика и тут же шумно закашлялась. – Надо бросать курить.
– Давно пора. – Улыбчивая Кэрри сняла вязаную шапочку, выпустив синие волосы. Из-за её плеча выглянул Топор. – Это было красиво.
Лику опять забил кашель, во рту появился привкус пепельницы, и она только кивнула в ответ на похвалу.
– Вот только… – Кэрри перелезла лавку и села, расстегнув пуховик. – Надо бы тебе свалить пока. И не светиться. Лица твоего, конечно, никто не видел, но мало ли.
– Да ладно, – махнул рукой Ирокез. – Он даже не понял, что она девчонка.
– И что, что девчонка?! – взвилась Лика. – Что, девушки хуже парней?! Вы так думаете, потому что…
– Хватит! – Кэрри, осознав, что вышло чересчур громко, осмотрелась, но кроме них в баре сидел всего один посетитель. Мужчина у стойки, положивший шляпу-цилиндр на соседний стул, даже не обернулся. – Завтра уедешь.
– Ладно, – согласилась Лика.
Ночью она мерила шагами комнату. Свет не включала, чтобы не разбудить тётку. Собранный рюкзак, готовый к отбытию, лежал на стуле. С одной стороны, беспокоиться вроде бы не о чем. Ребята правы, её лица этот персонаж не видел и даже не понял, что перед ним была девушка. Из-за худобы и короткой стрижки Лику иногда принимали за парня. Плюс манера одеваться – узкие джинсы, кеды, куртки и худи. Ладно, неважно.
Вряд ли он сможет её вычислить. А что он, собственно, может предъявить? Ни оскорбления, ни прямой угрозы. Разве что падение в лужу, так к этому она точно не причастна. Возможно, не обошлось без помощника, но пусть сначала найдут виноватого, тогда с него и спрашивают.
И вроде бы всё нормально, но внутри что-то нервно дрожало. За стеной послышалось самодовольное девчачье хихиканье. Странно, все говорили, что квартира пустая. Последнюю хозяйку вроде как шибануло током. От этой мысли внутри всё сжалось.
Пытаясь побороть нервную тошноту, Лика села на стул и сцепила руки. Рядом мутно переливалось огромное зеркало на дверце старинного шкафа с гнутыми ножками и резными углами. Стекло на нём как будто оплавилось и застыло, из-за чего отражение получалось искажённым донельзя. Смотреться в это зеркало было неприятно.
На стене белели рисунки, оставленные средней сестрой Лики Кирой. Она прожила здесь полгода, когда бросила институт.
В то, что именно стряслось с сестрой, Лика толком не вникала, и никаких подробностей упрямо знать не желала. Вполне хватало той информации, что внешность Киры сильно изменилась. Приезжала в Добромыслов к тёте Маше рыжим увальнем, даже джинсы не сходились, а уехала полуседой, бледной и тощей. И лицо как будто в трещинах. Всего полгода здесь провела. Теперь живёт на ферме, где-то недалеко от Растяпинска. Пасти коз и убирать за свиньями – видимо, её уровень.
Хотя во всём есть свои плюсы, например, усиленная опека, которой окружали Киру мама и старшая сестра Аня, позволила Лике сформироваться самостоятельным волевым человеком. Пока они вытанцовывали вокруг средней сестры, у младшей сложилось собственное мнение и ни от кого не зависящая активная жизненная позиция. Полностью самодостаточный человек получился.
Ну вот и настроение улучшилось.
По потолку скользнул резкий холодный отсвет. Унимая дрожь в пальцах, Лика осторожно подошла к окну и, вытянув шею, выглянула во двор. У подъезда стояла чёрная машина. Рядом разговаривали двое. У одного голова как будто прямоугольная, второй – длинный и тощий. Шляпа-цилиндр и долговязый с тростью.
Раздался звонок – кто-то, не переставая, давил на кнопку. Тётя Маша поднялась и, недовольно ворча, пошаркала в прихожую. Чтобы руки не тряслись, Лика вцепилась в спинку стула.
Быстрые шаги пересекли квартиру, в глаза ударил яркий свет.
– Ну что, допрыгалась?! – Пульхерия Панкратовна, мама сестёр Кашиных, влетела в комнату, даже не потрудившись снять обувь. Из-за её спины выглядывала печально улыбающаяся Аня.
– В смысле?
– Кто тебя за язык тянул, а?
– Да о чём речь-то?
– О вашем митинге, – подала голос Аня. Судя по тому, как она тёрла глаза, выспаться ей не дали.
– Каком ещё…
– Хватит! – Возглас Пульхерии Панкратовны прозвучал чересчур резко. – Это же ты сказала этому индюку про петлю?
– С чего ты…
– Я сказала – хватит! – Начальственный тон матери всегда вызывал у Лики волну протеста, но теперь ей почему-то не хотелось дерзить.
– Как ты узнала?
Пульхерия Панкратовна закатила глаза и недовольно махнула рукой. Даже сейчас, посреди ночи выглядела она с иголочки – идеально сидящий офисный костюм, макияж, укладка, маникюр. Значит, прямо с работы. И Аня успела за полдня из Москвы аж до Добромыслова добраться. Неспроста. Ноги сами собой подогнулись, Лика села на стул, хлопая глазами и беззвучно открыв рот.
– Сегодня вечером этого… предпринимателя нашли болтающимся в петле, – уставшим тоном ответила Аня на незаданный вопрос сестры. – Записку оставил. «Простите». На компьютере напечатал.
– И причём здесь я? – Голос сорвался на сухой хрип.
– Своим-то умом не дойдёшь? Объяснять нужно? – Пульхерия Панкратовна упёрла руки в бока.