– Да он намного выше меня и раз в тридцать тяжелее…
– А твои дружки? Мы-то знаем, что они всего лишь юные балбесы, к тому же травоядные, но как это людям объяснить? И потом – ночью в его машину кто-то вогнал топор. И по странному совпадению ты оказалась рядом. Обязательно было в окно пялиться?
– Во-первых, мы не балбесы! – Взвившийся внутри протест вернул Лике самообладание.
– В общем, тебя никто ни в чём не обвиняет, – встряла Аня, – но надо бы тебе пока уехать. Просто на всякий случай.
Кажется, такое предложение сегодня уже звучало.
– Куда?
– Собирайся, – приказала Пульхерия Панкратовна.
Лика наскоро оделась, подхватила уже собранный рюкзак и вслед за мамой и сестрой поплелась вниз.
2.
Лика забралась на заднее сиденье чёрного старомодного автомобиля. Водитель, не сказав ни слова, завёл мотор и мягко выехал из двора.
Мимо проплывали тёмные дома, разноцветные вывески магазинов, тусклые фонари и редкие машины, но внимание ни на чём не задерживалось. Надо же, какие совпадения случаются. На встрече жителей с городской администрацией Лика попросту не признала в ушлом владельце парфюмерного производства хамоватого соседа, хозяина той самой иномарки, которую разбил топором долговязый в шляпе.
И вот теперь перед самым носом снова шляпа, то ли бордовая, то ли вишнёвая. Водитель не потрудился её снять, как и перчатки. Лицо его оставило лишь мимолётный отпечаток в памяти. Какое-то неживое, пластмассовое. Как у женихов кукол Барби. Или у манекенов в магазинах одежды. А шляпа вроде такая же, как у ночного долговязого… или нет? Или да? В сущности, не имеет значения.
Выглянув в окно, Лика не смогла рассмотреть вообще ничего. Из города, похоже, выехали. Высоко в тёмном пространстве висел неестественно-оранжевый серп месяца. Машина плыла в сплошной мгле, только впереди фары высвечивали небольшой участок асфальта.
Потом ощутился плавный подъём и затем мягкий спуск, из-за чего появилось чувство тошноты. Вероятно, они проехали дугообразный мост. Обернувшись, Лика успела рассмотреть через заднее окно кусочек каменной кладки, мелькнувший в свете задних фар.
– Куда мы едем? – наконец спросила Лика, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-то в густой мгле.
– В «Черноречье», – после паузы ответила зевающая рядом Аня. – Это старый санаторий за промзоной. Раньше там оздоравливались рабочие с заводов, теперь это просто пансионат.
Лика о таком санатории никогда не слышала.
– И что я там буду делать?
– Работать, – через плечо процедила Пульхерия Панкратовна с переднего сиденья.
– В смысле?
– В смысле – тебя туда устроят санитаркой. Временно.
– Какой ещё санитаркой? – запротестовала Лика. – Я вообще-то на врача учусь!
– Так у вас всё равно должна быть санитарская практика, разве нет? – Аня продолжала зевать.
– Ну и что! Это практика, а это…
– Не гунди! – Пульхерия Панкратовна развернулась. – Будешь делать то, что тебе скажут!
– Ещё чего! – Лика скрестила на груди руки и насупилась. – Кире рассказывайте, что делать, а мной командовать не надо.
– Слушай, – примирительно произнесла Аня, – твоё выступление… Это, знаешь ли, не плакаты по птицефабрикам расклеивать.
– Кстати, а как вы узнали, что это была я?
– Тоже мне, загадка века, – прошипела Пульхерия Панкратовна, отвернувшись.
Аня молчала. Ясно, и в этот раз никто вразумительного ответа не даст. Каким образом влиятельной маме Кашиных постоянно удавалось узнавать подробности о делах дочек (а иногда и о планах), в который раз останется тайной.
Среди друзей и знакомых Лика старалась не распространяться о том, какой пост занимала её мама. Чтобы не выглядеть мажоркой, как Крапива. Зануда Аня, служившая пиарщиком в крупной правозащитной организации, хоть всегда и приходила на помощь, но всё равно особого доверия не вызывала.
Лучше бы они вообще не лезли в дела Лики.
– Если бы мы не лезли в твои дела, – тихо сказала Аня, – ваши чересчур активные выходки так просто с рук не сошли бы.
Ответить Лика не успела, свет фар на секунду выхватил сплошную бетонную стену забора метра в четыре высотой, и сразу же впереди выросло светлое здание с тёмными окнами. «Черноречье» представляло собой один пятиэтажный корпус в форме буквы Г, окружённый дорожками, скамейками и вроде бы садом. Хотя в ночной тьме трудновато рассмотреть хоть что-нибудь.
Вслед за матерью сёстры выбрались из машины, водитель остался на месте. По пути к парадному входу с массивной деревянной дверью и витыми колоннами Лика обернулась, но увидеть лица водителя так и не смогла. На крыльце их встретила крупная женщина в идеально отглаженном белом медицинском костюме.
Она провела компанию на пятый этаж. По обеим сторонам длинного тёмного коридора тянулись двери, некоторые с тусклыми табличками, рассмотреть которые в полумраке не получалось. У стенда с какими-то фотографиями все остановились. Сразу за ним в замке заскрежетал ключ, и женщина в белом вместе с Пульхерией Панкратовной скрылись за дверью, из-под которой спустя секунду пробилась полоска яркого света.
– Отдел кадров, – прочитала Лика табличку, подсвечивая её смартфоном. – Почему я вообще должна здесь оставаться? Почему нельзя просто уехать домой?
– Потому что твоего приятеля-химика поручили дотошному следователю. – Аня села на скамейку и судя, по голосу, снова зевала. – Есть там такая – Батенко. Она ничего не упустит.
– Я же ни при чём.
– При твоей биографии лучше лишний раз внимания не привлекать. Поработаешь пока здесь, потом вернёшься.
– Что это за место? – Лика силилась рассмотреть хоть какие-нибудь таблички, но пустой коридор санатория полностью утонул во тьме. Противоположного конца совсем не было видно, так что казалось, узкий мягкий ковёр на полу уходил в никуда.
Смартфоном Лика подсветила фотографии на стенде. Белые стены, вроде монастыря. Внизу фото что-то написано по-старославянски. Потом групповая фотография с рядами людей в белых халатах. Палаты, лаборатории. Ещё фото измождённых людей анфас и в профиль. Внизу каждой фотографии – цифры и фамилии, которые трудно прочитать. Пейзаж с тёмной речкой и каменным арочным мостом.
– Это санаторий для рабочих с химпроизводств Добромыслова. А, ну да, я уже говорила. – Аня снова зевнула. – Что ещё? Чернореченский совхоз раньше был. Ну, элитный посёлок здесь недалеко. Говорят, ещё охотничьи угодья есть. Интересно, на кого они там охотятся. Я думала, вся живность здесь давно вымерла, как рыба в реке.
– А что за река?
– Речка Чёрная, от неё и название села. И всей местности… – Аня говорила всё тише, вероятно, засыпая на ходу.
– Какого села? – спросила Лика после небольшой паузы, чтобы заполнить тишину коридора, давящую на барабанные перепонки.
Действительно, на одном из фото – сельская улица с пряничными домиками.
– Что? – Аня вскинулась и причмокнула. – Села? Ну, было здесь село. Давно. На речке Чёрной. Черноречье. Рыба, судоверфь, всё такое. Сосны рядом. – Глухой зевок. – Корабельные. Ещё курорт был когда-то. Дачи сдавали, разные богатеи со всей страны сюда приезжали. Интеллигенция опять же. Потом… что потом? А, потом заводы стали строить, село поначалу разбогатело, но когда химию сюда стали свозить… В общем, со временем село вообще снесли, потому что оно оказалось в санитарной зоне заводов. Людей переселили в Добромыслов. Вот. Речку, разумеется, местные предприятия отравили сбросами отходов, рыба передохла. Но село было чуть подальше, а прямо здесь – Успенская пустынь, монастырь. Потом в нём психиатрическую лечебницу устроили, а ещё позже перестроили в санаторий.
– А элитный посёлок?
– Понимаешь, после Перестройки заводы начали разоряться, вроде как и химии стало поменьше. Вот какие-то ушлые застройщики и понаставили здесь коттеджей. Как раз на месте бывшего села. Ещё и впаривали всё это как жильё в экологически чистом месте. – Аня рассмеялась, эхо разнесло её голос обрывками, отскакивающими от стен. – В общем, здесь в нескольких километрах так называемое «Черноречье Люкс».
– А санаторий? – Лика топталась на пятачке света около двери отдела кадров. Хотелось пройтись по коридору, но чернота, где терялся противоположный его конец, вызывала мелкую дрожь внутри.
– Что – санаторий? Их раньше полно было. Потом вся эта профилактика стала нерентабельной. Странно, что «Черноречье» не закрыли. Да, хотела спросить, а что вы вообще там делали?
– Где? – не поняла Лика.
– На митинге. Чего вас туда понесло?
– Ну… – Ответа на этот вопрос Лика не смогла быстро придумать.
– Понятно, – кивнула Аня. – Ты просто пошла туда, куда тебе сказали.
– Знаешь, что…
– Да уж знаю, – довольно резко перебила старшая сестра. – Ты хоть уверена в этих твоих так называемых друзьях?
Ответить Лика не успела, потому что в этот момент свет в кабинете погас, дверь открылась, и пока строгая накрахмаленная дама запирала замок (и как ей это так ловко удавалось в сплошной тьме?), Пульхерия Панкратовна сжала Лике руку.
– В общем, слушай внимательно, – прошипела она прямо в ухо дочке. – Тебя оформили помощником сестры-хозяйки. Проще говоря, липовая должность с минимумом обязанностей. Так что сиди тихо и не высовывайся. Со своими чокнутыми дружками даже не думай связываться.
– Ясно. – Лика рывком вывернула руку из хватки.
– Выход найдёте? – прозвучало из темноты светлое пятно белого костюма.
– Да, найдём, – бодро, насколько могла, сказала Аня. Похлопав Лику по плечу, она, подсвечивая путь смартфоном, пошла к выходу, подхватив маму под руку. Их шаги затихли где-то внизу.
– Идём за мной, – позвала женщина и в полной тьме двинулась вниз по лестнице, Лика ковыляла следом, постоянно спотыкаясь и цепляясь за перила. – Я старшая сестра-хозяйка, меня зовут Раиса Агафоновна. Весь персонал, все мы, без исключения, живём здесь же, на четвёртом этаже. На пятом у нас административный блок, кабинет главврача, на третьем – процедурные кабинеты, тренажёрный зал, библиотека. На втором – палаты, то бишь комнаты гостей. Завтра посмотришь. Утром вставай пораньше, поможешь Илье на кухне.