– Леха, пес превратился в бродячего. Он шатается где хочет.
– Бродячие ходят по помойкам, а он гостит в приличных квартирах.
Агата смотрела грустно:
– Долго ищем, столько времени прошло, а он то появится, то исчезнет.
– Сказал – найдем, значит, так и будет.
Леха выдвинул подбородок, глаза сузились: решительный парень. Такой умеет приводить в порядок любого. Тем более – пса Степу.
В классе все сидят тихо и слушают математичку Клизму. А она объясняет новое правило. Класс внимательно на нее смотрит, но Клизма – опытный педагог, она видит, что в глазах у них вовсе не внимание к математике. Глаза далеко, и мысли далеко.
– Опять думаете только о собаке? – она сердится. – Нельзя же так увлекаться псом Степой! Учиться надо, этого никто не отменял.
– А помните, когда ваш Рыжик пропал, вы даже заболели! – Агата справедливым голосом говорит справедливые слова. – Вы же не ходили на работу! И страдали!
Класс мгновенно подхватывает:
– В ветеринарке сидели с ним часами!
Клизма смутилась – они правы. Шестой «Б» класс непредсказуемый. То они легкомысленные и очень несерьезные. То вдруг все влюбятся глубоко и серьезно. Потом неожиданно переругаются навек, потом помирятся навсегда. Теперь вот такая верная собачья любовь пса к ним. А они полюбили этого чужого пса. И тоскуют без него. Надо их понять.
Но Клизма не может сразу перестроиться:
– Прекратите балаган! Урок есть урок!
Но и они не такие простые люди.
– А теперь ваш котик здоров, – Агата ласково смотрит, – мы о нем беспокоимся.
– Нашел он себе невесту? – Оля невинными голубыми глазами уставилась на учительницу. – Одиночество плохо сказывается на настроении любого живого существа. – Оля вчера поссорилась с Артемом, сегодня она имеет в виду не только кота Рыжика, но и себя, голубоглазую Олю.
– Мой Рыжик здоров, он женился, скоро будут дети. Уже есть желающие взять котят – все у нас в порядке.
– А кто его любимая жена? – Агате очень уж не хочется сегодня заниматься математикой, она отвлекает Клизму и всех заодно.
– Беленькая кошечка, – с упоением отвечает Клизма, – хорошенькая, кокетливая. Она часто гуляет на Лунном бульваре. За ней ухаживал чужой бродячий кот, злой и агрессивный. Он трепал моего Рыжика, но Рыжик не сдался, он победил, завоевал любовь беленькой кошки.
Шестой «Б» аплодировал мужественному Рыжику. Они выкрикивали:
– Классный Рыжик!
– Отвоевал свою невесту!
– Настоящий крутой мужик!
Клизма таяла. Она гордилась своим Рыжиком, эта гордость была важнее всяких математических правил.
И в эту минуту в сумке у математички зазвонил мобильник.
– Да! – крикнула в трубку взволнованная Клизма. Она строго-настрого запретила всем родным и знакомым звонить ей на работу – нельзя отвлекать учителя от урока. Если кто-то звонит во время урока, значит, что-то случилось. В тревоге математичка кричит в трубку: – Да! Что стряслось? – Тревога и недовольство смешаны в ее голосе. – Как ушел? Не мог он уйти! Может быть, не Рыжик? Форточка! У меня высокий этаж! Ушел! Вот смелый кот! Бегу! – Клизма схватила сумку и вылетела из класса.
– Свалил! – восхищенно сказал Леха.
– Свинтил!
– В форточку! – Агата представила себе высоту, гладкую стену дома. – Как он не разбился, бедный кот.
– Альпинист. – Василиса прекрасная вспомнила, как их квартиру обокрали – вор умел лазить по ровным стенам, забирался на любой этаж. Таких милиция называет альпинистами. – Помните, у моей мамы украли девять единиц драгоценных вещей – два кулона, три медальона, колечки, цепочки. Это стащил альпинист. Красивый был, его поймали, судили. Он во всем признался.
– Помню, – Надя-Сфинкс обернулась к Барбосову, – а ты, Барбосик, вспомнил? Он, этот альпинист, для любимой девушки был готов на любое преступление на любой, между прочим, высоте.
– С риском для жизни! – весело подтвердила Варвара, достала из кармашка косметичку и подкрасила веки. – Красота спасет мир, – добавила она не совсем в тему.
Тут открылась дверь класса и вошла женщина – накрашенная ярче Варвары, не очень молодая, но еще красивая.
– Меня попросила завуч Оксана Тарасовна посидеть у вас до конца урока. Не возражаете? – Она села за учительский стол.
– Если не будете нудить правила и ставить отметки, – сказал Сизов из СИЗО густым басом, он умеет так говорить, когда хочет казаться взрослым и грозным.
– Ну что вы, – засмеялась она, – я все школьные премудрости забыла давно, вылетели из головы. Память у меня отличная только на определенную тему – помню все, что связано с моими романами.
Услышав о романах, девчонки насторожились, а мальчишки тоже, но притворились, что нет.
– Романы – это про любовь? – спросила наивно Оля и поморгала, чтобы эта чужая тетенька оценила яркий цвет Олиных глаз.
– Во дает! Не знает! Здоровая выросла, а романы не знает, – диким смехом захохотал Барбосов.
– Да, про любовь, – она мечтательно завела глаза к потолку, – моя избирательная память меня не подводит. Дмитрия я любила так, что при встрече с ним, даже случайной, где-нибудь на остановке трамвая, роняла сумку. Слабость в руках от великого чувства.
– А он? – спросила Лидка, которая не терпит незавершенных ситуаций.
– Он? Поднимал мои сумки и подавал мне с насмешливыми словами: «Вы потеряли ридикюль».
– Не любил, значит? – Агата опечалилась. – Про ридикюль от любви не скажет.
– Ну почему же? С юмором был, секретный физик. А я девчонка из педучилища по дошкольному воспитанию. Училась на учительницу рукоделия. Хотите, научу вас шить и вязать?
– Лучше петь и плясать, – пробасил Сизов, и все согласились со смехом.
– Наш Сизов из СИЗО классный.
– Петь и плясать – супер!
– Но сначала про избирательную память, – потребовали девчонки.
– Пожалуйста, кстати, меня зовут Татьяна Васильевна. Я вчера начала преподавать в вашей школе в младших классах, у меня первый «А».
– Там мои ученицы, – не смолчала Лидка, – девочки у меня берут уроки.
– Какие? – поинтересовалась Татьяна Васильевна, лицо не выражало интереса – от всяких выражений лица может осыпаться косметика.
– Как завоевать любовь, – ответила Лидка.
– Классно! – обрадовалась рукодельница. – А ты это знаешь? Откуда?
– Она вычитывает умности из глянцевых журналов! – отреагировал класс.
– Журнал «Киса»!
– Журнал «Тетя» и еще «Мотя»!
– «Зина»!
– «Резина»!
– «Корзина»!
– Я тоже их просматриваю, – Татьяна Васильевна им все больше нравилась, она не скрывала своих слабостей. – Рассказываю про избирательную память. Помню, на каком свидании во что была одета. Много лет прошло, но знаю: с Димой на мне была голубая юбочка и кофточка в полоску серую с голубым, очень эффектно. С Олегом – зеленое платье, к глазам. Олег от моих глаз тащился. А с Семеном – белый пиджак, тогда это называлось жакет. Семен все врал, но ко мне относился шикарно!
– Расскажите, как – шикарно?
– Конфеты-букеты?
Это, конечно, девчонки. А она ответила с достоинством:
– Не просто букеты, а розы! И не просто конфеты – а швейцарский шоколад.
– Швейцарский? Он в магазине «Бобло» продается, я видела! – Лидка всегда знает больше всех.
– Это теперь, а тогда его привозили только из Швейцарии, его почти никто не пробовал, а я получала коробку и могла наслаждаться и хвалиться перед подругами.
– Вы были толстенькая? – вежливо спросила Надя-Сфинкс, Надина полнота – ее больная тема.
– Средней упитанности, – Татьяна Васильевна была собой довольна, это сразу видел любой, – а Семен, который врал, он рассказал мне, что был везде. И в Африке катался верхом на белом носороге. Даже фотографию этого носорога показал. Потом я узнала, что носорог из зоопарка, а белый – фотоэффект. И еще он подарил мне гранатовый браслет. Эффектно, так называется прекрасная повесть о великой любви – «Гранатовый браслет». Я опять полетела хвалиться, а одна подруга мне сказала, что он всем на работе подарил такие браслеты. И не гранат, а подделка.
– А вдруг подружка наврала? Из зависти? – Василиса прекрасная догадалась – подругам хвалишься от всей души, а они завидуют.
– Я тоже так подумала тогда, но она открыла ящик стола и показала мне браслет. Точно такой, как у меня, – Татьяна Васильевна грустно усмехнулась.
– Вы классно рассказываете, – Агате захотелось поддержать эту Татьяну Васильевну, немного смешную, красивую, с избирательной памятью.
– А что такое ридикюль? – спросила Оля.
– Женская сумочка, – ответила Татьяна Васильевна, – знаете, у меня очень красивая судьба: все относились ко мне изумительно – ну все до одного.
– А много их было, этих изумительных? – не удержался Леха.
– Сколько было – все мои! – засмеялась она, зубы ровненькие, блестят, улыбка широкая – можно все зубы пересчитать.
Тут в класс вернулась Клизма, она прижимала к груди кота.
– Вы, Татьяна Васильевна, меня заменили – спасибо. Взаимная выручка – закон коллектива.
– Не надо математики, – завопил класс, – расскажите лучше про кота.
– Не люблю кошек, – поморщилась Татьяна Васильевна, – только игрушечных – фарфоровых, плюшевых, деревянных. У меня коллекция, все друзья дарят мне кошек! – И она упорхнула из класса. А Рыжик разлегся на учительском столе, наглый, рыжий.
– Где он был? – стали спрашивать все. Звонок будет вот-вот, и никто не стремится отвлекать математичку от математики. Они же правда хотят знать, что случилось с Рыжиком.
– Он прыгнул в форточку и повис на трубе. Кричал, бедный, не решался спрыгнуть. А зацепиться на трубе не мог. – Она гладила Рыжика, он щурился, довольный.
– Да почему же он не мог зацепиться? – Оля удивляется. – Коты способны цепляться за каменную ровную стену, за любую поверхность.
Клизма смущенно опустила глаза:
– Дело в том, что я вчера подстригла ему ногти. То есть когти.
– Зачем, – смеялся класс, – он же кот.
– Ну мне казалось, что так он будет ухоженным.