– Безусловно, мистер Лассаль.
В дверь вежливо постучали. Хозяин мастерской взглянул на часы:
– Вот и мистер Броуди. Пунктуален, как и всегда.
Означенный Броуди переступил порог – и вытаращился на Стэна с неподдельным испугом. Сыщик сказал ему:
– Не волнуйтесь. Я просто продолжаю расследование и беседую с теми, кто в своё время общался с Эриком.
– Да-да, понимаю. Он не нашёлся?
– Нет. Может, у вас появилось что-нибудь новое для меня?
– Сожалею, но ничего такого… Послушайте, мистер Логвин, я ведь должен вас поблагодарить. Вы дали Эмили мой телефонный номер, и она позвонила мне. Мы проболтали с ней до глубокой ночи. Очаровательная юная мисс! Не перестаю удивляться, что её брат… Впрочем, простите, я от волнения повторяюсь…
– Ну, – сказал Стэн, – я рад, что вы и мисс Белл нашли взаимопонимание. Не обижайте её. И не забудьте со мной связаться, если вспомните-таки ещё что-нибудь про Эрика. А вам, мистер Лассаль, большое спасибо за уделённое время. И за ценную консультацию.
Он вышел на улицу. Машинально взглянул на небо, как будто мог там увидеть то самое созвездие-призрак и обе луны в придачу. Но небо осталось прежним – серая пелена, набухшая влагой.
Плюхнувшись на сиденье своей «куницы», он вдруг почувствовал острый голод. Желудок требовал нормальной еды, тем более что в кармане заманчиво шуршали купюры, заработанные сегодня. Стэн прикинул возможные варианты и поехал прямиком к Янушу, чья закусочная была всего в четырёх кварталах.
На этот раз в заведении царил аншлаг. За дальним столом в углу народ и вовсе теснился на манер консервированных сардин, там поминутно слышался хохот, а сигаретный дым встревоженно колыхался. Единственный незанятый столик обнаружился у самой двери. Стэн бросил на лавку плащ, чтобы застолбить место, и подошёл к хозяину. Тот узнал его:
– Приветствую, мистер. Ну, как успехи?
– Так себе. Спрошу для очистки совести – Эрик не объявлялся?
Януш молча развёл руками. Стэн, решив сегодня не экономить, заказал большой стейк. К нему взял бутылку пива. В ожидании заказа сходил к весельчакам в углу, которые, судя по разговорам, тоже числились деятелями искусства. Расспросил их про Эрика, но, как и ожидалось, ничего конкретного не узнал.
Вернулся к себе за стол и вплотную занялся стейком. Тот был сочный, в меру прожаренный и заботливо поперчённый. От него исходил такой аромат, что Стэн чуть не заглотил всё в один приём, как удав. Взрыкивая от жадности, принялся отрезать по кусочку и самозабвенно жевать. Даже забыл про пиво.
Когда мясо закончилось, он со вздохом отодвинул тарелку, откупорил бутылку. Беловатое пиво вспенилось, а на вкус оказалось прохладно-лёгким. Стэн цедил его и лениво глядел в окно.
Снаружи уже стемнело. В доме напротив засветились первые окна – и этот свет, чуть разбавленный вечерним туманом, обещал комфорт и уют. Представилось вдруг, что Стэн пришёл с нормальной работы, где есть доброжелательные коллеги, ежемесячная зарплата и чёткий график. Сейчас он поднимется в квартиру, домой, и там его встретит улыбчивая жена, радостно взвизгнут дети…
Он перелил остатки пива в стакан и с некоторым трудом вернулся мысленно к насущным проблемам.
И старый Айзек, и не такой уж старый Лассаль упомянули созвездие – это не могло быть случайностью. Да и сам Стэн, припомнив свой мимолётный сон в каморке у Айзека, сообразил постфактум, что именно такой вид имел пригрезившийся узор. И узор этот почему-то мыслился в качестве антипода, противовеса отсветам на треноге, хотя дело было не в геометрической форме.
Причём «антипод», как выясняется, рисовали ещё художники-классики. Но для них он был неразрешимой загадкой.
А Эрик, значит, её решил?
Стэн снова почувствовал, что его непритязательный мозг тихонько вскипает. Да и в закусочной сидеть надоело, посетители распалялись, шум усиливался с каждой минутой. Поэтому он поднялся, накинул плащ и вышел на улицу. На освободившийся стол, как коршуны, налетели новые посетители – двое парней и экзальтированная девица в штанах.
Он поехал домой.
Наваливалась усталость. Войдя в квартиру, он машинально включил приёмник, однако дикторский голос, читавший новости, не задерживался в сознании. Стэн переключился на музыку и несколько минут, куря у окна, слушал медленную балладу – что-то о летнем солнце и любви под высоким небом. Сказочка, одним словом, хоть и красивая.
Глотнул напоследок бренди и лёг.
Он был почти уверен, что после сегодняшней свистопляски приснится всякая муть с вагонами и треногой, но обошлось. Лишь мерцали сквозь забытьё желтоватые огоньки, которые складывались в созвездие-призрак. А затем и они погасли.
Продрых он часов двенадцать подряд – навёрстывал недосып минувшей недели. Проснувшись, почувствовал себя бодрым и закрепил это ощущение порцией растворимого кофе. Посмотрел в вестибюле почту – ничего важного. А когда поднялся в контору, задребезжал телефон.
– Алло.
– Логвин? Это Родригес из Восьмого участка. Подъезжай к нам.
– И тебя с добрым утром. А что за срочность?
– Надо поговорить. Давай, жду.
Стэн взглянул на часы. До встречи с Самантой времени оставалось ещё достаточно. При условии, естественно, что в полиции ему сейчас не предъявят что-нибудь эдакое, с сюрпризом. Но гадать не имело смысла, да и выбора не было – надо ехать.
Через двадцать минут он припарковался возле участка, мимо которого позавчера проезжал. В центральном районе, недалеко от реки.
Сдал пистолет на входе и прошёл в необъятный зал, где кипела работа. Или, по крайней мере, убедительно создавалась такая видимость. Гвалт стоял образцовый, говорили все разом – полицейские за столами, свидетели и задержанные. Навстречу Стэну попалась размалёванная девица, которую подталкивал хмурый коп. При каждом тычке она огрызалась, дёргалась, а грудь норовила вывалиться из платья. В торце помещения натужно вращались лопасти вентилятора, прикрытые металлической сеткой.
Детектив Родригес был смугл и темноволос. Завидев Стэна, он бросил телефонную трубку, сунул в рот сигарету и процедил с непередаваемым выражением:
– Ну, здорово, коллега.
– Польщён твоим приглашением. Летел как на крыльях.
– Не сомневаюсь. Дел у меня полно, поэтому не будем тянуть блохастую шавку за причинное место. К тебе есть вопросы, Логвин.
– Я весь внимание.
– Наш интерес в последнее время вызывает некий Боровски. Пока что он проходит свидетелем по двум эпизодам. Но мне он был бы милее как обвиняемый. Короче, нас разобрало любопытство, чем же он таким занимался все последние дни? И выяснились интересные вещи. Сказать, какие?
– Ты гений сыска, Родригес. От тебя ничего не скроешь. И да, Боровски обращался ко мне с заказом.
– С каком конкретно?
– Это конфиденциальная информация, – важно заявил Стэн. – Но я хочу, чтобы ты прочувствовал глубину моего к тебе уважения. Поэтому признаюсь как на духу. Я помог ему выяснить, чем занят его деловой партнёр. С моей стороны – ни малейшего криминала. Даже через забор ни разу не лазил, честное слово.
– Имя партнёра?
Стэн печально вздохнул и кротко посмотрел на Родригеса. Тот осклабился и продолжил:
– Ещё забавный момент. Вчера на северной окраине кто-то запустил Маховик. Ну, про это ты слышал – орут во всех новостях. Пострадавших нет, материальный ущерб – по минимуму. Покорёжена пара пустых вагонов. Странный случай вообще-то. А возле станции случайный свидетель видел машину, как у Боровски. «Бизон» позапрошлого года выпуска – чёрный такой, приметный. Есть что сказать по этому поводу?
– Ты меня переоцениваешь, дружище. Я с радостью изрёк бы что-нибудь умное, чтобы тебя порадовать, но увы. Разве что осторожно предположу – вряд ли чёрный «бизон» есть только у одного человека в городе. Хотя, конечно, тебе виднее.
– Слушай, Логвин, – сказал Родригес, давя окурок в массивной пепельнице, – откровенно вонючих дел за тобой вроде не водилось. И лично мне ты жить не мешал. Поэтому прими дружеский совет. Увидишь этого Боровски ещё раз – обойди за милю. Сечёшь?
– А во что он вляпался? Интересуюсь без шуток. За намёк буду благодарен.
Родригес задумчиво помолчал, но всё-таки ответил:
– В последнее время некоторые личности, известные в определённых кругах, проявляют активность, которая нам не нравится. Дядюшка Морган, Скунс, Коготь, а теперь вот ещё Боровски. Как будто хищники вдруг вскочили все разом и начали рыскать по лесу, принюхиваясь к чему-то. К чему именно – мы пока не можем понять. Но что-то такое зреет.
– Погоди, – сказал Стэн. – Коготь, который держит клуб «Жёлтый глаз»? Он заодно с Боровски?
– Почему ты так думаешь?
– Ты же сам их упомянул в одном предложении.
– Я не говорил, что все они – заодно. У каждого своя стая и своя кормовая база. Но они учуяли что-то своим звериным чутьём – то ли добычу, то ли опасность. Учуяли и зашевелились. Нас это беспокоит. А ещё мне теперь охота узнать, почему ты вспомнил клуб Когтя? Вот именно сейчас?
– Я туда заходил. Смотрел, как выступает одна певица. Саманта Найт – ты, наверно, в курсе, это ведь твой район. Девчонка – просто мечта.
Родригес с готовностью покивал, подался вперёд и спросил задушевно:
– А скажи-ка мне, Логвин, не встречался ли там тебе некий Хардинг?
– Хардинг? – Стэн удивился. – А он-то тут каким боком? Да, был там такой придурок. Я его впервые увидел. Он с чего-то решил, что Саманта – его подруга, ну и воспылал ревностью. Уже намылился дать мне в ухо, но не успел, охрана вмешалась.
– И когда это было?
– Позавчера. Больше мы с ним не пересекались.
Коп азартно потёр ладони:
– Какие страсти! И опять-таки – какое забавное совпадение! Или у тебя, Логвин, открылся новый талант? Потому что дерьмо к тебе пошло косяком, как треска на нерест. Надо к тебе стажёра приставить, чтоб ходил и записывал, а остальной отдел можно распускать…
– Ничего не понял. Объяснить можешь?
– А ты расслабься, не торопись. Секунду…