Мэгги рассмеялась негромко:
– Ладно, я поняла. Если увижу у тебя на холсте зелёный прямоугольник, визжать не буду. Вынесу суровый вердикт.
– Ну-ну.
– Но вообще-то подозреваю, что у тебя картины нормальные. Тем более что некоторые наброски я видела на столе. И кстати, раз уж речь зашла – может, всё-таки нарисуешь моё лицо, а не попу?
– Я почти не пишу портреты. Не из мизантропии или вредности – просто, видимо, не мой жанр. Не люблю, когда позируют специально.
Мы долго ещё петляли по закоулкам на Совином Холме, пока не вышли на южный склон. Открылся неплохой вид. Склон в этом месте был довольно крутой, а дома внизу – невысокие, в два-три этажа, поэтому они не загораживали обзор. У подножия, ярдах в трёхстах от нас, тускло поблёскивала река – серо-стальная лента в каменной окантовке.
– Ты интересный человек, Эрик, хоть и колючий, – сказала Мэгги. – Мне кажется, ты напишешь картину, которая всех по-настоящему удивит. Я не критикесса-гризли, конечно, но у меня предчувствие.
Она улыбнулась мне и, переведя взгляд на реку, задумалась о чём-то своём. Сейчас она была красива по-настоящему, хотя красота эта ещё сохраняла налёт болезненной слабости и не имела ничего общего с томной негой, которую так любили классики-живописцы, или с румяной жизнерадостной пасторалью. Мэгги напоминала сорный цветок на обочине автострады. Она была уязвима и беззащитна, но именно в этом и состояла, как ни парадоксально, её внезапная сила, неодолимая притягательность.
Я торопливо достал блокнот. Глядя на Мэгги в профиль, сделал карандашный набросок. Она, заметив эти манипуляции, спросила с лёгкой хитринкой:
– И кто мне только что говорил, что не рисует портреты?
– Может, мне просто не попадалась правильная натурщица.
Я добавил ещё несколько штрихов на бумагу. Набросок получился удачным – мне удалось поймать нужный ракурс, когда Мэгги ещё не отвлеклась на меня и смотрела вдаль. На её лице в тот миг появилось отрешённое выражение, которое я запомнил, а теперь зафиксировал.
Перегружать рисунок деталями я не стал – ухватил лишь самое главное, поэтому управился быстро. Мэгги спросила:
– Дашь посмотреть?
– Конечно.
Она долго и жадно вглядывалась в набросок:
– Необычное ощущение. Меня раньше не рисовали.
– Попробую перенести на холст, как приду домой. Но не буду тебя заранее обнадёживать. У меня в последнее время проблемы с реализацией.
– Не будь таким пессимистом, не порть хороший денёк. И вообще, пока мы с тобой гуляли, я опять успела проголодаться. Давай устроим пикник! Хочу чего-нибудь вкусного, желательно сладкого.
Мы зашли в магазинчик, обнаруженный в полусотне шагов, купили два здоровенных шоколадных батончика и бутылку крем-соды. Вернулись, сели на подсыхающую скамейку и принялись неторопливо жевать, глядя сверху на реку.
– Эх, – заметила Мэгги, – иногда я мечтаю – хорошо бы купить билет на какой-нибудь пароходик и уплыть на нём до самого моря. Там, наверно, всё по-другому…
– Разница, если честно, невелика. Я однажды съездил на поезде – просто вот так, спонтанно. Захотелось взглянуть на морской рассвет. Но на побережье тоже был дождь, горизонт вообще не просматривался. С таким же успехом можно сидеть у нас. Всё-таки прояснения тут бывают, вот как сегодня.
Погода и самом деле улучшилась. Нет, тучи не уходили, но за рекой, на юге, их полог явственно истончился – и наконец произошло то, от чего все уже отвыкли за эту мокрую, безразмерную осень.
Мы увидели солнце.
Серая мгла подкрасилась желтизной, протаяла, и в прорехе обрисовался бронзовый диск, наполненный свежим блеском. Лучи метнулись к реке, прочертили сверкающую дорожку к нашему берегу, взлетели на склон холма, скользнули по крышам и добрались до нас. Я почувствовал, как они коснулись лица, и непроизвольно моргнул. Мэгги радостно охнула.
Но мы не успели рассмотреть преображённый город как следует – прояснение длилось считаные секунды, а затем тучи сгустились вновь, зацементировав солнце. Искристый росчерк внизу, на речной воде, потускнел и угас бесследно.
Ноябрь вернул утраченные позиции.
– Так нечестно, – сказала Мэгги. – Выглянуло и сразу исчезло. Хоть бы минуту посветило нормально! Но нам всё равно с тобой повезло. Другие, может, и голову поднять не успели… А ты теперь, кстати, можешь написать красивый пейзаж. Прийти с мольбертом сюда же, зарисовать с натуры берег и крыши, а потом добавить солнце по памяти…
– Не получится, – с сожалением ответил я. – Так это не работает. Ну, во всяком случае, у меня. Я уже пробовал буквально на днях. Взял реальный пейзаж, добавил чистое небо. А в итоге забраковал картину. Так что нет, хватит. Лучше напишу твой портрет, как договорились.
Она смущённо отвела взгляд и сказала тихо:
– Ты знаешь, Эрик, я тут подумала… Сразу в голову не пришло почему-то… Помнишь, ты меня вчера спрашивал, почему я сижу на лестнице?
– Ты ответила, что не хочешь домой. С родными поссорилась или вроде того.
– Ну, в общем, примерно так. Они не в восторге от вашей здешней богемы… Если ты выставишь мой потрет, то у меня будут неприятности. Даже просто в комнате у себя я его не смогу повесить… Поэтому не надо портрета, ладно? Просто подари мне набросок, я его сохраню на память и никому не буду показывать… Только не обижайся…
Кивнув растерянно, я вырвал из блокнота листок. Она спрятала его в сумочку и коснулась губами моей щеки:
– Спасибо тебе. И прости ещё раз.
Она ушла не оглядываясь. Я стоял и смотрел ей вслед, пока она не свернула за угол. Потом двинулся в противоположную сторону. Усмехнулся – ну вот, все потенциальные сюжеты для выставки испарились. Видимо, не судьба.
Дотемна я бродил по улицам. А когда наконец вернулся к своему дому, прямо передо мной зажглись автомобильные фары. Я от неожиданности зажмурился и услышал:
– Эй, мистер Белл. Нам вас порекомендовали, хотим сделать заказ.
– Какой именно?
– Объясним. Но надо проехать с нами.
Мне было всё равно:
– Поехали. Далеко?
– Миль десять за городом.
Вырулив наутро с парковки, Стэн удивился – машин на улицах почти не было. Но он тут же сообразил, что рабочая неделя закончилась и никто не штурмует офисы. Светофоры расслабленно перемигивались.
Он притормозил у газетного автомата. Там предлагался «Курьер выходного дня» – развлекательный выпуск, пёстрый и пухлый. На первополосном фото – чья-то физиономия, смятая боксёрской перчаткой. Репортаж с поединка вытеснил статью Киры на вторую страницу. Впрочем, статья эта, продолжавшая историю с Хардингом, оказалась совсем короткой и больше напоминала отписку.
Стэн отложил газету и вернулся мыслями к дневнику. Прочитанное вчера его озадачило. Эрик прямо упомянул десятую милю – значит, дело всё-таки в клинике? И главное подозрение – снова на Роггендорфа с доктором Гланцем? При этом совершенно неясно, какой заказ мог получить живописец у хитрого мозгоправа…
Или он, Стэн, всё неправильно понимает? Такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов. Эрик ведь не упоминал «Талый лёд» прямым текстом. Но в любом случае – события ускоряются и вот-вот понесутся вскачь…
Суетиться, однако, тоже не следовало. Первоочередная задача – проверить фирму «Межлунье», у которой созвездие на эмблеме.
Место, где эта фирма располагалась, он нашёл без труда. Броуди дал вчера хорошие ориентиры – городская черта, шоссе на северо-восток и водонапорная башня неподалёку. Стэн остановил машину, вылез и осмотрелся.
Да, роскошью тут не пахло. Как и говорил Броуди, офис являл собой кирпичную будку. Имелось также сооружение покрупнее – с металлическими воротами, к которым вела асфальтовая подъездная дорога. Людей не наблюдалось вообще, и расспрашивать было некого. Стэн подосадовал, что визит пришёлся на выходной.
Больше всего удивила вывеска. Над ней как будто поизмывались неведомые вандалы – почти соскоблили и рисунок и буквы. Вряд ли такие следы оставила бы обычная непогода, даже если бы ливень не прекращался ни на минуту.
Будка была заперта на ключ. Стэн заглянул в зарешеченное окно, но ничего интересного не увидел – только письменный стол, два стула и дешёвый фанерный шкаф. Отсутствовал даже сейф. Всё это было больше похоже на декорацию, чем на реальный офис.
Второе сооружение тоже вызывало вопросы. Склад? Амбар? Ремонтная мастерская? За неимением окон оставалось только гадать, что хранится внутри. Постройка явно использовалась по назначению – замок на воротах не заржавел, асфальт на дороге почти не выщербился.
Остальная территория, правда, заросла бурьяном. Владельцам, похоже, было плевать на внешнее впечатление, их интересовала только функциональность.
Стэн вернулся к машине, взял фотоаппарат, сделал общий снимок. Потом отдельно сфотографировал вывеску – и, как выяснилось, не зря. Едва он нажал на кнопку, пространство вздрогнуло, а нарисованное созвездие будто вспыхнуло, засветилось, хоть и всего на долю секунды. В другой ситуации он решил бы, что ему показалось, но не сейчас.
Сев за руль, он задумался.
Будь сегодня рабочий день, он съездил бы в промышленную палату и навёл там справки. Узнал бы, чем занимается загадочная фирма «Межлунье», а дальше действовал бы по обстоятельствам. Но что делать в выходной? К кому обратиться? Информаторов, которые специализировались бы на бизнесе, у него не имелось – это был просто не его профиль.
Зато они имелись у Киры, Стэн это помнил наверняка.
И она, конечно, не постеснялась бы испортить уик-энд кому угодно, если бы возжаждала срочно получить сведения. Дело было за малым – убедить её, что подобная суета принесёт ей прямую пользу.
Кира жила недалеко от центра, в излучине. Стэн в своё время, когда они работали вместе, подвёз её домой пару раз и запомнил адрес. И теперь поехал прямо туда. Звонить и предупреждать о своём визите не стал – решил устроить ей небольшую месть за недавнее утреннее вторжение.
Дом был многоквартирный, но дорогой. Сверкали окна, идеально отмытые, на фасаде не было копоти. Вдоль стены тянулся газончик, аккуратно подстриженный и зелёный, несмотря на позднюю осень. К крыльцу от тротуара вела дорожка, вымощенная затейливой плиткой.