– Да, но они не переходили фарватер, по которому обозначена государственная граница, – перебил майора младший лейтенант Трошин. – Вчера они вдоль границы митинговали, сегодня – вдоль береговой полосы, а что от них ожидать завтра?
– Товарищ младший лейтенант, я не меньше вашего понимаю ситуацию. Но, однако, нужно понимать, что перед нами не враг. Перед нами наши идейные союзники. Наши товарищи по социалистическому лагерю. Да – они отклонились от идеи, да – они в заблуждении, да – они расшалились. Но нужно быть выше этих шалостей, отнестись к ним спокойно, со снисходительной сдержанностью старшего брата. Лао-дагэ – старший брат, так они нас называли в недавнем прошлом.
– У этого братишки – уркоганские замашки. Сколько наших сограждан пострадало от их дурости в Китае? Сколько пограничников унижено, оскорблено при исполнении служебных обязанностей?..
– Товарищ Трошин, здесь не место для полемики, – перебил командира мангруппы Родькин, уловив в его голосе горечь. Он понимал тайный смысл сказанного им и пресёк дальнейшие разглагольствования, которые могут только завести в тупик совещание и сыграть не на пользу младшему лейтенанту. "Да, такие операции ему доверять, конечно, рано, – подумал он, соглашаясь с мнением полковника. – Сгоряча и от обиды дров наломает". Вслух же сказал: – Продолжайте, Александр Михайлович.
Начальник политотдела кивнул, потёр длинными пальцами высокие залысины.
– Собственно, политическая ситуация всем ясна. Каждый из нас понимает ответственность, и мне нет необходимости вам ещё раз объяснять установку партии и правительства. Одно могу ещё сказать: за этим инцидентом с китайскими гражданами могут следить вражеские агенты, спецслужбы США, корреспонденты разномастных газет и радиостанций. Тут же в зарубежной прессе появятся компрометирующие нас, а по большом счету – Советский Союз! – фотографии, репортажи, прочая заграничная стряпня. Кому это нужно из нас?.. Никому. Мы должны направить все усилия на урегулирование конфликта, свести его на нет, направить на безобидную, а лучше – на дружескую встречу. Получится – нам хвала и честь. Нет – все равно мы должны проявлять максимум выдержки, максимум дипломатии. Мы все здесь коммунисты, у всех у нас одна задача и одна цель. И одна ответственность. О ней, товарищи, не забывайте. Невыдержанность, сумасбродство – могут дорого нам стоить. Кому погон, кому партбилета, а кому и головы, как говорится. Удерживайте себя от резких выпадов, сдерживайте и солдат. От вашего поведения будет зависеть и судьба подчиненного вам подразделения, каждого солдата в отдельности. У меня все. – Пляскин сел.
Тут же поднялся Трошин.
– Товарищ полковник, разрешите?
Конев недовольно дернул бледной щекой.
– Слушаю.
– Видимо, для ведения переговоров, для проведения отдельных команд там, на льду, понадобятся переговорные устройства. Имеются ли они в наличии?
– В отряде нет.
– На дворе сумерки. Для ведения каких-либо действий ночью, необходимы будут прожекторные установки.
– В отряде их нет. Ещё есть вопросы?
– Никак нет. – Трошин сел.
– Вы думаете ещё ночью с китайцами хороводиться? – спросил Андронов, глянув на Трошина со скрытой насмешкой.
– А это, подполковник, будет зависеть от цели и идейной подготовленности нашего младшего брата. А, как известно, ему дурости не занимать. И неизвестно, что ещё понадобится для ублажения его амбиций…
Родькин вновь прервал младшего лейтенанта.
– Насчёт громкоговорителей и прожекторов мы подумаем. Сориентируемся. Какие ещё есть вопросы?
Вопросов не было. Полковник обвёл взглядом всех присутствующих.
– Товарищи командиры! – Офицеры встали. – Сверим часы… А теперь, по подразделениям! Подполковник Андронов, остаться.
7
Снегопад ослаб. Но день от этого не посветлел. Тучи его как будто бы ещё быстрее приближали. В окнах казарм горел свет, и полосы от окон бледно отпечатывались на снегу под зданиями. На столбах светили лампочки, и снежинки медленно опускаясь, окружали их и, казалось, что вокруг светильников завис пушистый живой кокон. Пышными шапками покрылись кусты, и с деревьев, с сосен, пихт нет-нет да скатывались подушки снега, плюхались в сугробы, оставляя на поверхности неглубокие воронки.
Наступала ночь 20 февраля 1967 года.
На ходу застегиваясь, подпоясывая шинели, полушубки, из солдатского клуба по подразделениям разбегались солдаты. Большая часть их бежали к плацу, минуя, справа казарму хозвзвода, зелёную приземистую. Четырёхэтажное из белого кирпича здание со столовой на первом этаже, на втором и третьем – казарма комендантского взвода и ИТР – инженерно-технической роты. Во время подготовки младших командиров, на четвертом этаже, располагается и сержантская школа. У подъездов зданий слышались топот ног, команды.
Непосвящённому человеку покажется, что в погранотряде происходит суматоха. Одни пограничники спешат в одну сторону, другие – им наперерез. Суета, неразбериха. Но через минут десять всё приобретёт осмысленное действо, слаженное и чёткое.
Морёнов и Козлов, пробегая мимо школы младших командиров, посматривали на окна четвёртого этажа, с той притупившейся болью, которой уже и обидой не назовёшь.
Морёнов почувствовал, что устал. Похоже, он ещё не готов к вечерним променажам на стылом воздухе.
Мангруппа, как только все солдаты, включая и прикомандированных, собрались в расположении, по приказу командира, вышла в столовую. Четвёртое отделение, выросшее до взвода, шло не по ранжиру, едва ли не толпой. Некогда прикомандированных выстраивать, тем более – люди они временные, и тем более – в такую минуту. Всё подразделение мангруппы вёл старший лейтенант Талецкий.
– Мангруппа, стой! – скомандовал старший лейтенант. – На ужин даю пятнадцать минут. Не спешить, не создавать сутолоки. Но и не спать на ходу, особенно с ложкой в руке. Повзводно, в столовую, бегом марш!
– Первый взвод! Поотделенно, за мной! – подал команду помкомвзвода, старший сержант Ивин. И первым, быстрым шагом, прошёл к входу в столовую. За ним вереницей проследовало подчиненное ему подразделение.
За первым взводом последовали остальные взвода. Замыкал колонну мангруппы старший лейтенант.
Пока подразделение ужинало, Трошин давал указания старшине мангруппы:
– Всех одеть-обуть в полушубки, в валенки. Если чего-то из одежды-обуви не хватает, свяжитесь с начальником хоче. Указания ему даны. Особенно обратите внимание на прикомандированных, возьмите машину, привезите одежду, – посмотрел на часы. – Минут через тридцать-тридцать пять прибудет автоколонна. Чтоб через тридцать минут мангруппа была в полном боевом.
Зазвонил телефон. Трошин снял трубку и услышал голос Родькина.
– Слушаю, товарищ майор. – Командир прикрыл микрофон на трубке широкой ладонью и сказал старшине: – Выполняйте приказание!
– Есть! – старшина развернулся и вышел из канцелярии.
– Олег, я не успел с тобой переговорить, поэтому слушай сейчас. Прошу тебя, будь сдержаннее. Я понимаю, что ты попал под начало не слишком удачное, но координатором на месте должен быть кто-то. Я предлагал бате меня назначить, но у него на этот счёт свои соображения.
– Ничего, Володя, не волнуйся.
– По докладам с заставы, ситуация там далеко не ординарная. На прежние митинговые страсти мало похожая. Если что, этому… с двумя большими звездами, исподволь, помогай. Но не в лоб. Смири гордыню. Не до этого сейчас. И я больше надеюсь на тебя и на Савина. Стыкуйся с ним, и довлейте над подполковником.
– Это как ситуация будет позволять. Но я понял тебя.
– И последнее. Насчёт личного состава.
– Володя, я уже дал необходимые распоряжения – старшина занимается. Через полчаса мангруппа будет готова к выполнению задания.
– Хорошо.
– Только бы авторота не подвела.
– Там уже приказ выполняется. Сейчас с танкистами наводим мосты. Думаю, помогут транспортом. Подразделение на ужине?
– Так точно.
– Ну что же, товарищ командир маневренной группы, это для вас дорога к реабилитации. Всего хорошего.
– Спасибо, товарищ начальник штаба, за внимание к моей скромной персоне и за напутствие.
– Выполняйте приказание.
– Есть!
Трошин положил трубку и благодарно улыбнулся. "Володя всё-таки не изменился. Не портят его ни карьера, ни звания". Когда-то они познакомились в Москве. В академии. Как давно это было, кажется, полжизни прошло.
8
Со столовой бежали бегом, под счёт: раз-два-три… У казармы ведущий подразделение повысил голос:
– Мангруппа!.. – (что означало: – внимание!) – Стой! Раз-два.
Подразделение ждали младший лейтенант Трошин и старший лейтенант Талецкий, вернувшийся из столовой раньше.
– Мангруппа, смирно! – старший сержант пошёл на доклад. Но обратился к командиру не по званию, а по должности, видимо, щадя его самолюбие. – Товарищ командир маневренной группы, личный состав вернулся со столовой. Помкомвзвода, старший сержант Ивин.
Младший лейтенант отдал честь и скомандовал:
– Вольно!
– Мангруппа, вольно! – продублировал Ивин.
– Товарищи солдаты, пограничники, – обратился Трошин к подразделению. – Сейчас нам предстоит боевое задание. Я получил приказ! А именно. На Васильевской заставе китайские граждане учинили на границе беспорядки. Нарушив государственную границу, перейдя фарватер, по которому она проходит, вышли к Советскому берегу. Но на сам берег пока не выходят. Устроили там митинги, демонстрации. Пограничная застава, тем наличным составом, каким она располагает, разгулявшихся друзей оттеснить за линию границы не в силах. На наше грозное оружие – уговоры и отмашки (в строю засмеялись, задвигались) – не реагируют. Застава просит подкрепление, но, как вы понимаете, не огневое, а в живой силе. Мангруппа как, ею обладает, силушкой, а?..
По строю вновь прошло оживление. Трошин говорил по командному чётко, и поэтому ирония или шутка улавливались острее и вызывали к командиру предрасположение.
– Я и не сомневался. Наляжем грудью на друзей и выдавим их за кордон. Так что сейчас одевайтесь, потеплей, поплотней. Прикомандированным получить у старшины тёплое обмундирование у кого его нет, боевое оружие и боеприпасы. Но приказываю: на границе оружие по прямому его назначению не применять. Кто нарушит этот приказ – я первым с того сорву голову. И последнее. Довожу до вашего сведения: командиром всей операцией назначен подполковник Андронов. Вопросы есть?