– Они не остановятся, это точно, – сказал Трошин.
Толпа загудела на очередной призыв или цитату из речей Мао Дзе-дуна. Затем началось хоровое исполнение, слившееся в общий локомотивный гул, словно бы там паровоз набирал скорость.
– Психоз нагоняют. Сейчас попрут. Я пройду по строю.
Андронов хотел было сказать: не попрут, – но сдержался, побоялся показаться запальчивым. Не верилось, что китайцы пренебрегут достигнутым диалогом.
– Идите. Но не сумасбродничайте.
Трошин пошёл вдоль шеренги, делая вид, что не расслышал подполковника.
Подполковник постоял немного, глядя на толпу из-под руки, и почувствовал, как подкрадывается к нему сомнение и даже обида. Ведь "там" что-то не так. Перевернулось всё, и как быстро, за какие-то два-три года. А как жаль. Такой трудолюбивый и приятный народ, искренний в дружбе, любезный в общении. Он всегда видел в этих людях благодарность, уважение к советскому человеку, будь он гражданским или военным. А теперь?..
Перед глазами предстали недавние, в основном молодые лица (он уже готов был назвать их – рожами, мордами) красные от натуги, с воспалёнными горящими глазами, издающие нечленораздельные звуки из открытых задыхающихся ртов. Перед такой толпой, незнакомой и дурной он начинал теряться. Сознание не могло ещё отторгнуться от прежних представлений о Китае и китайцах, вжившихся в его мозг, душу, и он искренне старался всячески смягчить ситуацию, и потому свои действия подчинял этим чувствам, которые, кстати, совпадали с установкой партии, с её рекомендациями в отношениях с Китаем. Совпадение взглядов укрепляло дух и придавало решительности.
– Связной!
Подбежал солдат.
– Беги на заставу и передай: всю технику на лёд!
– Кому передать? И какую технику?
– Майору Клочкову или майору Савину. Машины и бэтээры, чтобы были поставлены позади солдат в линию.
– Есть, товарищ подполковник!
– Выполняй!
Связной побежал к берегу, балансируя руками на скользком льду. Ему в спину светил прожектор, освещал берег и машины, стоявшие вдоль улицы села.
4
Когда шеренга выстроилась во второй раз спиной к китайцам, Козлов усмехнулся:
– Я так полагаю, что до утра мы тут лед выгладим, как блюдечко. Гляди, как блестит.
В лучах прожектора и автомобильных фар лед действительно блестел, хиус слизывал с него легкие снежинки.
– Да и чем чёрт не шутит, долбанут чем-нибудь по башке, – сказал ефрейтор Халдей, стоявший по правую руку от Морёнова. – Вон, опять, кажись, что-то затевается, – оглянулся он.
– Ага, – тоскливо ответил Юрий, тоже оглядываясь.
– Ну, козлы! Вот попадёт под руку, прибью сучёнка! – Козлов выругался.
– Нейзяааа…
– Я понимаю, что нельзя. Но как котят, мордой в сугробы.
– Знаешь, я как-то не привык стоять спиной к кодле. Такое ощущение, что меня как будто бы по рукам и ногам повязали, – заметил Морёнов.
– Я помню, в фазанке дрались. Нас было семеро, а с улицы – человек тридцать. Так если бы не цепи, да не пруты от спинок кроватей, они бы нас, как вот эти, – ефрейтор кивнул на китайцев, – раскатали. Хоть что-то в руках было. С голыми руками не больно-то надерёшься? Да ещё спиной. Когда к кодле спиной, по спине и получишь.
– Ну, они же не дерутся.
– Не дерутся. Погоди, ещё не вечер, вернее, не ночь.
– А ты что думаешь, они нас тут до утра по льду катать будут? – удивленно спросил Морёнов.
– А ты думаешь – нагулялись? По-моему, они только во вкус входят. То ли дело, катай пограничников по Уссури, издевайся над ними, и при этом – они изображают любезную мину. Как оловянные солдатики.
С берега на лёд одна за другой стали спускаться автомашины и БТРы. У Юрия все похолодело внутри, по спине пробежал мороз. Его как будто бы окатило холодной водой заново, из той полыньи, где он не так давно купался с другом "бобиком" и Бабулей.
– Ведь они провалятся!.. – вполголоса растерянно проговорил он.
Все молчали, глядя на происходящее на берегу.
– Да нет, лёд ещё крепкий, – проговорил ефрейтор.
– Ага, крепкий. Я месяц назад под него ухнул. Неплохая банька получилась.
Замолчали, но уже в напряженном ожидании.
Затихли и китайцы. Машины медленно, делая большой заход со стороны правого фланга, двинулись на левый фланг. Первая машина остановилась на краю шеренги слева, последняя – справа. Средние стали растягиваться на равные промежутки между собой. Рассредоточением автотранспорта занимался майор Клочков.
Когда машины замерли, и было выключены у них зажигания, Морёнов облегченно вздохнул. Козлов, глядя на него, усмехнулся:
– Что, приятно вспомнить?
– Очень! Аж мороз по коже. Тут если лёд обвалится, то, ой-её, что будет. Потонем, как немцы на Чудском озере.
– Ну, тебе-то что переживать? Ты у нас человек бывалый. Как бобр, выплывешь.
– Ага, бобр. Сейчас сколько, наверное, десять-пятнадцать градусов? От такого мороза – шерсть дыбом встанет.
Трошин, обойдя подразделение, разговаривал с Талецким. Они стояли на правом фланге.
– Олег Евгеньевич, неужто нет прожекторов у нас или у соседей? – спросил Талецкий. Он старался командира называть по имени и отчеству.
– У нас в отряде нет. Но, как я понял, должен подойти с округа, с Хабаровска.
– А во! – воскликнул старший лейтенант. – Смотрите, машины к берегу направляются. Вот и верно. Пусть хоть фарами нам подсвечивают.
Офицеры стали наблюдать за кавалькадой мерцающих фар. То, что техника выходила на берег, у них против такого варианта возражений не имелось. И, даже наоборот, они предполагали, что машины встав вдоль береговой полосы, будут освещать лёд реки, а это, несомненно, поможет пограничникам. Это подсказывала сама логика обстановки. И Трошин мысленно одобрил решение, как он полагал, подполковника.
Но, по мере продвижения колонны, у них глаза стали расширяться от недоумения. И уже, когда машины проделав маневр, двинулись вдоль подразделения, младший лейтенант не выдержал.
– Да какая же это размазня такой маневр придумала, а? – воскликнул он и побежал разыскивать подполковника.
Трошин слышал, как замолчала толпа, его солдаты, и почувствовал, как у самого похолодело внутри.
Андронова он нашёл возле средней машины.
– Товарищ подполковник, разрешите?.. – и, не дожидаясь ответа, спросил: – Скажите, что тут происходит?
– А что происходит, младший лейтенант? Укрепление позиций, вот что происходит, – назидательно пояснил подполковник.
Рядом стояли майор Клочков и старший лейтенант Хόрек. И Трошин сдержался от крепких выражений.
– Хм, подполковник, вы, кажется, плохо усвоили историю даже на уровне пятого класса. Любой школьник вам скажет, как полководец Александр Невский одержал победу над Ливонским орденом – он их просто утопил на Чудском озере. Вы хотите повторить этот опыт, только со своими военнослужащими и с нашей техникой?
– Что-о? – едва не закричал Андронов, но в последний момент сдержался. – Не паникуйте, младший лейтенант. Ещё февраль на дворе, считайте середина зимы, – с натяжкой на шутку проговорил он.
– Февраль. Если февраль для вас середина зимы, то какой был месяц, когда на Аргунской заставе машина провалилась под лёд, весна что ли?
– Но не провалились же? – голос у подполковника свибрировал. Он кашлянул.
– Не провалились.
– Хватит, младший лейтенант. Идите к подразделению выполняйте поставленную задачу.
– Еще один вопрос? А что с этой техникой будем делать, если нас оттеснят на берег?
– Не отходить!
– Тогда, что прикажете делать? Применять огнестрельное оружие, чтоб теперь и технику защищать?
– Нет! Ни в коем случае!
– А как же? Как их сдержать и технику уберечь? Может, её на ремнях за собой потащим? Так не успеем привязаться.
– Стоять! Для этого я и приказал сюда вывести технику. За неё ни шагу! Это наш редут.
– Это наш капут! Подполковник, пока ещё есть время, пока не поздно, выведите технику. Поставьте её на берег, и пусть машины лучше оттуда нам светом фар помогают. Полезнее будет…
– Идите к подразделению!
Младший лейтенант, видя бесполезность препирательства с Андроновым, поспешил к шеренге.
Андрея Николаевича задело высокомерие младшего лейтенанта. Ты посмотри, какой грамотный! Ливонский орден… Ледовое побоище… Ах-ах! Ух, эти академики! А сколько фанаберии!..
Но в душе Андрей Николаевич всё же чувствовал правоту Трошина и задним умом понял, что совершил ошибку. Ведь принял он это решение спонтанно, на ходу, находясь под эйфорией успешных переговоров, в поисках хоть какого-либо более-менее действенного варианта для мирной защиты границы. А на деле ведь может быть гораздо хуже. Вдруг лед, действительно, не выдержит? Катастрофа будет не хуже, – где там? – на Ладоге что ли?.. Но менять решение, значит, потерпеть фиаско. Перед кем?.. И если бы их разговор проходил один на одни. Он бросил взгляд на офицеров, стоявших у БТР. Самолюбие не позволило менять решение.
Но, если бы даже он всё-таки последовал совету командира мангруппы, переломил себя, то уже не успел бы провести вывод автотранспорта обратно.
Со стороны китайцев послышался шум, и этот шум стал надвигаться. Мирные китайские граждане, также, как и в прежние атаке, сложили перед собой прясла из древков, и с выкриками, похожими на выкрики "ура", или на что-то похожее, под смех и улюлюканье, подались на пограничников. Уперлись этими жердями в спины солдат.
Пограничники катились по льду, как на коньках, набирая скорость. Автомашины приближались во мраке чёрными глыбами, и кое-кто из солдат уже отскакивал от прясел, чтобы миновать машины стороной, или присесть и проскочить под ними. Однако не всем удался подобный трюк, не все смогли быть столь вёрткими, и были припечатаны к бортам, к колёсам и прочим частям техники. Послышались крики, стоны. Стонали и кричали не только солдаты, но и китайцы, которых к палкам, к машинам и к пограничникам припечатали напирающие сзади свои же соотечественники. У каждой машины образовалась куча-мала.