"Интересно, что раньше: взрывники или одобрение их действий?" – подумал майор. Без приказа эти мероприятия останутся не более чем игрой, или учебным маневром, – напрасными хлопотами. И на границе будет продолжаться бессмысленное "противостояние", бесчинства.
Выезжая из Бикина, майор обогнал колонну артиллеристов. К крытым автомашинам, в которых находился личный состав, были прицеплены зачехленные пушки, а в средине колонны шли три самоходных артиллерийских орудия.
Подтягиваются… Родькин знал, что вдоль границы образовывается второе кольцо обороны, в котором задействованы все виды вооруженных сил, вплоть до танков. На боевом посту и авиация. Обороной государственной границы уже занимаются не только пограничники, но и войска, что находятся на территории Хабаровского края. В действие запущен огромный военный маховик, в котором завертелись технические и интеллектуальные силы. И это давало надежду на то, что его скромные усилия найдут поддержку и понимание. Лучше пусть лёд летит кверху тормашками, чем содрогнется земля от взрывов бомб и снарядов. А он был уверен, что именно так нужно кончать с возней на границе. Если же ещё помедлить, то кому-то из этой компании толкотня надоест, пойдут на более решительные действия. По данным разведки, на китайской стороне тоже наблюдается скопление воинских частей. Сейчас нет важнее задачи, как успокоить расшалившихся хунвейбинов, остудить их горячие головы, и лучше бы в холодной воде. А надо будет лёд взрывать по всей Уссури – будем!
Рядом со стрельбищем на взлётной площадке стояли два пограничных вертолета. Они теперь служили и "скорой помощью", доставляли раненых в госпиталь в Хабаровск. На башне командного пункта стрельбища ветер теребил красный флаг и раструб "гетры". В самом помещении, сквозь стёкла, видны фигуры военных.
У шлагбаума шофер притормозил машину, старший пограничного наряда остановил.
Родькин недовольно свёл брови к переносице; ведь знает же чья машина… Но тут же сменил гнев на милость; мало ли что знает, граница для всех одна!
Старший наряда отдал честь.
– Товарищ майор, за время несения службы нарушений паспортно-пропускного режима не обнаружено.
Майор одобрительно кивнул.
– Товарищ майор, – продолжал пограничник, – тут женщина, – кивнул на будку, – просит пропустить её на заставу.
– Что за женщина?
– Жена старшего сержанта Пелевина.
– Пелевина?
– Так точно. Он там, на льду…
– Помню, знаю. Какие она имеет при себе документы?
– Паспорт. Пропуска в пограничную зону и полосу. Она с села Аргунского. Работает там, в магазине, а муж на Аргунской служит. Теперь вот, за ним сюда пришла… Просит пропустить.
Майор, как показалось пограничнику, недоволен был сообщению.
– Позовите её.
– Есть! – пограничник повернулся к будке. – Пелевина! Подойди к машине.
Наташа подхватила с пола сумку и поспешила из будки.
В машине сидел офицер, которого она видела и не однажды. Когда он приезжает на заставу, то заезжает в село, заходит в магазин. Покупает для детей заставы гостинцы.
Офицер ничего не спросил, а она ничего не успела сказать, настроенная на просьбы, на мольбы, на требования. Он сказал пограничнику, кивнув на заднюю дверцу:
– Помогите девушке сесть в машину.
Но тот не успел оказать любезность, девушка, словно примагнитило к машине, оказалась быстрее его, открыла дверцу и вскочила в салон. Пограничник лишь прикрыл за ней дверцу.
Поехали. Наташа сквозь заиндевелое оконце благодарно помахала пограничником варежкой. Какие всё-таки они хорошие ребята…
Ехали какое-то время молча. Наташа, счастливая, не веря ещё в свою удачу, притаилась на заднем сидении. Боялась напомнить офицеру о своём присутствии, уж больно серьёзным, суровым сегодня он ей казался. Хотя, вроде бы не старый, должен бы быть и поприветливее, поразговорчивее. Да какая ей сейчас разница? Пусть он будет хоть последним сухарем, кирпичом. Главное – её пропустили, она едет!
Под колеса машины гладкой лентой ложилась дорога, "заасфальтированная" снегами и морозами. Машина шла, мягко покачиваясь.
Какое-то время навстречу никто не попадал, и никто не обгонял. Но за поворотом, что потянул вправо, огибая сопку, – на обочинах стали появляться крытые военные машины, зачехленные пушки. Поодиночке и группами ходили солдаты, занятые важными делами. Они были видны и далеко в сопках, в снегу.
Большое количество машин, вооружения, солдаты, вызвали в Наташе тревожное чувство, беспокойство: кажется, она недооценивала происходящее на границе. Не поверила женщине на станции и ребятам на шлагбауме – не от хорошей жизни они там перед ней куражились, то есть задержали её и хотели отправить обратно в Бикин.
– Вы на самом деле супруга старшего сержанта Пелевина? – спросил вдруг офицер.
– Да! Хотите, папорт покажу, – живо ответила Наташа. – Я жена его. Он на Аргунской заставе служит.
– Сколько же вам лет? Уж больно молодо выглядите.
– Двадцать, скоро будет двадцать один…
– Никогда бы не подумал, – улыбнулся офицер, повернувшись к ней вполоборота. Улыбка показалась мягкой, и сам он, этот большой и сильный человек, как будто бы стал проще, общительнее.
Оказывается, товарищ майор не такой уж суровый и молчаливый. Он мог и поговорить, и пошутить. И, пока ехали до заставы, узнал всё из её уст об их жизни за время службы мужа, она даже высказала сетование на главного командующего, который установил столь большой ценз призыва в армию – аж двадцать семь лет! И при этом посылают мужей обязательно подальше от семей, от жён. Наверное, так надо для воспитания духа солдат и их физического состояния, да?..
– Родина знает, когда призывать на службу и куда посылать служить воина, – не то в шутку, не то всерьёз сказал командир.
Он также узнал об условиях её проживания, о сыне и о родителях, оставленные в Кемеровской области. И уже перед самым подъездом к заставе, сказал:
– Хороший у вас муж, Наташенька. Начальник заставы, майор Романов, рекомендует его на сверхсрочную, старшиной на одну из застав. Вы как к такому предложению отнесётесь? Согласитесь, с ним дальше служить на границе?
– Я?!. – Наташа от такого предложения растерялась. – Не-е знаю…
Майор улыбнулся.
– Ну, подумайте. Время есть ещё.
Машина повернула направо и пошла вдоль берега по улице села. Майор повернулся к ветровому стеклу и стал внимательно смотреть на Уссури, отслеживая, что нового произошло за время его отсутствия.
Наташа тоже устремила взор на реку, припав грудью к спинке переднего сидения. Разговор их прервался.
Внизу на реке, на её середине и далее, к сопредельному берегу, чернела громадная толпа. Она перемежевалась, над ней колебались какие-то полотна, транспаранты. И вся эта масса растеклась по реке в длину не меньше чем на полкилометра. Фронтальную сторону толпы огораживали два ряда: первый – из пограничников, второй – из автомобильной техники.
Но всю панораму происходящего на реке охватить не удалось, поскольку машина, повернув на улицу села, вновь набрала скорость. За окном вскоре поплыли береговые кусты, придорожные деревья, они скрывали реку, и к тому же на глаза навернулись слёзы.
– Вон там ваш муж, Наташенька, – сказал майор.
– А я смогу с ним увидеться?
– Сможете, но не сейчас. Может быть, ближе к вечеру. А сейчас я вас представлю женщинам, жёнам офицеров заставы, и вы будете под их патронажем. Сами же никаких действий не предпринимайте. Договорились? – Наташа кивнул. – Не подведёте меня?
– Не-ет…
Выйдя из машины первым, Родькин открыл дверцу для Наташи.
– Прошу.
Она, охваченная волнением, поспешила из машины. Он захлопнул за ней дверцу.
– Прошу… – указал рукой к калитке заставы и пошёл рядом с ней. – Что же такое вас заставило бросить работу и приехать сюда?
Наташа покраснела, прикрыла лицо варежкой и вдруг хохотнула. И чуть не брякнула: дурость!..
– Ой, и не спрашивайте, – хихикнула она. – Я его обидела зазря.
Майор глянул на неё сверху и тоже улыбнулся. Ему нравились неунывающие и влюбленные люди, – они даже в пасмурный день не теряют присутствия духа, а от любви совершают поступки непредсказуемые и прекрасные, – и усмехнулся этим банальным мыслям.
4
Ко второй половине дня к заставе начали подъезжать автомашины. Вначале подъехала ГАЗ-69 начальника штаба. Через полчаса одна за другой ещё две грузовые машины, одна из которых была оснащена буровой установкой. Вскоре обе машины спустились на лёд. Та, что с буром, остановилась в метрах десяти-пятнадцати от берега, потом повернула и ушла на левый фланг. Вторая – ГАЗ-66 – на правый, и подошла к первой мёртвостоящей машине маневренной группы.
Из кабины выскочили трое солдат и стали прицеплять к ней трос. Затем двое сели в кабины обеих машин, третий остался на льду за сигнальщика.
Ни с первого, ни со второго, даже с третьего раза машину с места сорвать не получилось. Пробитые баллоны, расплющившись, словно приклеились ко льду, а от долгого стояния на морозе в ходовых частях смазка загустела.
На скользкой поверхности ГАЗ-66 водило из стороны в сторону, из-под колес летели льдинки, снег и влага, образовавшаяся от трения колёс. Наконец, водитель выскочил из кабины, запрыгнул в кузов и выбросил из него брезентовое полотно. Вместе с регулировщиком развернули и расстелили его перед машиной, под передними ведущими колесами.
На этот раз уловка удалась. Машина зацепилась за полотно, вначале потянула его под колеса, затем медленно подалась вперёд, сдёрнув прицепленную к ней мертвую машину, и пошла, пошла по реке, всё более увеличивая ход. Потащила покалеченную технику к селу, на пологий выезд со льда. Регулировщик подобрал тент и потащил его к следующей автомашине.
В это время у берега буровая машина бурила лёд. За ходом этой работы наблюдали саперы: старший лейтенант, сержант и два солдата, – из саперного батальона. Они были в серых шинелях, чем и привлекали внимание. Затем старший лейтенант и два солдата, вооружённые ломом, направились вдоль по льду. Шагов через сорок остановились, и один из солдат стал долбить лунку-метку. Затем прошли дальше и через равные промежутки выдолбили ещё несколько лунок.