– Что… что ты говоришь? - прохрипел Настоятель. - Опомнись, Перус, это же я, твой господин! Много лет ты был…
– Твоим преданным псом, да? - усмехнулся секретарь, и от его ухмылки по коже Настоятель продрал мороз. - О да, я хорошо играл свою роль. Он точно пообещал мне - если я проявлю терпение, то однажды смогу сомкнуть свои клыки на твоем горле, мерзавец!
– Да что такое с тобой! - брат Семлемен забился на земле, безуспешно пытаясь подняться. Перус отступил на шаг, дождался, пока Настоятель не встанет на четвереньки, и снова с силой пнул его под ребра. Тот перекувыркнулся и остался лежать, хватая ртом воздух. От боли у него помутилось в глазах. - Предатель…
– Я предатель? - усмешка внезапно исчезла с лица секретаря, оно исказилось в страшной гримасе. - Я предатель? Это говоришь мне ты, кто предал на смерть мою сестру? - Он наклонился и занес руку для удара. Настоятель съежился, но брат Перус передумал. Секретарь ухватил Настоятеля под мышки и с трудом отволок к сосне. - Помнишь Великое Очищение, ублюдок? Помнишь? Или ты предпочитаешь забывать свои преступления?
Большой мрачный подвал. Дощатый помост. Вонь кипящего в огромных котлах масла. Мечущийся свет факелов. И крики, вопли страшной боли, и ужас, смерть, насытившие спертый воздух помещения. Молодая нагая женщина на дощатом помосте перед ним, руки связаны за спиной, и он неловко толкает ее в плечо, и трещит гнилая веревка, и кипящее масло смыкается над неотрывно смотрящими на него глазами…
– Великое Очищение спасло Храм… - просипел Настоятель.
– Оно его погубило! - рявкнул секретарь. - И оно погубило мою сестру! Ты ее погубил! Никто не знал, что она колдунья, она никогда не использовала свой дар! Она поделилась с тобой в постели, она верила тебе! А ты… ты, сволочь, ты использовал ее труп как ступеньку! - В его голосе прорезались истеричные нотки. - Но ты заплатишь, гад, ты заплатишь!… Многие годы я ждал только подходящего момента, а до того передавал ему каждый твой шаг. Что, господин Настоятель, нравится тебе быть на месте того, кого предают? Раньше предавал ты, оказаться жертвой для тебя внове…
Лихорадочно бормоча, секретарь выдернул из-за пазухи моток веревки и начал лихорадочно его распутывать. Настоятель Семлемен с ужасом смотрел на него. Но ведь у нее не было брата! Или был? Что он знал про нее, про сестру во Храме, что соблазнила его, заставила нарушить обеты, впасть в тяжкий грех? Ничего, ничего, ничего… Ее гладкое страстное тело заставляло его забывать обо всем на свете, а больше он ничего и не хотел. Как она взглянула на него, как взглянула, когда он своими руками сталкивал ее, ворожею, соблазнительницу, одержимую нечистыми духами, с помоста! Как она взглянула! Но она так и не издала ни звука, ни тогда, на трибунале, когда юный послушник Семлемен обличал колдунью, ни потом, когда он пришел в камеру смертницы для принятия покаяния, ни даже когда ее ноги погрузились в кипящее масло. Но что он мог сделать? Она смотрела на него, и Настоятель Карим вперился ему в спину, и его взгляд, казалось, буровил в затылке дыру. Что он мог сделать? Прыгнуть в котел вслед за ней? Но у нее не было брата!…
– У нее не было брата! - выкрикнул он. - Не было!
Брат Перус остановился и посмотрел на него бешеным взглядом.
– У нее был брат, - прошипел он, - а у меня была сестра. Мы не слишком ладили, но мы любили друг друга, и моя мать любила нас. Моя старая мать, слышишь, ты, дерьмо, она не перенесла ее смерти! Ты предал и убил не одну - двоих! Когда я узнал о ее гибели в котле, я поклялся отомстить. Я был лишь послушником в Камуше, но он нашел меня, помог перебраться в Тапар, устроиться неподалеку от тебя. О, уже тогда ты взлетел высоко, ты оказался недосягаем для меня, но я ждал! В моей жизни не осталось ничего, кроме ожидания… Он пообещал мне, что однажды я смогу отомстить, и он не обманул меня! Встать, падаль!!
Брат Перус еще раз пнул Настоятеля и с силой потянул его за ворот рясы. Тот с трудом поднялся на ослабевшие ноги. Но ведь она умерла двадцать с лишним… почти двадцать пять лет назад! Он уже забыл, заставил себя забыть ее предсмертный взгляд, и вот она снова смотрит на него глазами своего брата. Ах, как они похожи! Как он не заметил такого очевидного сходства раньше?
– Очищение! - Семлемен отчаянно попытался ухватиться за последнюю соломинку. Он видел безумие, плещущееся в глазах некогда верного помощника. - Я не виноват! Она стала ведьмой…
– Она не стала ведьмой! - зловеще усмехнулся брат Перус. - Тебя просто поймали за яйца во время недозволенных утех, и ты выкупил свою шкуру ценой жизни любовницы. Десятилетия я ждал, когда ты, наконец, окажешься в моей власти. Иногда я сомневался, что я дождусь отмщения, но он обещал… а он всегда держит свои обещания!
Секретарь ударил Настоятеля в поддых, и когда тот согнулся от боли, ловко вытряхнул его из рясы и кольчуги, прижал его к дереву и завел руки назад, за ствол, спутав их веревкой. Той же веревкой он примотал к стволу ноги Семлемена, до боли затянув узлы.
– Кто - он? - внезапно это показалось задыхающемуся Настоятелю самым важным в мире, важнее врезающихся в кожу пут. - Кто сказал тебе? Кто обещал?
– Не знаю, - безразлично ответил секретарь, проверяя узлы. - Он назывался многими именами. Думаю, ни одно не являлось настоящим. Меня он сам не интересовал. Но он обещал мне месть, и он сдержал слово. Тогда, в Малаховке, он сказал мне, что час близок, и он оказался прав. Он - карающий меч Пророка, и он никогда не ошибается…
– Тилос? - выкрикнул Настоятель. - Его зовут Тилос? Тот, что убил Карима?
– Он назывался и таким именем, - секретарь присел перед Семлеменом на корточки и снова искривил губы в зловещей усмешке. - Но ты не о том спрашиваешь, мразь! Разве тебя не интересует, что я с тобой сделаю?
– Пощади! - взмолился Настоятель. - Пожалуйста, пощади! Я дам тебе все, что хочешь! Деньги! Хочешь золота? Власть, я сделаю тебя новым Настоятелем саламирского Храма! Или даже всех четырех Храмов! Они все погибнут там, на холме, и я стану главным - а потом сделаю главным тебя! Все, что хочешь, только пощади!…
– А я и не собираюсь тебя убивать, - мелко захихикал секретарь. Он встал на ноги, вытащил нож и приблизился вплотную, обдав Настоятеля чесночным дыханием. - Честно, не собираюсь. Я давно мог бы всыпать яду в вино или заколоть тебя ночью, во сне. Но легкой смерти ты не достоин. Я не палач и не смог бы сторицей воздать тебе болью. Но здесь, на болоте, у меня есть помощники. Хорошие и неподкупные помощники, которые не умеют предавать. Им не нужно золото, не интересна власть. Все, что им требуется от человека - его кровь. - Перус резко взмахнул рукой и поднес к глазам Настоятеля крупного полураздавленного комара. - Вот они, мои друзья. Знаешь, - он доверительно наклонился к бывшему хозяину, - я слышал, что в здешних болотах они за ночь досуха высасывают человека.
Секретарь ухватил Настоятеля за ворот и распорол подрясник сверху донизу. Сырой холодный воздух заставил кожу Семлемена покрыться мурашками. Перус отбросил в сторону остатки одежды, несколько раз полоснул Настоятеля ножом по лицу, груди, животу и отошел на несколько шагов.
– Можешь кричать, - разрешил он. - Кто знает, вдруг тебя услышат… какие-нибудь заблудившиеся дикари.
Кровь тонкими струйками текла из саднящих порезов, заливала глаза. Брат Семлемен почувствовал несколько болезненных уколов по всему телу.
– Погоди! - отчаянно крикнул он в спину уходящему секретарю, отчаянно пытаясь заглушить все усиливающееся гудение комариных крыльев. В сердце поднималось черное безумие, гасящее разум. Он знал, он всегда знал, что проклятые кровососы однажды погубят его! - Погоди!!
Брат Перус даже не обернулся и через несколько мгновений исчез за деревьями. Однако он не ушел далеко. Устроившись так, чтобы видеть одинокую сосну с привязанным Настоятелем, он приготовился ждать - и наслаждаться. Тайный хозяин обещал ему власть, положение в Храме, но к чему? Много лет, как его жизнь выгорела дотла. Он убедится, что мерзавец умрет в муках, а потом… Какая разница, что случится, когда свершится месть?
Оставшийся в одиночестве брат Семлемен завизжал.
Я стою на опушке, не скрываясь. Я слишком далеко от поля битвы, чтобы привлекать к себе внимание. Моя дичь там, на восточной стороне лога, за рекой, над обрывом. Я вижу короткие вспышки, а иногда даже вычленяю из общей какофонии грохот выстрела. Охота завершена, осталось сделать последний шаг. Теперь я чувствую и остальных, они уже близко, но я все равно опережаю их не менее чем на час.
Игра окончена. Я победил. Часть меня знает, что должно произойти сейчас. Я тысячи раз проходил… проходила через неприятную процедуру, и все равно каждое Слияние оказывается потрясением. Почему ни один умник не выдумает способ поглощать проекцию легко и приятно?
Ледяное спокойствие последних дней стремительно рушится под напором потока чувств, воспоминаний, ощущений. Я одновременно стою на краю долины, парю высоко в облаках, наблюдаю за местной звездой с расстояния в несколько минут, купаюсь в клубящейся фотосфере далекого голубого гиганта, лечу сквозь Галактику… Внутренний удар бросает меня на колени. Я больше не Беспамятный. Теперь я помню все, и не могу сказать, что меня это радует. Глухое раздражение на мальчишку переполняет меня до краев. Определенно, Джао следует пересмотреть отношение к своему карманному любимцу. Пора заканчивать затянувшуюся историю.
Можно переместиться прямо на обрыв, но так нечестно. Даже после Слияния я хочу победить чисто, в рамках правил. Цель в двенадцати верстах. Немного неспешного бега, один невысокий обрыв - и я войду в контакт. Даже если он сейчас почувствует меня и бросится удирать, ему не уйти. Я все равно достану его первой.
Я делаю шаг вперед, другой, затем перехожу на бег. Почему-то перед глазами всплывает человеческое лицо. Кто… она такая? Ах, да, Мелина. Память проекции еще не до конца поглощена основной личностью, и такие забросы будут случаться время от времени. Стоило провести Слияние раньше, чтобы мелкие эксцессы не помешали разобраться с… Тилосом? Да, Тилос, основное имя.