Бросив осторожный взгляд на Катю, я поняла, что и она в это же самое время посмотрела на меня с видом человека, сильно разочаровавшегося в собеседнике.
— Поскольку здесь, в этом доме, следов преступления нет, мы здесь все тщательнейшим образом проверили, а труп был привезен сюда, стало быть, его убили в другом месте, — продолжал наш недалекий следователь.
Почему, спрашивала я себя, он даже и мысли не допустил, что его могли убить в моей квартире, у себя дома?
Спрашивать его об этом — для меня означало добровольно сесть в тюрьму. Алиби-то у меня было сомнительное — о Ковригине, куда я ошибочно прикатила, я рассказала сама, но свидетелей-то этому у меня нет.
— В любом случае теперь у нас есть зацепка — машина, на которой труп вашего мужа был привезен сюда, в Лобаново. Думаю, что мы обязательно найдем там следы убийцы. Кстати говоря, Наталия Андреевна, у вашего мужа была доверенность на вождение этой вашей машины?
— Конечно, была. Я снабдила доверенностями и Юру с Катей, мы часто пользовались этой машиной, когда ездили вместе за город. Катя с Юрой — это моя семья. Понимаете? У Сергея Яковлевича была своя машина, я вам говорила, к тому же я собиралась покупать ему машину в Париже, чтобы он мог там…
Я не могла договорить, на меня снова нахлынула волна ледяного ужаса, страха, словно я вдруг оступилась и полетела в пропасть, вслед за Сережей.
В какой-то момент мне захотелось уже, чтобы Мишин исчез вместе со своими молча жующими бутерброды людьми, от которых, по моему твердому убеждению, все равно не было никакого толка. Перовых нашли не они, труп Голта обнаружили опять же по нашей наводке, и, главное, никто из них даже мысли не допустил, что алиби у меня сомнительное и что это я, вооруженная железным мотивом, могла пристрелить своего мужа.
Сколько раз случалось, что убийцы, испытав шок, теряли память.
Ну и непростительна, конечно, была история с телефонами Сергея, о которых меня никто не потрудился спросить. Как Мишину вообще в голову не пришло, что у Голта, при его образе жизни, не может быть всего один телефон? Да у любого крестьянина в наше время и то найдется парочка.
Мой вопрос Мишину, нужна ли я ему еще и могу ли отправиться прилечь, поскольку у меня сильно болит голова, послужил сигналом к тому, что пора бы ему и его людям покинуть нас.
Пообещав нас держать в курсе дела, следователь уехал. Мы с Катей остались одни.
— Катя, дорогая, как бы мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Веришь — мне уже все равно, кто его убил, правда. Если его убили, то за дело. Может, это звучит и жестко, но это правда. Представь себе, сколько же зла он причинил человеку, решившемуся на убийство! И это не Юдин, отец влюбленной в него девушки, а стало быть, преступление, которое Сергей совершил, куда страшнее, сильнее, что ли… Или же он систематически кого-то угнетал, может, унизил кого-то так, что человек не выдержал… кроме этого все же указывает на то, что убийство это спланировано!
— У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Конечно. Это я.
Бровь Кати поднялась, а лицо ее словно окаменело.
— Ты что, мать, сбрендила?
Я бы могла рассказать ей обо всех уликах, указывающих на меня, но почувствовала вдруг страшную усталость. У меня просто не было сил все это произнести.
— Ты серьезно? Или так, решила приправить и без того страшненькую ситуацию черным юмором? — Она покрутила указательным пальцем у своего виска.
— А что, если я не была в Ковригине? Может, у меня просто амнезия?
Катя поднялась, подошла ко мне и обняла.
— Думаю, что тебе просто нужно отдохнуть. После похорон бери под мышку Вадима, и поезжайте с ним в Париж. Сменишь обстановку, развеешься.
— Катя, как же ты не понимаешь, — я сжала кулаки, — что мне не нужен мужчина, которого можно взять под мышку!
Последние слова я выкрикнула!
— Мне нужен настоящий мужчина, понимаешь? Думаю, что я достойна его. У меня уже был красавчик, при виде которого меня бросало в дрожь. Такой, что мозги мои были затуманены на все сто процентов! Но не мужчина он, понимаешь? Так, проститутка какая-то.
И тут случилось нечто совершенно удивительное, неожиданное, потрясающее. Мне позвонила Саша Паравина, та самая Саша, о которой я подумала, называя своего покойного мужа проституткой и которую как раз за секунду до ее звонка представила себе в постели с Голтом! Худую, голую, отвратительную, лежащую в обнимку с моим красивым мужем.
— Мне разведка донесла, что ты в Лобанове! — кричала она в телефон. — Мы уже выехали. Оставайся там! Горе-то какое!
Она со всеми разговаривала в приказном тоне, обрушивая на всех, кого она любила, только доброе, полезное, дорогое, необходимое, исполняя желания, покупая мечты. Волшебница с манерами тирана.
Вот и сейчас она мчалась ко мне, чтобы подержать меня, обнять, выяснить, в чем я нуждаюсь.
— Саша, — пояснила я Кате.
— А… понятно. Что ж, хорошо, что проявилась. Думаю, она недавно узнала о том, что Сергея нашли, иначе давно бы уже была у тебя.
— Думаю, она хочет мне помочь. Но что она может сделать?
— Оживить Голта, — усмехнулась Катя.
— Дурацкая шутка, конечно, но если бы существовал дорогостоящий препарат, способный оживлять трупы двухнедельной давности, то Саша бы его раздобыла, купила и подарила мне.
— Это да.
— Надо бы прибраться. Наши товарищи из органов, правда, с голодухи все смели, но все равно, хоть крошки со скатерти смести.
И Катя принялась за уборку.
Саша Паравина примчалась на черном «гелике», невысокая, худенькая, в голубых шортах, из которых торчали бледные тонкие ножки, обутые в огромные белоснежные кроссовки. На невесомом плоском теле болталась белая марлевка с синим орнаментом по вырезу. Пышные, густые, пшеничного цвета волосы, заколотые затейливым образом, мягкой волной покачивались надо лбом. Половину ее маленького узкого лица скрывали огромные черные очки.
— Наташка! — Саша вихрем влетела в дом, обняла меня крепко, обдавая запахом хороших горьковатых духов. — Привет, Катерина! Вот черт! Как жаль Сереженьку! Мы как только узнали, сразу же вернулись из Лондона. Когда похороны, никто мне ничего толком не может сказать!
Я объяснила ей, как обстоят дела. Она расположилась на кухне, за столом, Катя сразу же поставила перед ней пепельницу, Саша достала сигареты и закурила, затянулась с удовольствием, на некоторое время замолчав.
— А твоя разведка не доложила, кто его убил? — спросила я безо всякой надежды.
— Конечно, донесла! Лиза Воронкова. Да только ее не посадят и даже дела на нее не заведут. У нее папа — Александр Борисович Воронков, ты его не знаешь, известный антиквар. Классный, кстати говоря, мужик! Он не позволит, чтобы дочку его посадили. Да ее в любом случае не посадят, у нее справка. Она того, ку-ку. У нее проблемы с психикой.
— Но я разговаривала с ней, она любила Сережу. Она не стала бы его убивать. Это не так-то просто — убить.
— Кто знает, что творилось в ее голове, когда она готовила убийство. Оно было спланировано, между прочим. Дура дурой, но временами, видимо, ее мозг выдает правильные вещи.
— Саша, да бред все это. Зачем ей убивать его, если у них были сложившиеся отношения, он спал с ней почти каждый день.
— Вот на почве секса у нее крыша окончательно и съехала! Мне сказали, что тебя в ночь убийства дома не было, что вы с Катериной зависали со своими университетскими друзьями в Улитине, так?
Она была хорошо осведомлена. Неужели Сережу действительно убила эта сумасшедшая в шляпке?
— Так что будет-то? Если ее так оберегают из-за папы…
— Говорят, он заплатил кому надо, чтобы ее не трогали.
— Хорошо, если все так, как ты говоришь, значит, факты будут подтасовывать и улики подкинут кому-то невиновному?
— Ну и что? Найдут какого-нибудь отморозка, маньяка, и повесят на него это убийство!
— Какие улики? Тебе что-нибудь известно?
— Слушайте, девчонки, дайте мне водички минеральной, ледяной…
Катя достала из холодильника воду, лед, приготовила напиток. Саша залпом осушила стакан.
— Улики? Конечно. Пуговицы золотые, одну можно подкинуть кому нужно. Еще какие-то фотографии, где ты с Сережей, на них отпечатки пальцев. А что за снимки, ты сама-то видела?
— Какой-то идиот снял нас с Сергеем в постели, — растерянно пробормотала я, боясь услышать от Саши настоящую правду об изображенном на фотографиях мужчине.
— Это еще зачем?
— Знать бы, — пожала я плечами. — Саша, а зачем ты мне все это рассказываешь?
— Понимаешь, Сережу не вернуть, а сажать в тюрьму больную девочку…
Я смотрела на нее и пыталась понять, на чьей она стороне. Вроде бы так любила Сережу, боготворила.
Саша глубоко затянулась сигаретным дымом, откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу и окинула нас с Катей долгим задумчивым взглядом.
— Девочки, я знаю, что вы подружки, просто-таки закадычные подружки, а потому тебе, Катерина, лучше других известно все, что происходило в семье Наташи.
— Это ты к чему? — Ни один мускул не дрогнул на Катином лице. Но все мы почувствовали какое-то напряжение. У меня даже живот свело.
— Да к тому, девочки, что Сережа был настоящей тварью.
В кухне стало очень тихо. И если бы не шум работающего кондиционера, я бы почувствовала себя в вакууме.
— Саша, что с тобой? — я наконец взяла себя в руки. — Что он тебе-то сделал?
— Да ничего не сделал, просто спал со мной за деньги, за проекты… Как проститутка!
Вот и не верь в такие чудовищные совпадения! Я только что думала о моем муже как о проститутке, это слово буквально вертелось у меня на языке, и тут вдруг появляется Саша, из Лондона, чтобы выговорить это слово! Чтобы пригвоздить имя актера Сергея Голта к позорному столбу!
— Понимаю, понимаю, о чем вы сейчас подумали! Да, я тоже, быть может, тварь, раз поступила так отвратительно по отношению к тебе, Наташа, но он же все равно не принадлежал тебе! Вы правильно думаете обо мне: я покупала его, как вещь! Но ведь и ты тоже, Наташа, покупала его, вернее, купила даже, а он все равно не оценил этого. Пожалуйста, не надо на меня злиться, я не хочу попасть в число твоих врагов, быть может даже, я когда-нибудь тебе пригожусь и говорю тебе все это сейчас из гуманных чувств. Да, спал со мной,