3. ГУЛЯЕВ Вадим Николаевич, 1890 года рождения, уроженец города Барнаула, русский, гр-н СССР, беспартийный, служил в белой армии Колчака, по профессии художник, арестован 22.09.1938 года, в Москве, откуда доставлен в НКВД УзССР 04.12.1938 года, допрошен 4 раза, из них один раз на очной ставке с обвиняемым КАЙДАЛОВЫМ, обвинение предъявлено 28.09.1938 г. по ст. ст. 58–8 УК РСФСР и 04.12.1938 г. по ст. ст. 64 и 67 УК УзССР.
4. КАЙДАЛОВ Владимир Елпидифорович, 1907 года рождения, уроженец города Барнаула, русский, гр-н СССР, беспартийный, до ареста художник Госиздата УзССР, арестован 09.09.1938 года, допрошен 4 раза, из них один раз на очной ставке, обвинение предъявлено 27.10.1938 года по ст. ст. 64, 67 УК УзССР — не признался.
Ходатайство о продлении срока ведения следствия и содержания под стражей обвиняемых возбуждалось 2 раза, срок следствия истек 20.04.1939 года.
Принимая во внимание, что по делу необходимо провести ряд следственных действий — дополнительный допрос обвиняемых, допрос свидетелей и др., а потому, руководствуясь ст. 14 УПК УзССР, —
ПОСТАНОВИЛ:
Следственное дело № 23 808 по обвинению КОНОБЕЕВА Е. А., НИКОЛАЕВА А. В., ГУЛЯЕВА В. Н. и КАЙДАЛОВА В. Е. принять к своему производству.
Меру пресечения, принятую в отношении указанных обвиняемых, оставить прежнюю — содержание под стражей.
Следователь Следственной
Части НКВД УзССР ЗАВЕРТКИН
Июль 1939
УТВЕРЖДАЮ
<нрзб> ВНУТДЕЛ УзССР
ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
БОЙКО
4 июля 1939 года
<От руки>:
Доставить на рассмотрение
Особого Совещания при НКВД СССР
Следователь ОО ГУГБ НКВД[411] Шерстюк
5.01.40 г.
<От руки>:
Согласен
Врио Прокурора по с/д[412] Прокуратуры СССР
Ленский
2.02.40 г.
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
По след. делу № 23 808 по обвинению КОНОБЕЕВА Евгения Александровича, НИКОЛАЕВА Александра Васильевича и ГУЛЯЕВА Вадима Николаевича в пр. пр. ст. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.
Настоящее дело возникло на основании имевшихся в 3 Отделе УГБ НКВД УзССР материалов о к-р <контрреволюционной> деятельности КОНОБЕЕВА Евгения Александровича и др. На основании вышеуказанных материалов КОНОБЕЕВ Евгений Александрович, НИКОЛАЕВ Александр Васильевич и ГУЛЯЕВ Вадим Николаевич были арестованы и привлечены к уголовной ответственности.
Произведенным по настоящему делу следствием установлено, что КОНОБЕЕВ Евгений Александрович, находясь с 1924 года на руководящей партийной работе в Узбекистане, находился в близкой связи с ныне осужденными врагами народа: ЗЕЛЕНСКИМ{66}, ИКРАМОВЫМ, XОДЖАЕВЫМ, что подтверждается личным признанием КОНОБЕЕВА (л. д. 24, 76–79), показаниями ГУЛЯЕВА (л. д. 205, 206).
Будучи зам. председателя КК РКИ по указанию ЗЕЛЕНСКОГО и ИКРАМОВА прекращал дела и восстанавливал в партию исключенных троцкистов, националистов, байско-националистический элемент.
Впоследствии примкнул к антисоветской организации (показания КОНОБЕЕВА, л. д. 26, 27, 29, 30).
В 1931 году, будучи назначенным на работу в СНК УзССР, установил антисоветскую связь с руководителем к-р <контрреволюционной> организации, ныне расстрелянным врагом народа XОДЖАЕВЫМ (показания КОНОБЕЕВА, л. д. 28).
Будучи прикрепленным к Союзу Cоветских художников Узбекистана по заданию XОДЖАЕВА Ф. создал в союзе советских художников к-р <контрреволюционную> организацию. Вел вербовочную работу, завербовал в к-р <контрреволюционную> организацию НИКОЛАЕВА и др. (л. д. 32–40).
Находясь в 1930 году в г. Москве, был завербован в террористическую организацию МАКСИМОВЫМ К. И., по заданию которого в г. Ташкенте создал террористическую группу и в состав которой входили завербованные им: КУРЗИН, КАЙДАЛОВ В. Е., ГУЛЯЕВ В. Н. и БОРИСОВ, что устанавливается личным признанием КОНОБЕЕВА (л. д. 41–49, 88, 89, 99), показаниями МАКСИМОВА…
(Здесь обрыв: лист из дела под № 242 продолжен листом № 245, соображения сокрытости неизвестны. — Э. Ш.)
…Террористическую организацию: ПЕНСОНА{67}, ТАТЕВОСЯНА и др., что устанавливается личным признанием ГУЛЯЕВА (л. д. 185 об. 186).
В 1938 году по заданию КОНОБЕЕВА должен был установить связь в Москве с участником террористической организации МАКСИМОВЫМ, который был связан с зарубежным руководящим центром белогвардейских организаций, что устанавливается личным признанием ГУЛЯЕВА (л. д. 186 об., 187, 188).
ГУЛЯЕВ виновным себя в участии к-р <контрреволюционной> террористической организации признал, но впоследствии от своих показаний отказался.
На основании вышеизложенного обвиняются:
1) КОНОБЕЕВ Евгений Александрович, 1891 г. рождения, уроженец г. Астрахани, из мещан, бывший юнкер, русский, гр-н СССР, исключен из ВКП(б) в 1937 г. за связь с врагами народа, до ареста работал экономистом в Горплане Ташкентского Совета — в том, что находился в тесной связи с врагами народа Ф. XОДЖАЕВЫМ, ЗЕЛЕНСКИМ, ИКРАМОВЫМ. Создал в Союзе Советских Художников террористическую группу и готовил теракты против руководителей ВКП(б), т. е. в совершении пр. пр. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.
2) НИКОЛАЕВ Александр Васильевич, рождения 1897 года, уроженец гор. Воронеж, русский, из дворян, быв. офицер царской армии, быв. член компартии, гр-н СССР, грамотный, до ареста работал в Москве по оформлению Павильона сельскохозяйственной выставки Узбекской ССР — в том, что являлся участником к-р <контрреволюционной> террористической организации, в которую был завербован КОНОБЕЕВЫМ в 1936 г. и принимал участие в подготовке террористических актов над руководителями ЦК ВКП(б) — т. е. в совершении пр. пр. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.
3) ГУЛЯЕВ Вадим Николаевич, рождения 1890, уроженец г. Барнаула, сын чиновника, быв. колчаковец, беспартийный, гр-н СССР, грамотный, по профессии художник — в том, что являлся участником к-р <контрреволюционной> террористической организации в 1936 г. и принимал участие в подготовке террористических актов над руководителями ЦК ВКП(б) — т. е. в совершении пр. пр. ст. 13–64 и 67 УК УзССР.
Настоящее дело подлежит направлению на рассмотрение особого совещания при НКВД СССР.
Обвинительное заключение составлено «4» июля 1939 года.
г. Ташкент.
Следователь Следственной части НКВД Уз ЗАВЕРТКИН
Пом. Нач. Следственной части НКВД Уз Мл. Лейтенант Госбезопасности ГНИЛОЩЕКОВ
«СОГЛАСЕН»
Зам. Нач. Следствен. части НКВД Уз ОРЛОВ
Февраль 1940
Выписка из протокола № 10
Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 9 февраля 1940 г.
СЛУШАЛИ:
№ 23 808 / НКВД Узб. ССР по обвинению НИКОЛАЕВА Александра Васильевича, 1897 г. р., ур. Воронежа, русский, гр-н
ПОСТАНОВИЛИ:
НИКОЛАЕВА Александра Васильевича за участие в антисоветской террористической организации заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на ТРИ года, считая срок с 9-го ноября 1938 г.
<Приписка рукой>:
Узбекск. ССР 22.02.40 г. № 9/13–17 517 Сиблаг
Нач. Секретариата Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР ИВАНОВ
В наиболее полной из всех изданных в советский период биографии Усто Мумина (автор — Софья Круковская) есть прочерк: глава VI заканчивается упоминанием Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 1937 года, куда Усто Мумин был приглашен для оформления Узбекского павильона, а следующая глава — VII начинается словами: «Вернувшись в начале Великой Отечественной войны в Ташкент, Николаев стал работать как театральный декоратор»[413]. Где был Усто Мумин, чем занимался, в книге не сказано, хотя времена (книга издана в 1973 году) были вполне «вегетарианские». Молва, в том числе и электронные ресурсы, намекают на арест.
По обращении в Центральный архив ФСБ РФ[414] удалось выяснить географию пребывания художника в эти выпавшие из его биографии годы — это Сиблаг (город Мариинск Кемеровской области).
Сегодня несложно представить, как по навету ли, по спущенной ли сверху директиве составлялись эти дела. В масштабах тогдашнего физического уничтожения миллионов Николаеву, можно сказать, повезло: он, отсидев срок, был выпущен на свободу.
Теперь вернемся к тексту обвинения Александра Николаева — к признанию им своей вины: как и почему, будучи невиновным, он сознался во вмененных ему преступлениях? Это вопрос риторический. Так была устроена карательная машина. Что пишут близкие тех, кого она перемолола? Вот фрагмент из документальной повести Лидии Чуковской, посвященной ее мужу Матвею Петровичу Бронштейну, безвинно казненному:
«Крутков признался на следствии, будто делал бомбы, хотя никогда и не помышлял о них. Его били до тех пор, пока он не признался. И Митю будут бить? Вот тот, с оструганным затылком, гнилозубый, поднимет на него руку? „Никогда не говори о том, чего не понимаешь, — вспоминались мне слова, сказанные Крутковым сестре. — Не смей говорить о том, чего не понимаешь!“ В ушах у меня стоял Митин крик: „А-а-а! Там бьют! Все гениальное — просто“»[415].
Посмотришь на кипу документов по делу Усто Мумина: а ведь все это не только печаталось на машинке, еще сколько людей работали, оказывая «моральное и физическое воздействие» на подследственных, а потом, уже в 1956–1957 годах, опять работали, отписываясь, что «отсутствует состав преступления». А люди-то были те же самые. И опять фрагмент из «Прочерка»: Чуковская не одну ночь провела у Большого дома, стоя в очередях, чтобы получить хоть какую-то весточку о муже (в то время, когда он уже был расстрелян), и встречала