«Он остановился у глинобитной стены и отворил калитку. Стена-дувал огораживала построенный на его жалованье дом с мастерской для Усто и фруктовый сад, насаженный по его плану и при его содействии. Он вошел в сад, взывающий о помощи. …Лозы виноградного навеса оттянулись тяжелыми гроздьями так низко, что виноградины уткнулись в стол и почти достигали топчана. В этой зеленой комнате все любили полежать, отдохнуть, но никому до этих лоз не было дела. <…> — Кто-нибудь еще дома? — Усто в мастерской. Начинает новую картину и бросает, ходит и ходит из угла в угол. Потом опять начинает и бросает. Говорю ему: ну что это такое? Начал — надо кончать. Он взял и заперся от меня. Можешь представить, муж от жены запирается! — А дети? — Валерик и Маринка где-то бегают, Алька торчит в этом научном кружке. Одна разрываюсь на всех»[430].
Аня (Ада), по воспоминаниям персонажей повести «Напоминание», была эгоистична: отец говорит о дочери в ситуации, когда трудно с едой в голодном военном Ташкенте: «У моей дочери прекрасный сад. Она могла бы догадаться поделиться с нами, но не догадывается, бедняжка». Мать заступается: «Ну, не совсем так. Помнишь, Аня как-то принесла…»[431]
Теща Николаева, когда добралась до Ташкента, внешне напоминала дервиша — высохшая, черная от солнца, изголодавшаяся, она с трудом приходила в себя. При первом взгляде на нее Николаев понял, что будет писать портрет супруги Корчица вопреки ее желанию. Он делал наброски украдкой, из окна мастерской, глядя на нее то лежащую, то сидящую в саду. Страдания, которые увидел художник на лице своей тещи, стали толчком к новому замыслу. Он встречал поезда, прибывающие в Ташкент, с ранеными, эвакуированными, страдальцами, беспризорниками, заговаривал с ними, выслушивал их рассказы об адском пути, смотрел, как приехавшие с жадностью ели хлеб, ловили первую струйку воды из питьевого фонтанчика. В результате появилась целая серия работ «Человек и война»[432].
В 1943 году погибают под Курском брат Николаева Василий и сын художника Алеша.
Усто Мумин участвует в создании Уйгурского республиканского театра в городе Андижане — оформляет первые спектакли (1943–1944), за что отмечен почетной грамотой ЦИК УзССР (1943). Параллельно работает в Андижанском музыкально-драматическом театре. Создает серию картин и портретов «Уйгурский театр».
Усто Мумин. Шесть мужских костюмов. 1940-е
Государственный музей искусств Республики Каракалпакстан им. И. В. Савицкого, Нукус
Усто Мумин. Шесть женщин и девочка. 1940-е
Государственный музей искусств Республики Каракалпакстан им. И. В. Савицкого, Нукус
Здесь, в Андижане, по воспоминаниям очевидцев, у Усто Мумина был еще один послелагерный творческий подъем. Об этом периоде жизни художника тоже недавно появилась новая информация.
В частной коллекции ташкентского художника Турсунали Кузиева хранятся работы Усто Мумина, связанные с оформлением спектакля «Фархад и Ширин»: на них изображены эскизы костюмов, мизансцен. Кузиев рассказал об андижанском периоде Усто Мумина (со слов своих коллег): андижанцев якобы поражала в Усто Мумине аристократическая манера держаться. Военное время, вокруг пыль и разор, а Усто Мумин всегда в белом чесучовом (или льняном) костюме. Откуда деньги у небогатого художника? Он брал костюмы в долг у продавца, через некоторое время возвращал, якобы заметив брак или пятно, и брал новый. Никогда не ходил в старых костюмах. Был пижоном. Вел занятия в Уйгурском театре, а также выполнял работу художника. Его ученики рассказывали, что он курил сигары. Не то чтобы курил, но закуривал точно: закурит, положит на подоконник, сигара курится, прожигая деревянную поверхность и оставляя пятна, которые спустя время показывали поклонникам художника: здесь был (курил) Усто Мумин. Студенты часто докуривали эти сигары. Так оно было или нет, но молва и слухи и сегодня продолжают рисовать портрет Усто Мумина, придавая ему, как в этом случае, несколько эксцентричные черты.
В Центральном государственном архиве РУз хранятся стенографические отчеты Первого съезда Союза художников Узбекистана, прошедшего в мае 1938 года. В одном из выступлений партийного куратора есть такой критический вектор:
«В наших работах совершенно отсутствует образ т. Сталина, т. Ленина. <…> Вот, например, почему до сего времени ни в одной картине художников Узбекистана не отображен т. Куйбышев, который очень много сделал в наших условиях Узбекистана. Т. Фрунзе, который долгое время держал здесь фронт. Вот эти вопросы еще не подняты, и даже такие организации, как музей искусств, музей революции, эти вопросы не ставили перед художниками и таких заданий не давали. Прав был т. Варшам. Возьмем пример с Грузией, т. Берия… был инициатором в изобразительном искусстве отображения образа т. Сталина. Почему мы не можем этого сделать в Узбекистане?»[433]
Стал ли этот посыл для Усто Мумина решающим или нет, судить трудно, но в 1940-х годах он замышляет серию рисунков о Юлдаше Ахунбабаеве{71}. Из воплощенных известен и опубликован «Ю. Ахунбабаев и М. И. Калинин» (1950).
«Правлению ССX Уз от художника Усто Мумина (Николаева А. В.)[434]
Творческая заявка
К юбилею Узбекской ССР наметил выполнение следующих работ:
1) „Ахунбабаев с детьми“. Темпера, размер 1,20 × 1,00.
2) „Борьба за урожай“ — серия графических композиций на материале колхоза им. т. Кагановича Янгиюльского р-на.
3) „Апанди на базаре“. Темпера, размер 1,30 × 0,85.
Прошу законтрактовать меня на одну из этих тем.
18 марта 1944 г.
Усто Мумин (Николаев)
<…>
Президиуму Правления ССX Уз[435]
К выставке 25-летия Узбекской ССР мною готовятся 2 работы:
1) Цикл рисунков (8 названий) из жизни тов. Ахунбабаева.
2) Картина из жизни Хамзы Хаким-заде. Темпера.
Прошу президиум включить эти темы в план контрактации на 1949 г.
17 декабря 1948 г.
Художник Усто Мумин (Николаев)
<…>
Правлению ССX Уз[436]
Творческая заявка
художника Усто Мумина (Николаева)
1. Жизнь и деятельность тов. Ахунбабаева (сер. графических композиций — 8–10 шт.).
2. К пушкинским дням (3 композиции: Пушкин и няня, Пушкин и царь, Пушкин в Узбекистане).
3. Ша-Машраб[437] (серия рисунков из жизни поэта Ша-Машраба).
4. Месяц в колхозе (серия рисунков и живописных композиций на колхозные темы).
10 ноября 1949 г.
Художник Усто Мумин
<…>
Правлению ССX Уз[438]
Беру на себя обязательство написать картину на тему о хлопке „Межбригадное соревнование“.
В связи с этим прошу считать эту заявку основной работой оставшегося полугодия, а тему „Жизнь тов. Ахунбабаева“ считать встречной работой.
Художник Усто Мумин (Николаев)
<б.д.>».
Из характеристики на Александра Николаева от 26 января 1950 года: «К выставке „25 лет Узбекистана“ тов. Николаев создал ряд графических работ, отражающих жизнь и деятельность товарища Ахунбабаева»[439].
Очевидна эволюция художника и личности — от красивых юношей к партийному деятелю Ахунбабаеву. Художник становится советским, встроенным в государственную нишу.
За художественное оформление юбилейных выставок Узбекистана к 20-летию (1944) и 25-летию (1949) республики награжден грамотами Верховного Совета УзССР.
В 1946 году избирается ответственным секретарем ССXУз, делегатом X Пленума оргкомитета ССX СССР.
В Нукусском музее хранится большая коллекция эскизов и набросков на тему хлопка и хлопкоробов (впервые публикуется в нашей книге). Официальные заявки Усто Мумина 1940-х годов на выполнение этих работ:
«В связи со взятым на себя клятвенным обязательством прошу направить меня в Андижанскую группу колхозов для создания ряда портретов передовиков хлопкоробов[440];
<…>
К юбилею Узбекской ССР наметил выполнение следующих работ: <…> „Борьба за урожай“ — серия графических композиций на материале колхоза им. т. Кагановича Янгиюльского р-на[441];
<…>
К предстоящей 25-летней годовщине Узбекской Советской социалистической Республики я поставил себе творческую задачу на выполнение серии станковой графики на тему „Борьба за урожай“ (от 8 до 12 листов). Эту большую творческую работу я построю на материале быта и труда колхоза им. Кагановича Ташк. обл., о чем имею договоренность с секретарем Ташк. обкома партии тов. Валиевым[442];
<…>
Беру на себя обязательство написать картину на тему о хлопке „Межбригадное соревнование“»[443].
Документы говорят, с одной стороны, о некоем покаянии художника, о желании угодить официозу, с другой — о творческой драме: он не может больше рисовать то, что так впечатляло его прежде, — красивых юношей.
В 1948 году Николаев участвует в этнографических исследованиях Института искусствознания АН УзССР: оформляет альбом Муршиды Абдуловны Бикжановой «Узбекская одежда города Ташкента конца XIX — начала XX века» (34 цветных рисунка и 11 — черной тушью). В 1955 году иллюстрирует книгу «Необычайные приключения Насреддина Афанди», изданную в 1959-м.
Внешне насыщенная событиями жизнь художника тем не менее производит впечатление творчески унылой, не витальной. Усто Мумина одолевают болезни, из-за которых начатые заказы не доводятся до конца. Так, готовя издание книги Машраба, импонировавшего ему своим дервишеским существованием и мировоззрением, художник заболел, иллюстрации не были закончены, книга вышла с иллюстрациями другого художника, где Машраб в ярких роскошных одеждах (вопреки замыслу Усто Мумина) восседал по-царски на таких же, как эта одежда, подушках.