Снежинка-полумесяц,
Снежинка-лепесток
Смеется словно серьга,
Едва роняя свет.
Малиновый и яркий
Цветок расцвел, и вот
Он в золоте румяном
Растаял, потонул.
А небо все синеет,
А тишина растет,
И льется еле слышный
Манящий синий гул.
Вспомнила и печатала 22 марта 1977 года на память дорогой сестре Галечке Зоя.
Усто Мумин. Портрет женщины в косынке (Портрет Галины Уфимцевой). 1944
Государственный музей искусств Республики Каракалпакстан им. И. В. Савицкого, Нукус
Приложение 2. Легенда «Оби-Рахмат»
Наследники Александра Николаева сохранили несколько страниц, написанных рукой Усто Мумина, — с легендой «Оби-Рахмат», возникшей не без влияния фольклорных и коранических мотивов.
Отдельные слова и фразы рукописного текста перечеркнуты, что свидетельствует о стилевом поиске автора, о саморедактировании. Впрочем, большая часть перечеркнутого текста говорит о самоцензуре: Усто Мумин, с явной оглядкой на преследование всяческого религиозного дискурса, заменял лексику, не приветствовавшуюся в атеистическом государстве, нейтральной. Среди перечеркнутых — пророк, Всевышний, рай, тот свет, Господь, правоверные, гурии, душа, бог, шайтан, молитва, высшие силы, Боже, грех, омовение и др. — лексика, обозначающая метафизические понятия и образы.
(Слова и предложения, перечеркнутые в рукописи-оригинале, напечатаны курсивом в угловых скобках.)
Усто Мумин. Рассказчик былин. 1930-е
Коллекция Н. Д. Введенской, Москва
Оригинал рукописной легенды был подарен дочерью Усто Мумина Мариной Козаровской Екатерине Станиславовне Ермаковой, сделавшей первый вариант расшифровки и предоставившей ее для публикации в этой книге.
Кто не знает Оби-Рахмат, тот не знает еще Самарканда. Мало ходить по базарам в погоне за яркими красками шелковых тканей, ковров и одежд, или подолгу разбираться в сложных орнаментах Улугбека и Шах-и-Зинды, или, утомившись полуденным зноем, лениво разлечься в чайхане у одного из бесчисленных самаркандских водоемов. Чье сердце ищет очищения, чьи глаза просят отдыха и чье тело, замурованное в душные одежды, настойчиво требует свободы, воздуха и целительной влаги, кто просто любит простое созерцание простой красоты — иди в Оби-Рахмат.
Среди розового гранита, перевитого виноградными лозами, джидой и причудливо изогнутым тутовником, текут быстрые потоки, встречаясь и разбегаясь в своих бесчисленных переплетениях. Всюду кристально чистая вода встречает путника чарующим журчанием, разнося бодрящую прохладу берегам. Если ты печален, или болен, или ищешь на земле счастливой доли — сходи в Оби-Рахмат. Благословенные воды исцелят твое тело и душу, обновленную испытанной радостью <нрзб> от томительных чувств. <Имей от прозрачной свежей воды> Имей от прозрачных вод, целительных, несущих радости и исполнение желаний. Они чисты, как само небо, и прозрачны, как детские слезы. <Да, это слезы пророка Азраила, того, кого люди называют также Ангелом смерти.> И недаром рассказывают старики, что это и есть слезы <пророка> Азраила, кого называют также Ангелом Смерти.
Давно-давно были на земле два пророка: сеющий солнце, прекрасно-светлый <пророк> Идрис. Лик его, подобный весеннему месяцу, тело и пышные одежды расточали свет и радость окружающим его людям. Другой был Азраил. Он был мудр и велик, и сила его была неиссякаема. Всюду, где человек достигал положенного ему предела жизни, — всюду приходил <божественный> посланник Азраил и отнимал у человека душу. Так велика была его сила, потому и назвали его Ангелом Смерти.
Великая любовь и счастье были между двумя пророками, ибо там, где кончается любовь и жизнь, там приходит смерть, а из смерти рождается жизнь и любовь.
Но однажды светлый Идрис сказал другу своему:
— Вот я живу с людьми и делю с ними их радости. Но что для меня людская радость?! Ты, великий Азраил, можешь взять душу мою и представить ее <к престолу Всевышнего> в страну мира, где нет горя и страданий. Возьми ты ее — душа моя ищет иной радости. Но не навсегда хочу я уйти <из этого мира> отсюда, ибо без друга тяжело мне будет <даже в раю> там. Дай мне изведать неизведанное еще, а потом верни душу мою к людям, чтобы, испытав великие радости <того света> той страны, мог бы я расточать их людям.
Так и порешили они. И вот взял Азраил душу <Идриса> его, и не стало на земле пророка Идриса. <Тогда душа пророка вознеслась к господу, но так велико было сияние Лика его, что свет души Идриса померк пред ним. И повергся Идрис в прах пред Господом и низведен был в ад. Там невероятные муки обрушились на него, и принял он всех горестей от заккума[500]. Но, пройдя очистительный путь страданий, поднялась душа его в тенистые сады рая.> И отнесена была в страну мира, покоя и радости. Там были живые источники и бесконечное разнообразие плодов. Счастливые возлежали там на коврах, даже подкладка которых была парчовая. Девушки, подобные гиацинтам и кораллам, возлежали с ним на зеленых подушках. Юноши, обладающие вечной молодостью, неслышно скользили меж ними с серебряными чашами и кувшинами, наполненными живительной влагой, от которой нет головокружений и не мутнеет сознание. И не было там ни пустых слов, ни <грешных> скучных разговоров, но лишь «мир, мир…»
— Мир вам, — произнес Идрис, и приняли его <правоверные> счастливые в свой круг. Там возлег он, окруженный <гуриями> девами и неувядающими отроками.
В то время пребывал Азраил на земле и ждал друга своего. Вся земля ждала солнечного лика Идриса. Но не возвращался светлозарный на землю. И вот воскорбел Азраил о друге своем и пошел <в рай> в страну счастья. Там увидел он Идриса возлежащим у источника под тенистой пальмой на парчовом ковре. Вокруг него возлежали прекрасные девы и отроки, прислуживавшие им. Взгляд его был светел и беззаботен. Только слегка потупил он взор свой, когда обратился к нему Азраил.
— Вернемся, Идрис, на землю. Вот я пришел <за душой твоей> за тобой, как мы условились. Земля безрадостна без тебя, а люди в печалях и горе.
Но, выдохнув «нет», ответил ему пророк Идрис:
— Не вернусь я на яркую землю к скучным людям. Сердце мое и душа моя услаждаются здесь. Зачахнет сердце мое среди скорбей людских. Не вернусь я, друг мой, и пребуду здесь <вечно> до дня воздаяния.
Тогда, возрыдав, удалился пророк Азраил и в великом смятении духа вернулся на землю. И вот, рыдая, шел он по пустынной степи и, устав, прилег между холмов. И такая тоска охватила его, что не мог он долее держать слезы свои. И полились они чистыми струями, утешительными источниками из глаз <пророка> его, а на орошенных камнях выросли травы, цветы и виноградные лозы.
И пришли люди и, узнав, откуда родился источник, назвали его Оби-Рахмат, что значит «благословенные воды». Так каждую ночь проливает Азраил свои неиссякаемые слезы, и падают они невидимым дождем на скалы и стекают чистыми родниками. Но увидеть этот дождь могут только чистые безгрешные <души> люди. С тех пор прошло немало лет, и каждый год в тот день, когда пророк Азраил пролил свои первые слезы, в весеннее новолунье собираются люди из Самарканда и окрестных аулов, и пьют, и купаются в <священной воде> здесь — и кто омоет тело свое этой водой, тот омоет и душу свою от страданий. И будет великая радость на сердце его.
Но был в Самарканде когда-то неверный царь и усомнился в происхождении родника. Он повелел <застлать> покрыть ручьи медными листами, чтобы наутро увидеть, был ли дождь с неба. А когда наутро пришли люди, то увидели, что все медные листы изрешечены дырами насквозь. И <увидел> убедился в этом неверный царь, <в этом знамении от бога> что непростая вода в родниках и что это знамение ему, и раскаялся в неверии своем.
У Абдурауфа была самая большая в Ходженте чайная торговля. Соседи завидовали его богатству, но многие из них втихомолку посмеивались:
— Ясно, — говорили они, — богатство это <не от бога> не к добру. Вот уже третью жену берет он себе <а детей нет>. И хоть бы одна принесла ребенка. <Раз спутался человек с шайтаном, не жди он благодати Божьей, не бывать у него детей.> И сам Рауфбой[501] сильно горевал, что нет у него ни наследника, ни даже дочери. Человек он был тучный и весьма чувствительный, а соседские сплетни еще сильнее задевали его <оскорбленное самолюбие>.
Однажды, после удачной торговли, возвращался он со своим слугой в родной город из Самарканда, и вот на полдороге оттуда, проезжая пустынными холмами, встретили они пастуха овец. И так как было знойно, то купец спросил у мальчика, где источник. Тот охотно провел их к водопою, и вот, идя вместе и глядя на красивого мальчика, сильно заскучал Абдурауф и подумал: «Наверно, этот ребенок сирота, а у меня нет детей. Возьму его к себе в дом — хоть немного скрасит он мои скучные дни».
— Где твои отец и мать? — спросил он мальчика.
— Нет у меня ни отца, ни матери.
— А как зовут тебя?
— Абсамат.
Напоив коней, купец сказал ему: «Садись сзади меня, я отвезу тебя в Ходжент, и ты будешь весело жить, хорошо одеваться и каждый день есть плов и фисташки».
Мальчик был восхищен добротой незнакомца, его богатым видом, хорошей лошадью, и так как ему нечего было терять, то он сел сзади Рауфбоя на его коня, и втроем вернулись они в Ходжент. Здесь встретили их с большой радостью жены Абдурауфа, бывшие бездетными. Полюбив сразу красивого мальчика, начали они его всячески лелеять и баловать, дозволяя все, чего он ни спросит. Абдурауф подарил ему много хороших вещей, своего коня, и мальчик не знал ничего, кроме веселой и беззаботной жизни. Прошло несколько лет, и так как у Рауфбоя не было детей и боялся он умереть внезапно от чрезмерной тучности, то и надумал он завещать все свое им