– Ты это не спеши, они со всей дури вон в Европу интегрируются и вот-вот доинтегрируются. А у нас… таких людей… точно женить не будут никогда, – урезонил Аркашу Вилесов.
– Не позволим, – утвердительно добавил начальник цеха.
Аркашу удалось уговорить. Вместе с Вилесовым он отправился оформляться в отдел кадров, а мы с начальником цеха вышли покурить.
– Прикинь, – затянулся он, – если пацаны узнают… Они же спросят приблизительно так: «Че это получается, сунул мужику под хвост – и тебе путевка в Грузию и два оклада? А если с бабой спишь, так ничего не положено? Вы там че попутали-то, а?»
Вернувшись обратно, я зашел к лидеру профсоюза Глаше: чаю попить и обсудить, как там дела у нашего ракового больного, Колегова. Но вместо этого Глаша с порога огорошила:
– Михаил Валерич, я говорила с отцом Арсением. Мне кажется, после Фёдора Калмыкова нам завод надо еще раз освятить. Отец Арсений точно не сказал, надо ли, у него таких случаев пока не было, но для людей, наверное, надо все-таки.
Никто, как говорится, не застрахован.
Кроме экскурсий, публикаций в СМИ и всяких группах в соцсетях завода, постоянных закупок по грантам и контроля за выполнением работ по ним, мне надо было ответить на прелюбопытный вопрос: как дать взятку губернатору, когда он ее даже и не просил? С этим я обратился к доброй русской девочке Маше. Отправил за ней в город Жору, и вот это было ошибкой.
– Михаил, ваш водитель решил, что я его… что я к нему имею… что я его… как сказать-то, господи. Что у меня страсть.
Женское расположение, по мнению Жоры, выражалось в том, что Маша дважды посмотрела в его сторону за часовую поездку. Первый раз она попросила его не курить. Второй раз – переключить дудук на другую музыку. Плешивый Ален Делон решил, что, если Маша на него смотрит, а уж тем более с ним говорит, значит, желает соития; поэтому Жора принялся намекать на секс. Хоть тут, хоть прямо сейчас.
Впоследствии наш разбор полетов звучал так:
– Жора, ты нахрена секретаря губернатора домогался?
– Миша-джан, она сама хотела, прям глядела, глазами жгла, я же чувствую, когда женщина не против.
– Дорогой Жора, она – мой гость; давай мы договоримся, что ты больше не будешь домогаться моих гостей.
– Ты тогда другого водителя найди, страшного. Потому что на меня женщины бросаются, – обиделся Жора.
Я извинился перед Машей, провел ей экскурсию по заводу и попытался как-то логично изложить историю про взятку. Как ни странно, она ничуть не удивилась:
– Так ты про пул. Да, есть такое. Только этим не губернатор занимается.
Оказалось, что есть такая практика, когда предприятия финансируют политическую партию, занимающую бо́льшую часть мест в законодательном собрании региона, и оттого с партией у предприятий выстраиваются «доверительные отношения», и партия как может способствует предприятиям. Налаживает подобные связи спикер парламента.
– Маш, а это законно вообще?
– Ну, кто-то же финансирует политиков.
– Маш, а со спикером можешь свести?
– Так ты же знаком с нашим комиком? Это Сергей Кашенцев. Пусть он и сведет.
Кашенцев – тот самый молодой депутат, бывший кавээнщик, который попросил построить физкультурный центр за тридцать миллионов рублей, – предложению обрадовался. Привез делегацию депутатов на завод, мы сделали пару новостей о «депутатском» контроле производства. А затем – внесли три миллиона в партийную кассу. Для этого, разумеется, пришлось купить щебня, потому что перечислять партиям деньги напрямую можно, только если у компании нет иностранного капитала, а у нас он был, проведенный через швейцарский фонд. Поэтому пришлось купить щебня и сделать взнос от физического лица. Адвокат Грицун подсобил, нашел какого-то бедолагу, который в жизни таких денег в руках не держал, и бедолага внес через банк три миллиона рублей, за что ему было честно заплачено пять тысяч.
Матвей Лукич отправился на встречу с губернатором, уверенный, что его выслушают и предпримут меры. Губернатор действительно его выслушал и потом (к слову, благодаря настойчивым напоминаниям Маши) направил нужные письма в природоохранную прокуратуру.
Представители законодательного собрания тоже проконтактировали с силовиками – в бане, снятой нами на берегу озера. Вилесов принял участие в той встрече и в красках расписывал, какой чудесный мужик областной прокурор, и что тот обещал приехать на завод, и что все у нас теперь на мази, и мы все вместе выпьем еще не раз, и у них с прокурором схожие интересы – любят покатушки на внедорожниках по пересеченке…
Однако, как и говорила Маша, прокурорским было плевать на указания губернатора, который вот-вот уйдет. И неудивительно, что всего через неделю после сауны Вилесов получил уведомление о необходимости утвердить лимиты на сброс вредных веществ в речку Всполошню.
Вообще-то, все было ровно по закону: если предприятие сбрасывает некое количество вредных веществ, которые превышают нормы, но при этом делает все возможное в рамках существующих технологий, то есть чистит отходы как может, но лучше этого уже никак, то оно должно утверждать лимиты на превышение норм. Но Матвей Лукич рассчитывал, наверное, как, «подружившись» с властями, мы сможем делать все что вздумается.
– Михаил Валерьевич, я час проговорил с первым лицом региона за три миллиона рублей. За три миллиона рублей мы получили это письмо о лимитах. Как вы оцените необходимость такого предприятия? – Матвей Лукич сверлил меня глазами через скайп.
– Матвей Лукич, я не могу дать полную оценку этой ситуации…
Ну не напоминать же ему, что можно было бы и бесплатно поговорить ровно так же, без всякого толка; он же уверен, что у губера все схвачено.
– Михаил Валерьевич, оценку дадут компетентные люди. Вы устроили очень дорогую встречу, которая ничего, кроме проблем, не принесла. Вообще каковы ваши успехи? Вы второй раз освятили завод. Открытие магазина не очень сработало, прямо на троечку. Еще на вас жалуется финансовый директор: вы там переводите средства строителям постоянно… Я вообще понять не могу: чем вы занимаетесь? Мне доложили, что вы купили пограничный столб… Это зачем? Не заставляйте проводить дотошную проверку. Представьте отчет – и не в конце месяца, а через неделю. Я буду на заводе, лично представите. И подумаем о вашем контракте.
Матвей Лукич отключился, а у меня сердце легло плашмя.
– Я и сам не понимаю, чем занимаюсь, если уж честно, – ответил я потухшему монитору.
– Слушай, ну он отойдет… – постарался успокоить меня Вилесов. – Прорвемся. Ты хорошую работу провел, без тебя тут у ворот митинги были бы каждый день.
– Теперь-то митингов и без меня уже не будет.
– Миш, ну им такие, как ты, нужны, только когда уже жопа горит.
– Ну не могу же я эти жопы специально поджигать, чтобы у меня потом работа была?
– И то верно. Но теперь, пока лимиты не получим, задницы у нас у всех будут полыхать и без твоей помощи.
Меж тем Матвей Лукич напомнил мне о важном, и я позвонил пограничникам. Потому что столб-то был уже готов, и земля от администрации под памятник отведена. Пацаны приехали на завод, осмотрели столб и сошлись на том, что он как настоящий. Мы купили выпить и пошли ко мне, и Вилесов тоже приехал, и пили мы вшестером.
Вечером у меня стали часто бывать гости.
Приходила библиотекарша Рочева, с которой мы бодались по поводу списка книг в библиотеку. Она радела за покупку внушительного числа детских книг, около пятидесяти штук, включая полное собрание «Гарри Поттера» – очкарик с волшебной палочкой гарантировал приход читателей-детей. Также Рочева желала приобрести штук тридцать однообразных женских романов, где хорошая и разнесчастная главная героиня, непременно с больной матерью и просроченной на три жизни вперед ипотекой, встречает оскотинившегося олигарха, далее он изгаляется над ней страниц двести, и – о чудо! – она делает его лучше (потому что хуже, наверное, некуда), и он становится агнцем Божьим, он становится ласков и выплачивает ее ипотеку, а ей заводит цветочную лавку, а она теперь его немного контролирует и иногда подкидывает советы, как империей управлять или его пароходством. Подобную литературу охотно брали женщины, и тридцать-сорок таких романов гарантировали прирост читательских билетов и числа взятых книг в этой, самой читающей, аудитории. Также Рочева хотела побольше детективов, нехитрых, но справедливых. Заумную либеральную литературу Рочева брать не думала вовсе, в поселке на нее не было спроса. А вот немного исторической была взять не прочь – книги про Сталина, великие битвы, корабли, самолеты, конспирологические монографии пользовались спросом у ведущих некую интеллектуальную жизнь мужчин. Также нужны были – но в небольшом количестве – жития святых, любые сочинения о Ксении Петербуржской и Матроне Московской, отдельные книги по истории церкви, например, историософия митрополита Иллариона, книги о старцах Оптиной пустыни. Я же настаивал, что в библиотеку надо купить побольше Лимонова и Прилепина, а из молодых – обязательно Рябова. С ужасом я обнаружил, что «Кыси» Толстой в библиотеке нет. В процессе чаепития и изучения фонда библиотеки мы сошлись на том, что я выберу двадцать книг, остальные сто восемьдесят – сто девяносто оставались за Рочевой.
Приходил футбольный тренер Галабурда, с которым мы смотрели матчи и трепались. Однажды он пришел, когда мы с Рочевой сидели за списками; так в перечне закупок появились книги по истории спорта. Галабурда был сухощавый, невысокого роста, с крепкими икрами, вечно в шортах, даже если плюс двенадцать и дождь. Он мечтал победить районный «Спартак», считал, что у него подобралась неплохая команда 2006–2007 годов рождения. Именно эти двенадцатилетние пацаны помогали ему ремонтировать трибуны на средства гранта.
Бывала у меня и Бурматова. Ее визиты носили характер обязательных. Она звонила и спрашивала, но таким особым, утвердительным тоном, каким может спрашивать нерадивого солдата политрук, знающий ответ наперед: «Михаил Валерьевич, вы сегодня вечером дома?» Если я отвечал «да», она подводила итог разговору не терпящим возражений тоном: «Я зайду»; пила чай, строго глядела на меня и на обстановку, проговаривала еще раз то, о чем уже договорено (например, опять дать автобус для поездки по памятным местам). Однажды по телефону я брякнул, не подумав, что меня дома не будет, и она настойчиво спрашивала, где же это я собираюсь быть, не в «Сером волке» ли, и как к таким моим вечерам относится моя супруга, а потом еще и пришла проверить, и застала меня и Галабурду на крыльце, с пивом, и пристыдила.