И раскинул тогда Святогор шатер и принялся пировать с Ильей Муромцем.
Хлеба-соли они откушали,
Белой лебеди порушили,
И легли в шатер да одпочив держать.
И не долго, не мало спали – трое суточек.
Этот пир для Святогора оказался последним. Потому что на горе Елеонской отыскали они с Ильей Муромцем дубовый гроб, и, когда начали примерять на себя, крышка так плотно прикрыла забравшегося в гроб Святогора, что, сколько потом ни бился Илья Муромец, так и не сумел освободить собрата.
Начал Илья Муромец саблей рубить гроб, но ударит саблей – в том месте железный обруч появится на гробу. Святогор полежал, а потом, подумав, велел Илье Муромцу опустить гроб вместе с ним в сыру землю…
Впрочем, умирал он и по-другому, и в других краях.
Как раз в то время, когда зарастал железными обручами гроб на горе Елеонской, ехал Святогор по чисту полю, и опять грузно ему было от силушки, как от тяжкого бремени, и хотелось сделать чего-нибудь, а чего – Святогор и сам не знал.
– Кабы я тяги нашел, я бы всю землю поднял… – задумчиво проговорил он и тут же увидел в степи суму переметную. Потрогал ее погонялкой – не ворохнется. Слез с коня, двумя руками за суму ухватился, поднял ее выше колен, а сам по колени в землю угряз, и по белу лицу не слезы, а кровь течет.
Тут и было ему, как говорит былина, кончение. Тяги-то Святогор нашел, а землю ему не под силу оказалось поднять.
3
Предваряя книгу о русских святых пересказом сюжетов былин, я, разумеется, ни в коей мере не пытаюсь сопоставить события, описываемые в былинах, с фактами реальной истории.
Былины – это не история, это, скорее, сон об истории… Сон только-только выходящего на историческую сцену этноса.
Об этом древнем языческом сне русской страны, конечно, нужно поговорить особо, потому что и сам сон, и пробуждение от него многое определяют в дальнейшей русской истории, в национальном характере.
Античный пантеон, по сравнению со славянским, оказался в выигрышном положении. Все представления древних греков и римлян о Высших силах оказались закрепленными в предельно конкретизированных образах и поэтому сохранились едва ли не полностью…
О славянском пантеоне этого не скажешь, по пробуждении славян в христианстве путались смутные воспоминания о древних божествах. Низвергнутые, они не погибали, а растворялись в языке, наполняя его своей духовностью. Вихрь, чур, услада – это ведь не просто слова, а имена древних русских богов.
Но в этом преимуществе античной мифологии – и уязвимость ее. Она ветшала и устаревала вместе с мраморными статуями богов и богинь, отвердевала во тьме и косности язычества.
Славянская мифология оказалась более совершенной, ибо, меняющаяся, она и была сама непрерывным поиском или ожиданием того момента, когда откроется Истинный свет.
Появление Спасителя и движение христианского учения в «языки и народы» удивительным образом совпало на Руси с осознанием государственности, а изменчивый славянский пантеон, как уже отмечалось, оказался не противником, а местоблюстителем истинных святынь.
Культ Перуна легко перерос в почитание Ильи Пророка, культ Велеса – в почитание Николая Угодника.
И если взглянуть на русскую историю с точки зрения этого высшего смысла, то стоит ли удивляться, что и в эпоху великого переселения народов, крушения и рождения новых империй, подобно китайцам, огражденным от гуннов Великой китайской стеной, славянские племена оказались ограждены хотя и незримой, но не менее прочной стеной, за которой спокойно разъезжали не знающие, чем им еще заняться, былинные богатыри.
И стоит ли удивляться, что самые первые точные даты русской истории – это 860 год – дата так называемого Фотиева крещения Руси – и 862 год – дата начала Моравской миссии славянских просветителей, святых Кирилла и Мефодия…
4
Деяния равноапостольного Кирилла не ограничиваются просветительской деятельностью даже и в самом высоком значении этого слова.
Как писал Павел Флоренский, «равноапостольный Кирилл узрел в таинственном сновидении, в видении детского возраста, когда незапятнанная душа всецело определяется явленным ей первообразом горнего мира, узрел Софию и в его восприятии Она – божественная восприимчивость мира – предстала как прекраснейшая Дева царственного вида. Избрав ее себе в невесты из сонма прочих дев, равноапостольный Кирилл бережно и благоговейно пронес этот символ через всю свою жизнь, сохранив верным свое рыцарство Небесной Деве. Этот символ и сделался первой сущностью младенческой Руси, имевшей восприять от царственных щедрот Византийской культуры. Первый по времени русский иконографический сюжет – икона Софии, Премудрости Божией, этой царственной, окрыленной и огненноликой, пламенеющей эросом к небу Девы, исходит от первого родоначальника русской культуры – Кирилла. Нужно думать, что и самая композиция Софийной иконы, исторически столь таинственной, имею в виду древнейший, так называемый Новгородский чин, дана Кириллом же. Около этого небесного образа выкристаллизовывается Новгород и Киевская Русь»…
Отчасти и поэтому утверждение православия на Руси совпало с осознанием Русью самой себя, с формированием ее государственности.
И основные события этого периода – появление варяжских князей и возникновение династии Рюриковичей, подчинение разрозненных славянских племен единой княжеской власти и защита их от набегов волжских болгар и печенегов, разгром Хазарского каганата – идут рядом с событиями православной истории: созданием славянской азбуки, распространением православия, духовным просвещением Руси.
Как говорил Павел Флоренский, наши просветители «первыми узрели в иных Мирах первообразы тех сущностей, которыми определяется дух русской культуры… во всей ширине и глубине ее, церковной – в смысле всенародной, целостной русской культуры, во всех ее как общих, так и частных, обнаружениях».
5
И мы видим, как тесно связаны между собой «уходящие» в прошлое поступки и события этих веков формирования русской государственности, порожденные древней родовой памятью язычества: разбойничьи набеги на Византию, прецеденты родовой мести и языческие помрачения.
Концом девятого века датируется деятельность основателей Валаамского монастыря преподобных Сергия и Германа. О преподобном Сергии в церковной службе говорится, что он «от восточных стран». Преподобный Герман, преемник преподобного Сергия, согласно сказанию, был священноиноком, пришедшим от «восточной страны».
Ну а начало десятого века связано с другим важным для православной истории Руси событием…
В 1903 году, согласно легенде, сын Рюрика – Игорь охотился в псковских лесах и, увидев челн, стоящий на берегу реки, попросил перевезти его. Перевозчиком оказалась крестьянская девушка Ольга. Игорь был так поражен ее красотой и умом, что немедленно посватался к ней.
По сведениям летописи, Ольга была «приведена» в Киев в качестве будущей жены Игоря и происходила из древнего славянского рода Гостомысла, прежде же она носила славянское имя Прекрасна.
Эта первая русская княгиня, принявшая святое крещение, тоже возникает из легенд и преданий.
В 912 году, когда оборвалась жизнь «вещего» Олега[7], княжеская власть перешла к мужу Ольги, князю Игорю, сыну Рюрика.
Правил он тридцать три года, пока осенью 945 года по принуждению дружины – «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги!» – не попробовал он собрать повторную дань с древлян.
«Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его», – решили древляне со своим князем Малом и, выйдя из города Искоростеня, разбили дружину 66летнего Игоря и захватили самого князя. Он был привязан между двумя деревьями и разорван.
Вот тогда-то и началось 12летнее правления святой Ольги.
И началось оно с языческой «огненная месть» будущей равноапостольной княгини.
Сразу после убийства Игоря древляне послали к Ольге посольство с известием о гибели мужа и предложением пойти теперь замуж не за «волка», а за хорошего князя Мала.
Ольга – ей, когда она овдовела, было около шестидесяти лет – сделала вид, что предложение послов заинтересовало ее, и она посоветовала им возвратиться в свои ладьи, а когда утром она снова пошлет за ними, начать величаться, дескать, «не едем ни на конях, ни на возах, и пеши не идем, но понесите нас в ладье».
Так и было сделано. Дружинники отнесли на руках ладью с древлянскими послами на двор к Ольге, где уже была приготовлена заполненная горящими углями яма. В эту яму и опустили ладью с «избоченившимися» послами.
После этого Ольга совершила тризну на могиле Игоря, где дружина ее порубила всех опьяневших древлян, и только после этого княгиня отправилась с большим войском в карательный поход.
Номинально предводительствовал войском сын Игоря – Святослав. Но он был еще так мал, что, когда бросил копье, оно ударило его же коня по ноге. «Князь уже начал!» – сказал тогда воевода Свенельд.
Битва была выиграна. Древляне закрылись в Искоростене в осаде, и Ольга, подойдя к городу, предложила заключить мир, если жители дадут ей дани по три голубя и три воробья со двора. Обрадованные древляне исполнили ее повеление. Когда начало смеркаться, дружинники Ольги привязали к птицам горящую серу с трутом и отпустили их. Птицы разлетелись по своим гнездам, и скоро весь Искоростень был объят огнем, а жители его убиты или обращены в рабство. Земли древлян были присоединены к Киеву.
6
В 947 году Ольга провела первую на Руси финансовую реформу.
Дань стала взиматься теперь в строго определенном размере – «уроке». По Днепру и Десне, а также в Новгородской земле по Луге и Мсте вся земля была разделена на погосты – прообразы волостей. Эти погосты и становища были объявлены административными центрами.
И все-таки главное событие правления Ольги – это ее собственное крещение. Датируется это событие и 953, и 955, и 957 годами.