Эти воспоминания очевидцев показывают, кем был тогда для России святой праведный Иоанн Кронштадтский, чем был Андреевский собор, в котором служил он…
– Наверное, не было тогда более посещаемого места в России, чем это… – говорит священник Геннадий Беловолов. – Здесь мистический центр нашего Отечества. Столько было произнесено здесь молитв, столько пролито слез покаяния…
И понятно, что этот собор сатанинские силы постарались уничтожить так, чтобы выкорчевать и саму память о нем.
Собор снесли в 1932 году, еще во времена безраздельного господства «ленинской гвардии», а в 1954 м, через год после смерти Сталина, на месте амвона, с которого говорил свои проповеди «всероссийский батюшка», поставили памятник вождю мирового пролетариата.
Мы обращаем внимание на даты, потому что это не просто осквернение, здесь зримо видно, как недобро сцеплено в нашей стране прошлое и будущее…
Посудите сами…
Убрать памятник сейчас требуют православные. Те, кого Ленин со своими приспешниками расстреливал и продолжал бы расстреливать и сейчас.
А защищают памятник точно такие же русские люди, для которых, после десяти лет правления нынешних ненавистников России и православия, Ленин сделался символом свершений и достижений нашего народа, которые вопреки всему все-таки достигались и совершались и при советской власти.
Самое страшное, что этих людей, которые сейчас защищают его памятник, сам В.И. Ленин непременно бы расстрелял при своем владычестве, хотя бы уже за то, что они слишком много думают о России, за то, что они не согласны, чтобы Россия была полигоном для отработки западных идей, хворостом для мировых пожаров…
И глумливо потирают руки нынешние прислужники сатаны: не объясниться, не договориться русским между собою, хоть и общий язык, но не услышат они друг друга, не дадут им друг друга услышать.
Воистину, заколдованный круг, и по нему – уже который раз! – гонят и не дают вырваться нашей стране.
Но пятьдесят три года молился на этом месте святой праведный Иоанн Кронштадтский…
Присыпанный песком полукруг за памятником – бывший алтарь…
Здесь стоял престол Божий. Здесь приносилась бескровная жертва…
Иоанн Кронштадтский обладал особым – недаром на иконах изображают его с Чашей в руках – литургическим видом святости.
Пятьдесят три года совершалась здесь батюшкой Всея Руси литургия… Всего – 19 345 литургий.
Пятьдесят три года ежедневно предстоял он перед Богом, так же как предстоит и сейчас…
Очевидцы вспоминают, как после возгласа «возлюбим друг друга», лобызая сослужащих священнослужителей в оба плеча, отец Иоанн говорил:
– Христос посреде нас живый и действуяй.
– Где Престол находился? – раздался невдалеке от меня голос.
– Вот там, в полукруге, где голубок сел… – ответил другой голос.
Я оглянулся, но не понять было, кто говорил. Лица у всех сосредоточенные, ясные… Только по присыпанному песком полукругу за памятником медленно шел голубь.
Начиналась панихида…
И как-то сразу стихла поднявшаяся в душе смута…
4
Воистину, на этом месте нет стен, но тут осталась великая благодать.
Никуда не ушла она, и потому так пронзительно ясно и звучали здесь привычные слова молитв.
И снова казалось, что от осознания – «несть человек, иже жив будет и не согрешит», так легко перейти к заповеди «возлюбим друг друга», и тогда и встанет посреди нас Спаситель «живый и действуяй»…
И так ясно виделось тут, что не ожесточение нужно, чтобы убрать воздвигнутый на месте великой православной святыни кумир, а молитвенная мудрость и сосредоточенный покой. И самое важное, не только освободить от кумира святыню, но и самим освободиться от вражды, столь искусно разжигаемой между нами… Только тогда просветлеет духовное зрение, только тогда восторжествует не вражда, а мир, который созидал своими молитвами праведный отец наш, святой Иоанн Кронштадтский.
Как удивительно здесь молиться!
Еще минуту назад вокруг был обычный сквер, шли мимо какие-то люди, прогуливались мамаши с колясками, старушки сидели на скамеечках, но вот начался молебен, и исчезло все… Словно бы невидимые поднялись стены разрушенного собора…
И только молитва звучала внутри этого храма.
Пятьдесят три года молился здесь святой праведный Иоанн Кронштадтский за Россию.
Его называли «святым батюшкой», тысячи и десятки тысяч богомольцев стремились к нему со всей России для молитвы и за его молитвой.
Желающих исповедаться иногда бывало до двух тысяч, и отец Иоанн ввел для них свою знаменитую общую исповедь. Сила ее была настолько велика, что даже люди, попавшие в храм случайно, ради простого любопытства, выходили оттуда глубоковерующими.
Являясь великим прозорливцем и пророком, грозно пророчествовал здесь святой Иоанн Кронштадтский о грядущих судьбах России в то время, когда большая часть русской интеллигенции постепенно отходила от веры и Православной Церкви, стремясь при этом повести за собой и весь русский народ.
«Чего только он же перенес! – писал о нем священномученик Серафим (Чичагов). – Поэтому воздвигнутый ему позор в печати, позор в театрах, позор между людьми, даже им облагодетельствованными, во время безумной революции, это было оскорблением не ему, конечно, великому всероссийскому молитвеннику, догоравшему еще яркой свечой за святую Русь пред небесным алтарем Всемогущего Бога, но невыносимым оскорблением нам, православным русским людям, всей России… Православие – вот о чем он говорил больше в последний год и при изнеможении шептал, как бы завещая нам защиту этого великого сокровища русского и вознося еще последние мольбы за всех нас, оставшихся для продолжения его святого дела».
И как, должно быть, важна была ему поддержка семьи!
Матушка Елизавета Константиновна была верной опорой своему брату-мужу – молитвеннику за Россию.
«Когда он, усталый, приезжал домой с треб или из храма Божия, – пишет в своих воспоминаниях воспитанница отца Иоанна, Р. Шемякина, – она торопилась снять с него сапоги, помочь раздеться и заботливо укрывала его, укладывая отдохнуть в постель. Тогда мертвая тишина водворялась в квартире: так ревниво оберегала тетя кратковременный отдых труженика-пастыря.
Могилка матушки Елизаветы Константиновны находилась в левой стороне бывшего соборного садика…
Сейчас здесь поднялись три клена.
Между ними и поставили мы тогда, на девяностую годовщину памяти Елизаветы Константиновны, деревянный крест.
Сюда, к могилке матушки, памятник Ленину был повернут спиной…
И вот, звучали молитвы, и такое ощущение было, словно уходил Владимир Ильич, сам уходил, хоть это было и непохоже на него.
Но с другой стороны, сказано же в молитве: «Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упразднивый»…
Не выдерживают молитвы бесы…
Забегая вперед, скажем, что памятник Ленину ушел все-таки с Соборной площади.
Ушел тихо и покорно.
Встал, сделавшись на полметра ниже, в соседнем сквере, не оскорбляя более собою того места, где служил перед Престолом святой праведный Иоанн Кронштадтский, где возносилась его молитва за нашу страну…
Отче наш. Иже еси на небесех!
Да святится Имя Твое в России!
Да приидет Царствие Твое в России!
Да будет воля Твоя в России!
Ты насади в ней веру истинную, животворную!..
5
Закончилась панихида, и мы понесли большой деревянный крест к Дому трудолюбия, основанному отцом Иоанном Кронштадтским.
Несли крест штатские люди и морские офицеры, старики и дети. Детей было особенно много.
Тянулись руками к кресту, путались под ногами, но как-то очень нужны, совершенно необходимы были они в группе – несущих крест…
Словно самим Батюшкой и были посланы.
В самом начале пастырского служения, спускаясь в подвалы и поднимаясь на чердаки, где ютились отверженные люди, отец Иоанн Кронштадтский встречался в первые месяцы с грубостью, его выгоняли, ожесточившиеся в глухой нужде сердца людей не желали раскрываться для Слова Божия.
Через детей пробивался к этим сердцам отец Иоанн.
Известен рассказ одного кронштадтского ремесленника…
«Мне было тогда только еще годов двадцать два, двадцать три. У меня была семья, двое детишек, старшему года три. Рано женился. Работал и пьянствовал. Семья голодала. Жена потихоньку по миру сбирала. Жили в дрянной конуре – на конце города… И вот прихожу раз не очень пьяный. Вижу, какой-то молодой батюшка сидит и на руках сынишку держит и что-то ему говорит – ласково. И ребенок серьезно слушает. Может быть грех, но мне все кажется, батюшка был как Христос на картине “благословение детей”. Я было ругаться хотел: вот мол, шляются, да глаза батюшки, и ласковые и серьезные в одно время, меня остановили. Стыдно стало… Опустил я глаза, а он смотрит, прямо в душу смотрит»…
Взгляд ласковых и в то же время серьезных глаз отца Иоанна проник в самую душу опустившегося человека, вызывая в нем стыд. Потом Иоанн Кронштадтский начал говорить о том, что там, где дети, – там всегда тепло и хорошо, там рай, и не нужно менять этот рай на кабацкий чад.
Он не обвинял, а, напротив, словно оправдывал, и слова его сотворили чудо.
Как сказано в составленной Н.И. Большаковым книге «Источник живой воды», отец Иоанн «не хотел действовать через детей, делая их средством. Нет, дети просто сблизили душу родителей грубую, но любящую по отношению к ним детям, и душу пастыря полного любви и к детям, и к родителям…»
«Вдоль решетки соборного сада, по обеим сторонам от входа в собор чинными рядами стоят оборванцы обоего пола и всех возрастов… – писал еще в 1891 году Александр Зыбин в очерке “Иоанн Ильич Сергиев. Протоиерей, ключарь Кронштадтского Андреевского собора”, – числом обыкновенно от пятисот до семисот человек. Это “армия о. Иоанна”, как в шутку называют этих оборванцев кронштадтские жители. Это те самые бедняки – “посадские”, среди которых с первых дней священства и начал свою благотворительную деятельность уважаемый пастырь.