На заставе слышали шум схватки, крик: «Помогите!», но – загадка! – никто не поспешил на помощь. Никого не подняли по тревоге. В четыре часа утра, по расписанию, пошли менять ребят, но их уже не было…
Как свидетельствует Любовь Васильевна Родионова, «даже спустя две недели после этого происшествия снегом не до конца засыпало пятно крови на дороге. Видны были там следы борьбы»…
Однако и это – еще одна загадка! – нисколько не озадачило командиров части. Ребят объявили… дезертирами.
16 февраля Любовь Васильевна Родионова получила телеграмму…
«НАСТОЯЩИМ СООБЩАЮ ЧТО ВАШ СЫН РОДИОНОВ ЕВГЕНИЙ САМОВОЛЬНО ОСТАВИЛ ЧАСТЬ 14/2 1996 ПРОШУ ВАС ПРИНЯТЬ МЕРЫ К ВОЗВРАЩЕНИЮ ЕГО В ЧАСТЬ КОМ ВЧ 1094 ПОЛК БУЛАНИЧЕВ»
Обратим внимание, что телеграмма была отправлена на следующий день, после заявления, сделанного Ельциным в Екатеринбурге, что он собирается баллотироваться на второй срок.
Совпадение далеко не случайное…
Своим заявлением Ельцин как бы пролонгировал творящийся вокруг него беспредел.
Страшно думать об этом, но свою телеграмму полковник Буланичев подписал, когда чеченцы уже начали пытать захваченного в плен Евгения Родионова, добиваясь, чтобы он написал домой и потребовал от матери денег на выкуп…
3
Любовь Васильевна Родионова за тысячи километров от Чечни сердцем почувствовала, что с сыном случилась беда…
Зимний вечер в поселке
Зажигает огни,
Что-то очень уж долго
Нет письма из Чечни…
А на улице сильно
Разозлился мороз,
Фотография сына
Пожелтела от слез.
Стали впалыми щеки
От бессонных ночей,
И глаза с поволокой,
Как застывший ручей…
Эти стихи Любови Васильевны из тех холодных февральских дней 1996 года…
Письма от Евгения Любовь Васильевна так и не получила, вместо него пришла телеграмма полковника Буланичева.
Любовь Васильевна понимала, что не мог ее сын поступить так, как написал в телеграмме полковник, пытающийся сбросить с себя ответственность за судьбу своего захваченного чеченскими бандитами солдата.
– Эта телеграмма на всю жизнь черной полосой отрезала меня от той светлой жизни, которую мы прожили с сыном, – рассказывает она. – Было страшно, что на него такое могли подумать. Женю все знали, как верного, принципиального человека. И вдруг здесь, дома, по подвалам, по даче стали лазать милиционеры – искали Женю…
Но еще страшнее этого позора было осознание, что коли Евгения, который не мог дезертировать, обвиняют в этом, значит, с ним действительно случилась беда и никто не собирается – телеграмма неопровержимо свидетельствовала об этом! – выручать его.
– Я посмотрела на карте Чечню… – говорит Любовь Васильевна, – и подумала, что я всю ее руками переберу, а Женю найду…
4
Появления Любови Васильевны в части не ожидали.
В результате нескончаемых реформ солдатами в нашей армии теперь служат преимущественно те ребята, родители которых не сумели откупить их от армии…
В основном – из деревень и городков нищей российской глубинки…
И конечно же полковник Буланичев не посмел бы подписать матери своего захваченного чеченскими бандитами солдата такую телеграмму, если бы не рассчитывал, что ей все равно не удастся собрать денег на столь дальнюю дорогу.
Все можно понять и все можно объяснить…
Можно понять, почему на войну с чеченскими бандитами были посланы необученные и плохо вооруженные мальчишки…
В принципе, можно объяснить и трусовато-предательскую нерадивость младших офицеров, пропускавших – не за красивые же чеченские глаза! – оружие и боевиков через КРП.
Увы…
За те нищенские зарплаты, которые и выплачивались-то нерегулярно, трудно требовать от людей, чтобы они воевали более отважно и ответственно…
Но командиров частей, крупнозвездных офицеров и генералов понять труднее.
И жалованье они получают приличное, и за собственную жизнь им не нужно опасаться…
И все равно, подписанные ими телеграммы с подлой формулировкой СОЧИ (самовольное оставление части) сотнями уходили в российскую глубинку.
Зачем же крупнозвездные офицеры и генералы так торопились, предавая своих попавших в плен солдат?
Только, чтобы избежать неприятностей и осложнений для карьеры?
Оговоримся сразу, что не все офицеры, не все генералы вели себя так…
Мы знаем, что были и такие, которые готовы были рискнуть и своим положением, и самой своей жизнью, чтобы сберечь солдат.
И шли, и рисковали…
И, может быть, именно поэтому те военные чиновники и генералы из Москвы, которые и дальше собираются торговать с чеченцами ходовым товаром жизней русских солдат, и добивались их обвинения и осуждения, как показал ход судебного процесса над полковником Будановым, еще упорнее, чем сами родственники пострадавших.
И добивались-таки…
Не празден, не празден этот разговор…
– Я уверена, – говорит Любовь Васильевна, – если бы тогда подняли шум, засветили бы, как же так, ведь взяли их на территории Ингушетии, ребята остались бы живы…
Этого не сделали.
Сейчас, исходив всю Чечню, Любовь Васильевна продолжает утверждать, что ее сын попал в плен по халатности офицеров.
«После того, как Женю взяли в плен, – говорит она, – все изменилось. Будку отодвинули немножко вглубь от дороги, подальше, выкопали по окопчику возле нее, наверху на будке поставили пулемет, а рядом – БТР для огневой поддержки. Почему надо было потерять четырех солдат, чтобы поступить именно так, как надо было поступить с самого первого дня? Если у командиров не было ни ума, ни сердца, ни какой-то ответственности за судьбу солдат, то хотя бы посмотрели, как укреплены были другие заставы… Я проехала по всем заставам – да там целые укрепрайоны были, там были блиндажи, бревна, мешки с песком… Почему нельзя было сделать так и в Галашках?»
На эти вопросы Любовь Васильевна ответа не получила.
Не получила она ответа и на вопрос о том, где ее сын?
«Когда 26 февраля я приехала в часть, передо мной извинились и сказали, что в суматохе не разобрались сразу, погорячились»…
Кроме извинений за путаницу с телеграммой, матери ничего не удалось добиться от людей, приказам которых еще несколько дней назад беспрекословно повиновался ее сын – русский солдат Евгений Родионов…
Страшная мысль, что ему не на кого теперь надеяться, не от кого ждать помощи, поразила тогда Любовь Васильевну.
5
– Будь на то моя воля, я бы все военкоматы пропустила через стиральную машину… – говорит Любовь Васильевна. – Всех – от генералов до полковников… В армию они забирают бегом. А потом матери никто не ответит, где ее сын, что с ее сыном…
Горькие слова…
За ними – круги чеченского ада, через которые прошла Любовь Васильевна в поисках сына.
Здесь, хотя это и нарушает динамику повествования, надобно остановиться и попытаться представить себе, что должна была чувствовать тогда Любовь Васильевна Родионова.
Вот получила она телеграмму о дезертирстве сына.
Всю неделю бегала по знакомым, занимала деньги на поездку в Чечню…
Собрала пять миллионов (счет идет в ельцинских, еще недоминированных рублях).
Поехала…
Приехала, чтобы услышать извинения, дескать, неувязочка вышла. Ваш сын не дезертировал, он – в плену…
И все…
И больше ни слова.
Никаких объяснений, никаких обещаний, никакой помощи…
Командование заставы даже ночлега не предложило матери, проехавшей тысячи километров.
И никаких знакомых вокруг…
Несколько дней Любовь Васильевна обивала пороги во Владикавказе.
Обратилась даже в комиссию по урегулированию осетино-ингушского конфликта…
Наконец, ей объяснили, что есть комиссия по розыску военнопленных в Ханкале и Родионовой надо зарегистрироваться там.
Когда Любовь Васильевна приехала в Ханкалу, оказалось, что там целых три таких комиссии…
Общая комиссия по розыску военнопленных…
Комиссия от МВД…
Была своя комиссия по розыску военнопленных и у пограничников…
И работа в этих комиссиях тоже шла весьма активная. Одни комиссии организовывались, другие уже реорганизовывались…
Впрочем, в свободное от организаций и реорганизаций время комиссии занимались и поиском военнопленных.
Искали так… Родители пропавших солдат шли на площадь, где, предлагая свои услуги, собирались посредники. Эти посредники за весьма немалые деньги и приносили родителям в Ханкалу вести о захваченных в плен сыновьях.
В Чечне похищение людей было поставлено на промышленную основу, и на все имелся прейскурант.
Столько-то стоил человек…
Столько-то – его труп…
Своя цена была за известие о судьбе сына, своя – за письмо от него или фотографию…
Ну а купив информацию о нахождении сына, можно было обратиться в какую-либо комиссию по розыску военнопленных, зарегистрироваться там и ждать, что его обменяют на какого-нибудь осужденного в Москве или Петербурге чеченского бандита.
И если бы Евгений Родионов был другом Бориса Березовского, корреспондентом НТВ, представителем президента Ельцина или хотя бы каким-нибудь генералом, его бы обязательно обменяли. Но он был простым солдатом, а на простых солдат чеченских бандитов в лагерях и изоляторах России не хватало…
«Понадеявшись на эти комиссии, я упустила время… – признается Любовь Васильевна. – Надо было сразу искать самой»…
Впрочем, это ведь легко сказать – искать самой…
Жила она все это время в Ханкале, в казарме.
Пять миллионов рублей, которые Любовь Васильевна привезла с собой, давно уже перекочевали в карманы жадных чеченских посредников, высасывавших из нее деньги за каждое слово о судьбе сына.
Любови Васильевне пришлось устраиваться на работу дежурной в офицерской гостинице, чтобы иметь возможность продолжать поиски Евгения…
И все-таки и тогда еще она продолжала надеяться, что власти помогут спасти сына.