— Мы с вами стоим на развилке истории. Когда-то на этом корабле сюда прилетели разведчики из глубин космоса. Они защищали и учили наших предков; нельзя исключать, что они сами были нашими предками. Этот звездолет — святыня. — Его взгляд скользнул по мне и остановился на Кроссе. — Конечно, ее можно продать. Но почему вы ставите деньги превыше всего на свете? Будь моя воля, я бы сохранил тайну корабля — до лучших времен, пока наша цивилизация не наберется ума-разума. Как жаль, что мы от этого слишком далеки.
Кросс надменно засмеялся:
— Что-то нынче вас с Мерфи тянет на красивые речи. — Он жестом указал на вход в соседний отсек, где мерцала красная лампа. — Там что?
Фицпатрик ответил, как мне показалось, с большой неохотой:
— Главный энергетический отсек.
Кросс больно ткнул стволом мне в позвоночник.
— Мы ведь заглянем туда, не правда ли?
Мы перешли в соседнее помещение, и я увидел небольшую тумбу, а на ней — красный светильник. Отсек тоже был полуэллипсоидальный, футов десять — двенадцать в максимальном диаметре; тумба стояла напротив входа. Кросс толкнул меня вправо.
— Ну-ка, встань здесь. Ты, старик, рядом.
Кросс подождал, пока Фицпатрик займет указанное место, а тем временем Реган вошла в отсек и направилась к светильнику. Как только Кросс перевел на нее взгляд, Фицпатрик легонько ткнул локтем мне в бок. Затем едва заметно указал пальцем на выход — похоже, советовал при первой возможности выскочить из отсека. Я очень сомневался, что это удастся; с другой стороны, Кросс все равно не согласится оставить нас в живых.
Кросс посмотрел на нас, убедился, что мы не сдвинулись с места, и медленно пошел к тумбе. При этом пытался одним глазом смотреть на нас, а другим — на красный светильник. Как только он приблизился к источнику света, Фицпатрик снова ткнул меня локтем, я повернулся и бросился к выходу. За спиной вдруг лязгнуло, тотчас знакомо зашипела гидравлика, затем громыхнул пистолет Кросса. Я повернулся и увидел, что створки двери сдвинулись, а Фицпатрик, привалясь к ним спиной, сползает на пол. Я присел возле него на корточки. Он получил серьезную рану.
— Надо уходить. Вам срочно нужно в больницу.
Фицпатрик посмотрел мне в лицо.
— Ни к чему. Я и так достаточно прожил… и сделал, что требовалось.
— О чем это вы?
Старик захрипел — ему не хватало воздуха. Я понял, что долго он не протянет.
— Я должен… увести корабль с планеты и уничтожить. Взрывное устройство уже поставлено. А вам… надо бежать. Пока не поздно.
— Почему вы решили, что сможете управлять кораблем?
Фицпатрик улыбнулся краешками рта.
— Тэкс, положитесь на меня. С помощью энергетического элемента, который вы добыли в Розвилле, я включил двигатели. Корабль взлетит.
— Все равно с этой работенкой вам не справиться. Объясните, что я должен сделать.
Умирающий снова захрипел. От его лица быстро отливала кровь.
— Найдите символ солнца… Нажмите. Включится навигационный пульт. Потом нажмите римскую пятерку, красное, левый полумесяц, одиннадцать, треугольник, улитку, зеленое, правый полумесяц, римскую десятку, двойной круг…
Каждое новое слово звучало все тише, невнятней. Произнеся «круг», Фицпатрик затрясся всем телом и шумно выдохнул.
Я встал и подбежал к консоли, надеясь, что перед смертью Фицпатрик смог сказать мне все, что хотел.
Грохнул пистолет, пуля с визгом отлетела от консоли. Кросс успел просунуть в дверь пистолетное дуло, и его намертво зажало металлическими створками. К счастью, я проскочил мимо мушки раньше, чем аэнбешник нажал на спуск. В соседнем отсеке Реган и Кросс злобно кричали друг на друга.
Я снова повернулся к пультам и торопливо осмотрел их. Где же символ солнца? Снова и снова я повторял в уме: «Римская пятерка, красное, левый полумесяц, одиннадцать, треугольник, улитка, зеленое, правый полумесяц, римская десятка, двойной круг».
Наконец я обнаружил кружок с радиально расходящимися лучами — символ солнца — и нажал.
На пульте вспыхнуло множество огоньков. Едва я коснулся иероглифа «V», соседняя консоль разделилась на четыре разноцветных сегмента. Я дотронулся до. красного и снова внимательно осмотрел панели управления. Что теперь? Я увидел два полумесяца и нажал тот, чьи острия глядели вправо. Так, вспоминаем. Пятерка, красное, полумесяц… одиннадцать. Ага, видим две параллельные вертикальные черточки. Нажимаем. Гудит? Отлично. Итак, пятерка, красное, полумесяц, одиннадцать, квадрат… какой еще, к черту, квадрат?! Треугольник! Потом — улитка. Оба символа в одном сегменте. Ну, пока вроде все нормально.
А теперь зеленое, полумесяц, десятка и двойной круг… Я повернулся к четырехцветной консоли и дотронулся до зеленого участка. Гул прекратился. За спиной лязгнул металл. Я обернулся и увидел, что Кроссу удалось чуть-чуть расширить щель.
Я кинулся к полумесяцам и нажал правый. Корабль задрожал. Черт, что же там дальше? Я лихорадочно мел взглядом по консоли. Не то… не то… не то… Римская десятка! Я поспешно ткнул в нее пальцем. Осталось найти только двойной круг. Вот он, в центре консоли — точно мишень. Едва я его коснулся, в недрах корабля заработало что-то огромное, мощное…
Не медля ни секунды, я бросился к выходу — навстречу громкому стереофоническому шипению гидравлики. Трап уже поднимался. Я пробежал по ступенькам, спрыгнул на траву и понесся прочь от звездолета. Едва различимый гул быстро превратился в низкий рев. Через несколько секунд древний космический корабль отделился от земли и полетел в зенит.
Он поднимался все выше и выше и наконец скрылся с глаз. Но я еще долго простоял с запрокинутой головой. А потом вдали родилось белое солнце. Я в жизни не видал такого яркого света, он залил весь небосвод и погас лишь через несколько секунд. А потом жуткий грохот низринулся на землю и до основания сотряс гору с храмом пришельцев. И все кончилось.
ГЛАВА 32
«Аватару» я нашел без труда — Джексон Кросс спрятал аппарат невдалеке от инопланетного корабля. Но второго спидера я не обнаружил. Вероятно, пилот Фицпатрика, как и мой, сразу улетел обратно.
Путешествие домой доставило мне истинное наслаждение — за что спасибо АНБ. Правда, я теперь, наверное, до конца своих дней не изживу презрения к обычным спидерам. До чего же было жалко покидать «аватару» на границе Соединенных Штатов! Но иначе поступить я не мог. Оставить себе эту машину — все равно что бросить АНБ открытый вызов, объявить войну на уничтожение. На такие подвиги меня не тянуло. Пусть уж лучше феды до скончания века ломают головы над внезапным исчезновением Кросса.
До Сан-Франциско я добрался благополучно, и вскоре меня почтил визитом Элайджа Уитт. Я подробно рассказал обо всем, что случилось в Перу, а он посвятил меня в некоторые нюансы дела. От него я узнал, что Фицпатрик работал в проекте «Синька» и помог военным разобраться с ускорителем частиц. Сказочку о встрече с Мэллоем в Китае он сочинил лишь для того, чтобы замаскировать свою причастность к розвиллским исследованиям. Когда его открытие позволило военным превратить мир в помойку, он ощутил' бремя личной ответственности.
В ту же ночь, когда мы собрались в «Савое», сразу после моего ухода Фицпатрик полетел в Перу. Уитт долго отговаривал его, убеждал не лететь в одиночку, но старик настоял на своем. «Не надо его оплакивать, — сказал мне Уитт. — Он сам себя осудил, сумел искупить все грехи и покинул наш мир с чистой совестью».
Еще Уитт помог разобраться со шкатулками. Не пойму, как я сам не допер, что шкатулка Реган и шкатулка Эллиса — одна и та же вещь? Мэллой хорошо знал свою дочь и вовсе не собирался открывать ей тайну «Пандоры». Стало быть, я охотился за призраком? Но Уитт сказал, что пятая шкатулка все-таки была. Ее получил Фицпатрик. Из нее-то старик и достал инструкции по управлению кораблем пришельцев и набор символов, необходимый для его запуска. Еще в этой шкатулке лежало письмо к Фицпатрику с просьбой, чтобы он никому не рассказывал об этой посылке, даже получателям остальных четырех шкатулок, пока не будет собрано устройство «Пандора». Мэллой благоразумно решил подстраховаться — без этого пятого, наиважнейшего, ларчика остальные были практически бесполезны. По словам Уитта, Фицпатрик собирался рассказать мне о главной шкатулке, но появление Реган заставило его передумать. И немудрено — на пять посылок выходило шесть получателей. Он сразу заподозрил Реган, но не мог уличить ее во лжи. Кроме того, он не знал, что меня с нею связывает.
Меня давно мучил вопрос, кто же тот загадочный доброжелатель, который звонил мне в кабак «Сумерки»? Уж не Джексон ли Кросс прикинулся другом Тэкса, чтобы тот проделал за него грязную работу? Вряд ли, решил я по некотором размышлении. По видеофону в «Сумерках» я говорил задолго до того, как обо мне пронюхали аэнбешники. Я спросил Уитта, какие у него мысли на этот счет, и он преподнес сюрприз. Оказывается, он и был тем анонимным доброжелателем. А Фицпатрик позвонил Уитту еще до того, как тот получил шкатулку. Уитт имел связи в верхах, практически во всех спецслужбах, включая АНБ, и Фицпатрик обратился к нему за помощью. А еще Фицпатрик нанял меня, и Уитт никак не мог взять в толк, почему старик решил, что я способен найти не только Мэллоя, но и остальные шкатулки. Как бы то ни было, Уитт позаботился о том, чтобы я проник в «Автотех» и Розвилл.
Я спросил Уитта, почему он позволил мне вынести шкатулку из его дома. Он от души рассмеялся и хлопнул меня по плечу. Уитт принимал меня за журналиста, пока не позвонил Фицпатрик, — как раз в тот момент я сидел в погребе. Я попросил извинить за вторжение, кражу и нанесение побоев телохранителю, но он отмахнулся и сказал: «Все хорошо, что хорошо кончается». Тогда я вспомнил, что у него очень симпатичная племянница, и посоветовал дать ей чуточку больше свободы.
Уитт оказался настолько любезен, что предложил мне некоторую сумму для покрытия расходов и выписал чек. Проводив профессора, я долго сидел и размышлял обо всем, что случилось. Только о Реган я старался не думать — сердце кровью обливалось всякий раз, когда я ее вспоминал. Она обвела меня вокруг пальца, как последнего лоха, и все-таки я не мог на нее сердиться. Может, и к лучшему, что погибла? По мне, жить на свете ради одних денег — удовольствие ниже среднего.