— Зачем ты так, добрый Тин! Тебе еще жить да жить, ты же еще молодой! Переходи сюда, я буду очень рад!
— Спасибо тебе, добрый Кедр! В моей норе жили мой дед и отец, там родились мои дети. Не пойду я. Не обижайся.
— Ну что ж… Жаль, коли так. А может, ты и прав…
Барсуки ушли, не дожидаясь утра, конца Праздника. А звери до самого рассвета бродили, бегали, смотрели на битву оленей, делились новостями, грызли орехи, ели ягоды. А перед самым рассветом все лесные жители встали вокруг Древнего Кедра и завели хоровод. Кружили и поздравляли старика.
А он, покачивая длинноиглыми ветвями, думал о прошлом и был доволен.
Если кто из людей хочет увидеть такой удивительный Праздник, это можно. Надо только дождаться восьмисотлетия Древнего Кедра, — оно уже будет скоро, — и тихонько подойти к поляне в ночь Полной Луны, в августе.
6. ПОЛНОЛУНИЕ
Стояла безветренная тишь. Черные ночные тени деревьев пересекали небольшую поляну у склона отлогого холма. Тонкая оранжевая луна огромным круглым звериным глазом вглядывалась в Лес, в овраги и опушки, озаряла вершины сосен, елей, берез. Луна высвечивала, заливая голубоватым сияньем три больших валуна на краю поляны у холма и стаю волков.
На камне-валуне боком, развалясь, отдыхал старый Вергил. Лежа, он смотрел на росомаху Кугу, сидящую на траве в трех шагах от него, и слушал ее речь. Его семья, его родная стая располагалась поодаль, вокруг поляны, на почтительном отдалении от вожака, охраняя спокойствие его беседы.
— Звали его: Великий Брат! — продолжала свой рассказ росомаха Куга, — я видела его могилу, слышала его голос. Он сказал, что только ты, старый Вергил, можешь овладеть силой Ясного Солнышка, великой силой, которой смертельно боятся и Леший, и сама Бреха.
— Я знал его совсем молодым, росомаха Куга…
— Как ты мог знать его молодым? Он уже глубоким стариком пять лет назад ушел из мира живых.
— Я знал его юношей. Я много беседовал с ним.
— Но как могло это быть? Ведь волки не живут больше двадцати лет.
— Тебе не дано знать этого, росомаха Куга. Великий Брат рассказал мне о многом. От него я узнал, что могу завладеть светлой силой Ясного Солнышка. Но как? Об этом не знает никто… Мне и сейчас не страшна Бреха, мне не может помешать в моей жизни и синий Фарг со своим подлешиком. Но и я не могу помешать им в их злодействах.
— А еще сказал мне голос Великого Брата, — добавила Куга, — что я должна вспомнить тайну, поведанную мне моей старой бабушкой Серой Росомахой.
— Да, Куга, ты должна вспомнить эту тайну. Вергил долго молчал, неподвижно глядя в темноту, думал о чем-то своем…
— А как там люди в той лесной деревне? — неожиданно спросил старый волк.
— Живут, ходят между своими жилищами. Собаки с ними живут, птицы разные, животные.
— Да, так было всегда…
— Разве ты бывал там, старый Вергил? Откуда ты знаешь это?
— Знаю…
— Я целый день наблюдала за жизнью этого человеческого племени. Голоса у них, у людей, громкие, ходят они быстро. Но не бегают. Только, как едят, не видела. Но мне рассказывал мой новый друг Барс — пес, который живет там у людей. Так что я уже знаю…
— Ничего ты не знаешь о людях, росомаха Куга, совсем ничего.
Куга посмотрела в большие глаза старого волчьего вожака. Они словно вобрали в себя яркий свет полночной луны, и свет этот искрился и сверкал в них. И еще показалось Куге, что горит в глазах волка непонятное ей жгучее пламя какой-то неизвестной силы, которая живет и таится в седом Вергиле.
Куга отвела глаза. Она промолчала.
Внезапно перед вожаком вырос Гарт:
— Отец! Дежурный переярок сообщил: вдалеке шуршит трава, и шепчутся деревья со стороны Холма Тревог. Не ведьма ли спешит сюда?
— Слышу, Гарт! Ведьма! Она уже здесь. Длинным бесшумным прыжком влетела на поляну быстрая Бреха.
Старый волк недовольно встал на валуне.
— Здравствуй, почтенный Вергил! — негромко изрекла она, слегка согнувшись, стоя напротив волка. Росомаху она даже не удостоила вниманием. — Что-нибудь против меня замышляешь, почтенный? Помни: я все-таки — Царица Ночи!
— Здравствуй, почтенная Бреха! Для меня и моих волков- а все волки в этом Лесу мои — нет и не было никакой Царицы! Я сам себе царь. И нечего мне против тебя замышлять. У меня свои заботы. А вот барсуков мы тебе трогать не позволим, не виноваты они ни в чем. Их надо оставить в покое. Иначе плохо тебе будет, да и лешим твоим…
— Слышала, почтенный Вергил, слышала. Неясыть уже весточку от тебя приносила. Чего это ты так за барсуков-то паршивых озлился на меня? Сколько уж мы с тобой в мире живем? Не сосчитать. А ты ссориться хочешь.
— Живем долго. И верно — не сосчитать. Но мира у нас нет. Хотя и не воюем. А Тина с семьей оставьте. И другого ответа тебе не будет.
— Да я-то причем, почтенный Вергил? Это все синий Фарг! А я — сама по себе. Все тружусь, все опыты делаю. В Канаве у Фарга почти и не бываю.
— Ты брось прибедняться, почтенная Бреха, ты у них — главная. Без твоего согласия лешие никого в Канаву не тянут.
Бреха вертела головой, глаза ее бегали по сторонам.
Разговор ей явно был неприятен. Припрыгала, чтобы вынюхать кое-что, а получилось, что оправдываться надо, объясняться, юлить. Этот проклятый волк хитер, все знает про нее, его не проведешь, провались он пропадом — в преисподнюю! Там бы ему досталось! Но ведь он-то никогда не провалится. Ведьма нервничала.
— Ну, я уж пойду… а то… зелье варится, выкипает… опыты у меня… Большой охоты вам, волки!
Старый Вергил молча кивнул Брехе, прощаясь. Все волки молча повторили его движение головой.
Ведьма ревностно смотрела — ответит ли. Она знала, много лет уже чувствовала презрительное отношение к себе волчьего вожака. Она побаивалась его. Волки на приветствие ответили. Молча, но кивнули. И она, довольная, поспешила исчезнуть с поляны.
Седой Вергил спрыгнул с валуна, не спеша прошелся по поляне. Взгляды волков сопровождали его. Куга тоже смотрела на вожака. Он пересек поляну, возвратился обратно к трем камням, сел.
— Будьте начеку, братья-волки! — произнес он суровым и низким своим басом. — Ведьма не спокойна. Она чувствует нашу силу, но просто так не отступит. Мы должны уберечь от расправы семью барсуков. И дело здесь не только в барсуках. Надо прекратить беззаконие в Лесу. Вместе с несчастными барсуками в Лесу погибнет сама справедливость. Зер и Лана! Подойдите ко мне!
— Мы слушаем тебя, отец! — почти в один голос ответили младшие брат и сестра вожака.
— Идите сейчас же к норе Тина и ночью и днем, и в сумерки, и на рассвете неусыпно охраняйте его семью. Гарт проследит, чтобы у вас была пища. Вы не должны никуда отходить от барсучьего жилища. При первых признаках беды подадите голос. Будете выть оба одновременно, сильно и протяжно. Гарт!
— Я слушаю, отец!
— Двоим поручи приносить для Зера и Ланы еду и воду. Одного — из молодых — посади на скалу возле логова. Он должен днем и ночью слушать, и, когда зазвучит сигнал, когда завоют Зер и Лана, пусть немедленно сообщит мне, если я буду в логове, или завоет, чтобы я услышал, если буду на охоте.
— Все понятно, отец!
— Иди! — старый Вергил вновь прыгнул на валун и лег на бок. — Подойди ближе, росомаха Куга. О чем ты думаешь сейчас?
— Я думаю, мудрый Вергил, что ты все сделал правильно.
— Ты не об этом должна думать, Куга. Ты должна вспомнить тайну Серой Росомахи.
— Я постараюсь, почтенный Вергил.
— Постарайся. От этого зависит многое.
Луна уже висела с другой стороны поляны. Ее круглый желтый зрачок чуть позеленел в ожидании рассвета. А волкам еще надо было успеть поохотиться, пока не наступит этот рассвет.
В августе все ночи полнолуния семья Вергила не спала в логове, а проводила на этой поляне. Таких ночей было пять или шесть. Так уж сложилось издревле. Здесь обсуждались важные дела, принимались решения. А в Лесу, поодаль от поляны, молодые волки старательно и чутко несли службу охраны, вслушиваясь, внюхиваясь и вглядываясь в темноту.
Внезапно над задремавшим Лесом раскатился тревожный, испуганный и надрывный голос Неясыти.
— Чего это у нее всегда такой испуганный голос? Ведь она не боится никого, уж я знаю… — проговорила росомаха Куга, обращаясь к матерой Зане. Тревожить Вергила она не решилась.
— Такой уж голос, — ответила волчица, — и не боится, а крик испуганный. У нее все наоборот: говорит одно, делает — другое. Недаром в почете у ведьмы пребывает.
— Недолго осталось почета для Царицы Ночи.
— Дай-то бог, росомаха Куга, дай-то бог, — вздохнула волчица.
Старый Вергил молча и задумчиво смотрел в темноту.
7. ЖЕМЧУЖИНА
Галла и Лумма весело резвились в озере. Они ныряли глубоко, стремительно скользили вдоль песчаного гладкого дна, догоняли друг друга, перегоняли, изворачиваясь, меняли направления. Едва Лумма настигала подругу, как та резко вильнув хвостом, взмывала кверху, выскакивала из воды, пролетая над просвеченным луной озером, снова врезалась в светящуюся тихую воду и неслась быстрее рыбы. Ловкая и прекрасная, она тревожила душу синего Фарга своим переливчатым смехом.
Леший сидел у самой воды, на камне и смотрел на игру русалок. Галла ему всегда нравилась больше. И хотя ему было приятно смотреть на обеих девушек, откровенно говоря они его немного раздражали. Ему казалось несправедливым, что он уже несколько веков старый, а они — русалки — по возрасту, пожалуй, не намного моложе его, а всегда юные и даже не синие, хотя сырости в их озере не меньше, чем в Канаве Фарга.
Ему было неприятно, что они его не боятся. А его боятся все, кроме, конечно, Вергила с его проклятым волчьим народом. Да вот еще эти вертихвостки. Правда, они принадлежат к тому же племени, что и сам Леший, но все равно неприятно, что они такие красивые, независимые, молодые. И Канавой их не припугнешь, они у себя в озере — хозяйки. Ни Леший, ни Бреха туда не могут сунуться.