Кейт вопросительно посмотрела на коллегу.
– Результаты вскрытия тела Саскии Моррис, – объяснил Калеб. – Она мертва около шести недель. Подозреваю, столько лежать на болотах она не могла, иначе ее нашли бы раньше. Убийца перевез туда тело далеко не сразу, почему? Но самое ужасное, что…
– …Что она была жива еще около девяти месяцев после своего исчезновения, – закончила его мысль Кейт, когда Калеб запнулся. – Да, я подозревала нечто подобное.
– Ее держали взаперти, мучили.
– Как она умерла?
– Предположительно от истощения и обезвоживания организма.
– Господи… – прошептала Кейт в ужасе. – Значит, похититель долгое время кормил и поил ее, а потом почему-то перестал это делать?
– Судя по всему, так оно и было.
– Может, случилось что-то, что помешало ему навещать ее?
– Он отвез ее на болота, – напомнил Калеб. – Следовательно, был жив и достаточно здоров для этого. Хотя преступников могло быть и несколько.
Оба замолчали.
– Значит ли это, – робко начала Кейт, – что, если Амели в руках этого же человека, она еще жива?
– Да, но мы не знаем ни того, в чьих она руках, ни его мотива. Саския Моррис не подвергалась сексуальному насилию – во всяком случае, так, чтобы это оставило следы на ее теле. При этом, конечно, он мог использовать ее для порнографических съемок. В общем, с мотивом, как я сказал, полная неясность. Локализовать мобильник Амели также не удается. Предполагаемый похититель мог вывести его из строя. Версия, что Амели намеренно скрылась от родителей, все еще недостаточно опровергнута. Проблема в том, что мы не продвинулись ни на йоту и всё еще ничего не знаем. Но если убийца Саскии и похититель Амели – одно и то же лицо, вероятность того, что Амели жива, действительно возрастает. Притом что в девяноста процентах случаев похищения жертва погибает в течение первых двадцати четырех часов, если только мотив злоумышленника не шантаж и не требование выкупа. Чего в нашем случае ожидать не стоит.
– Вы должны найти ее, – сказала Кейт. – Девочка проходит через ад.
Калеб вздохнул. Кейт знала, о чем он думает: нет отправной точки, между тем как прошло довольно много времени. Если девушка и жива, она может быть очень далеко. В глуши, в какой-нибудь хижине… Кто-то почти год держал Саскию Моррис взаперти, и никто до сих пор даже не догадывается, где это могло быть.
Теперь эта проблема целиком и полностью легла на плечи Калеба. Кейт видела, как ему тяжело.
– Сейчас об этом раструбили все СМИ, – сказала она. – Я буду удивлена, если в ближайшее время не объявятся свидетели. Саскию Моррис похитили поздно вечером, в темноте, в тихом жилом квартале. Но Амели исчезла среди бела дня, с парковки перед супермаркетом в субботу утром. Уверена, что хоть кто-то что-то заметил.
– К сожалению, далеко не все звонят в таких случаях по делу, – мрачно возразил Калеб. – Одни просто хотят попасть в газеты. Другие жаждут нашего внимания. Третьи, если что-то и видели, дают показания, совершенно бесполезные для следствия.
Кейт знала, каково это, когда пресса дышит тебе в затылок. Пойдут возмущенные статьи. «Чем занимается наша доблестная полиция и как долго еще Убийца с пустошей сможет безнаказанно делать свое дело?» Плюс отчаявшиеся родители, для которых каждая потраченная попусту секунда оборачивается невыразимой мукой. Кейт не могла ничем помочь Калебу. Это не ее расследование. Она здесь по совершенно другому делу.
Как будто прочитав ее мысли, он спросил:
– Что собираетесь делать дальше, Кейт? Есть какие-нибудь зацепки в поисках арендаторов?
Она покачала головой:
– Нет. Сегодня же подам заявление в полицию. Без особой надежды, но я не хочу, чтобы это сошло им с рук. В конце концов, это стоит мне не только нервов, но и немалых денег.
– Сочувствую, – отозвался Калеб. – Я знаю, что значит для вас этот дом.
– С другой стороны, это всего лишь дом. Голдсби оплакивают своего единственного ребенка… Конечно, это несопоставимо.
– Даже если это всего лишь дом, здесь есть что оплакивать.
– Я наняла компанию по вывозу мусора. Нашла людей, которые сделают ремонт. У соседки ключи, она за всем проследит. Завтра я могу вернуться в Лондон.
– Как дела на службе?
– Все хорошо.
Кейт преувеличивала, но она не хотела углубляться в эту тему. Она все еще считала себя отвергнутой и не чувствовала заслуженного признания со стороны коллег. Не то чтобы ее оскорбляли или унижали – люди предпочитали держаться от Кейт на расстоянии. И не только на работе. Никому из коллег как будто и в голову не могло прийти пригласить Кейт куда-нибудь вечером, выпить с ней вина или хотя бы поинтересоваться ее планами на выходные.
Конечно, Кейт часто спрашивала себя, кто первый установил эту дистанцию – окружающие или она сама. Так или иначе, проблема зашла слишком далеко, и теперь Кейт не могла одна ее устранить. Попытки сближения с коллективом кончались ничем. Очень может быть, нужно поменять что-то в жизни – работу, место жительства, окружение. Психологи утверждают, что подобные перемены творят чудеса. Но есть и другие психологи, и они считают, что старые проблемы запросто переходят в новую жизнь. Человек везде одинаков. Кейт почему-то опасалась, что правда на их стороне.
– С ноября я в отпуске, – сказала она. – Тогда и займусь продажей дома.
– Вряд ли мне удастся убедить вас сохранить за собой дом и перейти на службу в криминальный отдел полиции Скарборо, – отозвался Калеб.
Он часто высказывал то, что на удивление хорошо перекликалось с самыми сокровенными ее мыслями. Стоило Кейт подумать о переменах в жизни, как Калеб заговорил о новой работе.
На самом деле, именно для Кейт в этом не должно быть ничего удивительного. Три года назад она была влюблена в этого мужчину. Тому имелись все основания. Помимо внешней привлекательности, Кейт в жизни не встречала более близкого человека. Их связывало что-то, что имело отношение к жизненным неудачам обоих. К боли, разочарованиям. К ужасной неуверенности в себе.
Последнее как будто совсем не про Калеба Хейла, но Кейт умела разглядеть такие вещи. Калебу тяжело давалась его работа. Слишком часто стоял вопрос о жизни и смерти, и малейшая оплошность грозила обернуться катастрофой. Калеб не выдерживал, начинал пить. Или впадал в депрессию – и тогда совершал одну ошибку за другой.
Кейт надеялась пробудить в нем ответные чувства. Калеб единственный ценил ее следовательский талант. Это означало, что он, как и она, мог разглядеть что-то, чего не видели остальные. Признание такого коллеги дорогого стоило, и Кейт понимала, что должна быть счастлива. Но Калеб не воспринимал ее как женщину, а это было единственное, чего ей хотелось и что казалось неосуществимым.
Потому что Калеб заслуживал лучшей женщины, не такой, как неприметная Кейт. Она знала, что он много лет в разводе и, как говорят, не имеет постоянной партнерши. Но вряд ли он жил как монах. Конечно, у Калеба случались кратковременные романы.
– Меня вполне устраивает мое место, – ответила Кейт на его вопрос.
Конечно, это было неправдой. Но работать с ним? Видеть Калеба каждый день и думать о том, что их общение могло бы вылиться в нечто большее? Кейт не привыкла себя жалеть, но и не была мазохистской.
Они попрощались друг с другом. Калебу предстояло пройти сквозь толпу представителей прессы. Кейт сочувственно вздохнула и отправилась в свою комнату. Ненадолго задержалась перед дверью, за которой уединились Джейсон и Дебора, и продолжила путь. Что она могла им сказать?
Во второй половине дня Кэрол вернулась в дом Аллардов в сопровождении своей начальницы Ирен Каримиан. Они решили прояснить обстановку в доме. Мэнди пропала больше недели тому назад. Если Пэтси действительно ничего не знает о ее местонахождении, остается только звонить в полицию.
Они устроились на кухне, и Пэтси, размахивая руками, произнесла длинную речь, суть которой заключалась в том, что она, Пэтси, в сущности не сделала ничего плохого. Марлон не произнес ни слова; просто сидел, опустив плечи, время от времени потирая красные глаза и проводя рукой по вспотевшему лбу.
На кухне стояла невыносимая жара – термостат отопления, похоже, был вывернут до упора. Кэрол хотелось снять теплый шерстяной джемпер, но Пэтси, похоже, не испытывала дискомфорта. Возможно, из-за худобы. Естественно бояться простуды, когда у тебя кожа да кости.
– Да, я бросила чайник, но, конечно, не в Мэнди. Боже мой, я не имела намерения обварить кипятком собственного ребенка. Хотя вы в департаменте по делам молодежи захотите представить это именно так… Вы рады нарыть хоть что-нибудь против меня.
– Рука Мэнди сильно повреждена, насколько нам известно, – сказала Кэрол.
Она пыталась игнорировать неприятное чувство, что вбивает клин в уже существовавшую трещину между Пэтси и ее дочерью Линн. Как и струйку пота, стекавшую между лопатками и по спине.
Пэтси пристально посмотрела на нее:
– Ведь это Линн меня выдала, так?
– Мне пришлось как следует на нее поднажать, так что выбора у нее не было. И, Пэтси, слава богу, что она все рассказала. Мэнди вот уже больше недели пропадает неизвестно где. Мы не можем закрыть на это глаза.
– У Мэнди много друзей. Она с кем-нибудь из них.
– Можно список? – попросила Ирен.
Как всегда, она сохраняла невозмутимость. Кэрол спросила себя, потеет ли Ирен вообще. Глядя на нее, трудно такое заподозрить.
– Я не знаю всех друзей Мэнди, – ответила Пэтси.
– Но хоть кого-нибудь из них?
– Вам лучше спросить Линн, ей известно об этом больше.
Кэрол курировала семью Аллард вот уже несколько лет. И ей хорошо было известно, что у Мэнди с друзьями дело обстояло плохо. Даже те немногие, кто мог таковыми считаться, были, скорее, не более чем одноклассниками, которые старались ладить с Мэнди, потому что боялись ее острого языка и мстительной натуры. Популярностью Мэнди не пользовалась, что и говорить. И Кэрол не раз поднимала с ней эту тему…