– Как инспектор Хейл мог позволить такое?
– Я уговорила его, – ответила Дебора. – Этому человеку мы обязаны жизнью нашей дочери. Он попал в трудную ситуацию, я не могу просто взять и указать ему на дверь.
– Он все еще в списке подозреваемых.
– Я тебя умоляю, Джейсон! Амели ясно сказала, что не встречалась с ним раньше. Алекс Барнс ни в малейшей степени не подходит под ее описание. Сам инспектор Хейл оценивает вероятность его вины как крайне низкую. Иначе близко не подпустил бы его к нашему дому.
– Но эта женщина… Он все-таки перевел ее из машины в дом, на всякий случай.
– И что? У нас все-таки отель. Мы почти не замечаем чужих людей в доме.
– К сожалению, – пробурчал Джейсон.
Старая песня. Супруги смотрели друг на друга, ожидая, что мирный диалог вот-вот перерастет в ссору. Оба знали, что ступили на опасную тропку.
– Что ты имеешь против Барнса?
– Ничего. Я ему благодарен. Просто не пойму, с какой стати он должен здесь жить.
– Ты сам говорил, что наш дом – его дом и ему здесь всегда рады.
– Говорил и не отказываюсь от своих слов. Конечно, мы всегда ждем его в гости – на ужин, летом на барбекю, на бокал вина под Рождество – вот что я имел в виду. Я не мог ожидать, что он сюда переедет.
– В любом случае обсудим это завтра, – сказала Дебора. – Хейл тоже против того, чтобы Алекс оставался у нас.
– И я думаю, что…
– Но мы должны ему помочь. Мы не можем бросить его на произвол судьбы.
– И как ты собираешься это сделать?
– Мы дадим ему денег, чтобы он смог снять квартиру.
– Господи! – Джейсон подошел к шкафу и достал уже початую бутылку виски. Ему нужно было чем-то поддержать себя. – Деньги? Дебора, мы сами едва сводим концы с концами.
– Не думаю, что наши дела обстоят настолько плохо.
– Может быть, но платить по кредиту… это очень непросто на одну зарплату.
– Почему на одну? В конце концов, я тоже работаю.
Джейсон допил бутылку.
– Ты? Извини, но это жалкие гроши, и только в летние месяцы. Едва ли их можно назвать заработком.
– Что же это, в таком случае?
– Твое хобби, которое до сих пор не окупилось.
Джейсон понимал, что жесток. Но он так устал от всего этого…
У Деборы опять задрожали губы. Господи, когда это наконец закончится? Или она так и будет плакать весь остаток жизни?
– Хобби? – переспросила она.
– Извини, но не более того. Это не решает наших проблем. Зато каждое лето по дому бродят чужие люди, лишая нас последней возможности частной жизни. А эти деньги…
– Люди звонят, бронируют. О нас знают…
– Да, но кредит, который мы взяли на ремонт…
– Конечно, для тебя работа – это прежде всего заработок. Всё на продажу, ради прибыли…
– Извини, что я разрушил твои романтические грезы, – холодно перебил жену Джейсон. – В нашей ситуации, когда так много долгов, деньги имеют значение. Кроме того, у меня нет ощущения, что тебе так уж нравится эта, с позволения сказать, работа. Ты не производишь впечатления счастливой женщины, Дебора.
– Какое же я произвожу впечатление?
– В данный момент ты выглядишь озлобленной, почти жалкой. Ты принимаешь антидепрессанты – не думай, что я не заметил флакон в шкафчике в ванной. Ты разучилась улыбаться, смеяться… Ты все время плачешь.
– Неудивительно после всего…
– То же было и до похищения, и ты это знаешь. Конечно, ты переживаешь из-за Амели, но внешне ситуация не сильно изменилась.
Дебора ощутила ужасную, колющую головную боль.
– Только потому, что я пустила Алекса к нам переночевать, ты…
– Не в нем дело.
– Но все началось с него.
Да. Джейсон задумался, имело ли его мнение по этому вопросу объективные основания или же все дело в усталости и ощущении, что у него нет больше дома. Конечно, они благодарны Барнсу, этому безработному, уже не очень молодому мужчине, обманувшему службу социальной защиты незаконным заработком. Или Джейсон лицемерит, преувеличивает опасность, и любой нормальный человек в его ситуации проявил бы больше понимания?
– Я всего лишь говорю, что с ним нужно быть осторожнее. – Он старательно сохранял спокойный, ровный тон. – Конечно, мы будем благодарны ему по гроб жизни, но… он оказался в ситуации, которая тоже может вылиться в большую проблему.
– Ты говоришь о том, что ему нужна наша помощь?
– О том, что мы не знаем, в каком размере помощь ему потребуется и сможет ли он вообще встать на ноги… – Джейсон понизил голос: – В конце концов, Дебора, кто может поручиться, что он не подкарауливает прохожих где-нибудь в темном переулке? Не хочу его унижать, но…
– Ты все время это делаешь.
– Я опираюсь на факты. Он безработный, потерял место в пиццерии…
– Из-за того, что спас нашу дочь и был вынужден давать объяснения в полиции.
– Тем не менее это так. А теперь его еще выселили из квартиры. Насколько я понял из его путаных рассказов, Барнс не имеет законченного профессионального образования. Он учился и тут, и там, но ничего не закончил. Ему за тридцать, и совершенно нечего предъявить работодателю. Полагаю, Барнсу будет нелегко найти новое место. Его перспективы совсем не радужные. За исключением одного светлого пятна.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Дебора.
– Нас с тобой. Мы – лучик его надежды. Миллионный выигрыш в лотерею.
– Но…
– Именно так, Дебора. Он безработный и живет на жалкие гроши от социальной службы. Давно не платил за квартиру и сейчас выставлен на улицу. Мысли о будущем приводили его в отчаяние, пока в игру не вступили мы. Мы далеко не богаты, но в его глазах миллионеры. Он спас нашу дочь, и теперь мы обязаны ему. Разумеется, он не может не думать об этом. Мы не из тех, кто не отдает долгов, и в этом он прав. И вот теперь… он нашел у нас новый дом.
– Он остался без крыши над головой. Я всего лишь пустила его переночевать, а ты…
– Ты уже говорила о финансовой поддержке. Помочь ему снять новую квартиру. Дать денег. Дебора, какими бы благими не были твои намерения, как долго ты собираешься это делать? Следующие несколько месяцев? Лет? Десятилетий?
– Он не примет такой жертвы.
– Откуда ты знаешь? Ты успела так хорошо его изучить?
Дебора долго не отвечала, а потом произнесла:
– После того, что сделал для нас Алекс Барнс, мы не можем так просто выставить его на улицу. Если б мы были богаты, он получил бы хорошее вознаграждение. Но даже и в нашем случае мы не можем просто отмахнуться от него и сказать, что это не наше дело.
– Пойми, я тоже очень ему благодарен. Барнс не дал нашей Амели утонуть. Он молодец, но, положа руку на сердце, можешь ли ты представить на его месте человека, который поступил бы иначе? Увидел бы, как девушка из последних сил борется за жизнь, и пошел бы дальше своей дорогой, потому что это не его дело? Я не хочу преуменьшать заслуг Алекса Барнса, но то, что он сделал, естественно.
– Тем самым ты преуменьшаешь его заслуги.
– Нисколько. Просто я не считаю его героем.
Дебра отвернулась:
– Я все равно помогу ему. Дам денег из своих сбережений.
– Ага. А мне предоставишь одному выплачивать кредит на ремонт.
Она пожала плечами.
– Ты слишком все упрощаешь, – сказал Джейсон.
– Ты тоже, – отозвалась она.
Он со стуком поставил на стол бокал и пустую бутылку и вышел.
На сегодня достаточно.
Среда, 1 ноября
Полицейского психолога звали Хелен Беннет. «А ведь когда-то наверняка была симпатичной», – подумала о ней Амели.
Миссис Беннет предложила называть ее просто «Хелен», не упомянув о своем полицейском звании, которое могло быть внушительным.
Хелен появлялась каждый день. Сидела в комнате Амели, пила чай, который приносила Дебора, и болтала с Амели как лучшая подруга. Начинала с забот повседневной жизни, но в конце концов всегда выходила на похищение – и тут Амели замыкалась в себе.
Но сегодня Хелен не пила чай, потому что Дебора его не принесла. Ее вообще не было дома. Что странно, потому что с момента возвращения Амели Дебора не выходила из дома ни на шаг. Сидела внизу, как сторожевая собака, время от времени поднималась наверх и донимала Амели своей заботой. Не хочет ли она чаю? А поиграть в карты? Амели отвечала грубо. Знала, что причиняет матери боль, но просто не могла этого вынести.
И вдруг Дебора исчезла. Это однозначно тревожило Хелен. Она всегда радовалась чаю и клала в чашку много сахара: «Люблю сладкое». По ней было видно. «Сбросить килограмм десять, и все было бы в порядке, – думала Амели. – Она стала бы привлекательной».
– Твоя мама ушла, перед тем как я приехала, – сказала Хелен. – Не знаешь, куда?
Амели пожала плечами:
– Понятия не имею. Наверное, по магазинам.
Хелен кивнула, выдвинула стул и села. Амели устроилась на подоконнике, поджала ноги и обхватила колени руками. В этой позе она проводила бóльшую часть дня, иногда замирала на несколько часов. Если б она посмотрела за окно, увидела бы только небо, подернутое темно-фиолетовыми тучами. Солнце не проглядывало уже несколько дней.
Некоторое время Хелен говорила об этом – об ужасной погоде и том, как трудно встать утром. Она играла кольцами на пальцах, потому что не было чашки, которую Хелен обычно вертела в руках. Только сейчас стало заметно, как она нервничает. Такая мелочь, как чашка чая, могла бы все изменить.
– Каждая мелочь может иметь значение, – заметила вдруг она в тон мыслям Амели. – Все, что запало в память, даже если оно кажется тебе неважным.
Амели не ответила, как чаще всего бывало в последнее время. Странно все-таки, но психическая травма поставила ее в привилегированное положение. Теперь общие правила к ней неприменимы. Она может грубить или вовсе не отвечать на вопросы взрослых, и никто не скажет ни слова. Все стараются быть с ней внимательными и дружелюбными. Как и бедняжка Хелен, которая ерзает на стуле и не знает, куда деть руки. И все потому, что матери нет дома… Непривычно.