– Почему вы вернулись?
– Все равно мне никто не верит, – пробормотал Кевин.
– Может, я поверю.
– Полиция была настроена более чем скептически, – начал он. – Не говоря о старике Касуэлле. – Вздохнул. – Дурацкое чувство, не более того. Когда я увидел Ханну в зеркале заднего вида… она стояла под дождем, такая беззащитная… И мне вдруг пришло в голову, что она…
– Что?
– Не станет звонить отцу и не поедет к нему в офис. Я видел, как она напугана, еще в машине.
– Она боялась отца?
– Вы знаете Райана Касуэлла?
– Я разговаривала с ним один раз. Сказать «знаю» было бы преувеличением.
– И какое впечатление о нем у вас сложилось?
Кейт задумалась:
– Одинокий несчастный человек. Перестал ждать от жизни хорошего. Потеря дочери окончательно сломила его.
– Мне всегда было жаль Райана, – подхватил Кевин. – Еще до исчезновения Ханны. Жена сбежала от него в одну ночь, и это повергло его в шок. Он и раньше ходил вечно мрачный; думаю, потому она и ушла. Что, конечно, не улучшило ситуации. Райан привязался к дочери. Она единственная, кто у него остался. Мы всегда жалели ее.
– Кто это «мы»?
– Мы, дети. Тогда мы были детьми, в Стейнтондейле. Ханне четыре года, мне девять. На каждой ферме были дети. Мы вместе бродили по окрестностям, строили плотины в бухтах и шалаши в лесу. Плавали, летом проводили в воде больше времени, чем на суше. Стейнтондейл – еще та дыра, но для детей это рай. Одну Ханну не допускали в нашу компанию. Отец всегда думал, что наши игры слишком опасны для нее. Ей не разрешали купаться в море, лазить по скалам…
– Ну, в четыре года…
– И позже ничего не изменилось. Помню, как однажды пришли за ней, и Райан даже не пустил нас во двор. Говорил, что Ханна не хочет играть с нами, но это была неправда. Когда мы заставали Ханну одну, она говорила, что не может пойти с нами, потому что отец не разрешает. Помню ее большие грустные глаза. Ей было очень одиноко.
Кейт медленно кивнула. После разговора с Райаном Касуэллом она вполне могла такое себе представить.
– Итак, тем вечером, четыре года назад, вы вернулись на вокзал за Ханной, потому что вам стало ее жаль.
– Именно так. И вот я подумал: уж лучше я подвезу ее, пока она не отправилась в Стейнтондейл пешком или, чего доброго, автостопом. Это было… какое-то недоброе предчувствие…
– У Ханны были причины бояться отца? Я имею в виду, бывал ли он жесток с ней, может, давал волю рукам?
Кевин замялся:
– Нет, здесь другое… Не думаю, что Райан бывал жесток с Ханной. Но он контролировал каждый ее шаг, не спускал с нее глаз с утра до вечера. В тот день Ханна навещала любимую бабушку и опоздала на обратный поезд. Она очень расстроилась, потому что Райан запросто мог запретить ей впредь ездить к бабушке. Она боялась его длинных нотаций, преследовавших одну-единственную цель: внушить Ханне, какой она еще неразумный ребенок. Она боялась, что Райан больше никуда ее не пустит – ни к подруге, ни на школьный праздник, ни даже просто прогуляться по городу.
– Вы пригласили ее на открытие паба.
– Да, но вовсе не потому, что мне было что-то нужно от Ханны. Я видел в ней ребенка, не более того, и просто пожалел ее. Честно говоря, не верил, что из этого что-то выйдет. Как бы ей удалось незаметно от отца уехать в Скарборо на праздник, для меня остается загадкой по сей день.
Молодой человек за барной стойкой окликнул Кевина:
– Эй, Кевин! У нас наплыв посетителей, я не справляюсь. Не мог бы ты…
Людей действительно стало больше. Они толпились возле бара, и большинство выглядели так, будто заскочили после работы выпить пива с коллегами, прежде чем отправиться домой.
– Одну минуту, – ответил Кевин молодому человеку и виновато посмотрел на Кейт: – Ну вот, мне пора работать.
– Да, конечно, – ответила она. – Вы жаловались, что Райан вредит вашему бизнесу своими сплетнями, но, глядя на это…
– Все верно, трудности остались в прошлом. Но когда-то нам с Марвином пришлось очень нелегко. Мы открыли паб спустя год после исчезновения Ханны. Тогда обо мне говорил весь Скарборо. И знаете, что придумал Райан Касуэлл? Каждый вечер он стоял внизу под лестницей и раздавал людям листовки с фотографиями Ханны и описанием того, что произошло в тот вечер. То есть как он это видел, разумеется. И люди узнавали, что я похитил и убил его дочь. Многие перестали сюда ходить.
– Это серьезно… – Кейт покачала головой.
– Я добился судебного запрета. Райан больше не мог раздавать листовки, но он успел хорошо нам навредить.
Дверь открылась, и в зал вошел Дэвид Чапленд. Он улыбнулся при виде Кейт, и она почувствовала, как забилось ее сердце.
«Спокойно, – напомнила себе Кейт. – Не воображай особенно».
– То есть, – обратилась она к Кевину, – когда вы вернулись на вокзал, Ханны там уже не было?
– Именно так, – подтвердил он.
– Как вы думаете, сколько времени прошло с тех пор, как вы в последний раз взглянули на нее в зеркало заднего вида?
– В полиции мне тоже задавали этот вопрос, – сказал Кевин. – Самое большее пятнадцать минут.
– Пятнадцать минут – и она исчезла навсегда? Как вы думаете, не могла ли Ханна сбежать из дома добровольно? Просто потому, что не хотела возвращаться к Райану?
Кевин покачал головой:
– Нет, Ханна была не их таких. Ребенок, просто напуганный ребенок. И она была привязана к отцу, каким бы он ни был деспотом. Она не знала другого отца и другого дома. Нет, Ханна не могла сбежать от него, ни за что в жизни.
Вечер получился особенным, совсем не похожим на другие, что Кейт проводила в обществе мужчины. Она помнила, что тогда ее мучило. Как все время чувствовала, что мужчине с ней скучно. Как ни старалась рассказать что-нибудь забавное и смешное, ничего хорошего из этого не выходило. Лучше всего получилось с Колином Блэром, и то только потому, что тот искал в ней не собеседницу, а прежде всего восторженную слушательницу. Достаточно было смотреть на него сверкающими глазами и время от времени восклицать: «Что вы говорите!» или «Нет, это просто здорово!», чтобы Колин чувствовал себя как рыба в воде.
С Дэвидом и вовсе выходило просто. Он рассказывал о себе, время от времени задавал вопросы и внимательно слушал. У него был офис в гавани, в паре шагов от «Приюта моряка», где он сдавал в аренду яхты и парусные лодки как обычным туристам, так и профессиональным спортсменам, для регат и отдыха. У самого Дэвида было три лодки, но он работал с многими судовладельцами, прежде всего в Средиземноморском регионе. Испания, Франция, Италия, Греция, Турция – вот его территория. Недавно он установил контакт со Швецией и возлагал на него большие надежды.
– Если захотите провести отпуск под парусом – где угодно, – только свяжитесь со мной. Турне под ключ, я подберу для вас подходящую лодку.
Кейт рассмеялась:
– Я не умею управляться с ними.
– Можно арендовать судно со шкипером. Плюс курс хождения под парусом. В одиночку или группой, как хотите.
– Я подумаю над вашим предложением, – пообещала Кейт.
Из газет она знала, что Дэвиду Чапленду тридцать восемь лет, то есть он на четыре года моложе нее. Была ли женщина в его жизни? Очевидно, нет, иначе он не сидел бы с ней здесь. Хотя… «Слишком много сложностей для одного вечера», – подумала Кейт.
Он вызывал в ней симпатию и вселял надежду, с чем Кейт пыталась бороться и что было, по-видимому, неизбежным. Симпатичный тридцативосьмилетний мужчина с интересной работой. «Забудь о нем», – уговаривала она себя.
Она долго думала, что надеть, и в итоге остановилась на мешковатых джинсах и сером джемпере с надписью Keep cool[6]. Собственно, ничего другого у нее с собой не было, а покупать означало готовиться, прилагать усилия, что, исходя из опыта прежних встреч, неизбежно заканчивалось разочарованием.
И все-таки Кейт чувствовала себя не вполне комфортно в джинсах на размер больше и мятом джемпере, что явно не добавляло ей привлекательности. Но Дэвид как будто ничего такого не замечал. Улыбался так, будто Кейт ему искренне нравилась. Возможно, так оно и было, и он видел в ней чрезвычайно приятного человека, но не женщину.
Кейт расслабилась. Не те мысли крутились у нее в голове, когда она впервые увидела его сегодня утром. «Тебе нечего здесь терять, Кейт, – сказала она себе. – Потому что ты ничего от него не получала и не получишь». Эта мысль несколько сбавила напряжение.
Дэвид подался вперед:
– Итак, вы журналистка-фрилансер из Лондона… Должно быть, жесткая конкуренция?
– Да, но у меня достаточно прочное положение, – ответила Кейт.
Она почувствовала, что упустила последний момент, когда можно было без последствий отказаться от легенды с журналистикой. Теперь Дэвид почувствовал бы себя одураченным.
«Знаете, а на самом деле я детектив-сержант из Скотланд-Ярда. И мой интерес к пропавшим девочкам носит профессиональный характер. Вы в списке подозреваемых, поэтому я и заявилась к вам сегодня утром…»
Кейт проглотила эти слова в последнюю секунду. Не хотелось портить настроение вечера. Придется придерживаться прежней версии. Так или иначе, она больше не увидит Дэвида Чапленда, так что, журналистка она или полицейский, не имеет большого значения. Хоть продавщица из «Хэрродс».
Однако, чтобы не лгать слишком бесстыдно и много – а также потому, что имела слабое представление о работе журналиста, – Кейт перевела разговор на доставшийся по наследству дом и ужасных арендаторов, которые там всё разгромили.
Дэвид ей сочувствовал:
– Это кошмар. Мне приходилось читать о подобных случаях, но я впервые встречаю человека, с которым это произошло в действительности. И вы совершенно не представляете себе, куда могли подеваться эти люди?
Кейт покачала головой:
– Совершенно. Полиция дала понять, что надеяться особенно не на что. Вряд ли им удастся выследить эту пару. Придется одной нести все расходы.