Другой коридор вывел Мэнди еще в две комнаты. Она щелкала выключателями, но свет не загорался. В этой лачуге не было электричества. Как и воды, иначе ее не приходилось бы каждый раз приносить. В маленькой комнатке, где, судя по всему, когда-то была кухня, Мэнди повернула кран. Ничего не произошло.
Она огляделась. Навесные шкафы на стенах. Раковина. Плита. Стул. Ящики с бутылками поставлены один на другой. Мэнди стала проверять бутылки – пусто. Если что и оставалось на дне, давно высохло.
Она выдвигала ящики в шкафах, но находила только пластиковые крышки от бутылок, резинки, соломинки для питья и свернутые электрические гирлянды с разноцветными лампочками. «Что это за дом такой?» – удивлялась Мэнди.
Она подошла к окну. Ей пришло в голову взглянуть на море, темное, без белых барашков. Дом должен стоять над бухтой. Мэнди подумала, что изначально он предназначался для туристов, и здесь можно было посидеть, что-нибудь поесть и выпить. Летом люди толпами ходят по чертовым прибрежным тропам. Но сейчас осень, и рано темнеет. Появление туристов крайне маловероятно.
Можно попытаться разбить кухонное окно, используя ящик из-под напитков. Оно зарешечено, поэтому выбраться не получится. Разве закричать, в надежде на одинокого заблудившегося туриста… Но Мэнди отвергла этот план. В доме и без того невыносимо холодно. Если она разобьет окно, рискует замерзнуть насмерть. Тем более что между комнатами нет дверей, за которыми можно укрыться от ветра. Так или иначе, до следующего утра точно никто не появится. Она подумает в течение дня, стоит ли разбивать окно.
В другой комнате оказались туалет, раковина и крохотная душевая кабина. Сквозь узкое окошко в потолке просачивалось немного света. Двери не было – ее сняли, судя по петлям на раме. Так было везде. Зачем? Чтобы держать под контролем все пространство дома. Никто не должен иметь возможности спрятаться.
– Как здесь все отвратительно, – пробормотала Мэнди.
Она лихорадочно осматривала каморку в поисках воды. Снаружи стремительно угасал пасмурный ноябрьский день. Ни капли – ни в кране, ни в раковине, ни в душевом смесителе. В каждом углу душевой кабины плесень. Мэнди поморщилась и быстро закрыла дверцу, как будто плесень могла вскочить и наброситься на нее.
Последней надеждой был унитаз. Бачок автоматически наполняется после каждого слива. Воду, конечно, отключили, но это могли сделать и при полном резервуаре. Каким бы грязным ни выглядел бачок снаружи, жажда сильнее отвращения. Но и в бачке оказалось сухо.
«Черт», – выругалась Мэнди. Она решила время от времени разговаривать сама с собой, чтобы не сойти с ума от одиночества.
Оставался унитаз – самый ужасный из возможных вариантов, но лучше, чем смерть от жажды. Мэнди подняла крышку – ни капли. Или все испарилось, или выпил кто-то другой. В ванной не оказалось зеркала, что скорее обрадовало Мэнди. Ее лицо могло оказаться во сто крат ужаснее всего виденного до сих пор.
Внезапно ей пришло в голову, что она не первая пленница в этих стенах, и Мэнди удивилась, почему не думала об этом раньше.
Что же стало с остальными?
– Против этих покупателей у вас не должно возникнуть возражений, – пообещал риелтор с ноткой нетерпения в голосе, потому что почувствовал неуверенность Кейт. – Они просто влюбились в ваш дом.
Кейт кивнула. Это было правдой. Две женщины, удочерившие девочку из России и занимавшиеся усыновлением еще одного ребенка, подыскивали дом с садом. Предложение Кейт привело их в восторг. Женщины нашли дом восхитительным, планировку – идеальной, а сад – просто чудесным. Они уже подумывали, где поставят качели, какие овощи будут выращивать. Вне сомнений, семье Линвилл нашлись достойные преемники.
– Прошу вас сообщить окончательное решение не позднее понедельника, – сказал риелтор. – Если вам, конечно, нужны эти выходные, чтобы определиться.
– Я свяжусь с вами, – пообещала Кейт.
Она попрощалась с риелтором, прошла на кухню и выглянула в сад, прислонившись к двери. Там быстро сгущались сумерки. Теперь Кейт различала только силуэты деревьев.
Она должна была обсудить этот вопрос с Дэвидом, но боялась. Тем самым Кейт как будто подталкивала его к решительным действиям – ради себя, их отношений и общего будущего. Но с продажей дома действительно возникала проблема, которую Кейт не могла разрешить самостоятельно. У нее не будет жилья в Скарборо. Придется покупать или арендовать что-нибудь, если она все-таки решится перейти работать в местное отделение полиции. Что выглядит абсурдно, поскольку на сегодняшний день дом у нее есть. Если Кейт хочет долгосрочных отношений с Дэвидом, было бы разумно сохранить этот дом и сменить место работы. Но для этого нужно поговорить с ним. Более того, честно признаться наконец, кто она такая. Держать дом пустым, а самой жить в Лондоне – слишком дорогое удовольствие. Кейт не могла позволить себе такого надолго.
Она вздохнула. Было кое-что еще, что ее беспокоило, вопрос, который пугал, стоило только задержать на нем внимание. Почему Дэвид сам не видит этой проблемы? Он ведь знает, что она хочет продать дом и сегодня встречается с возможными покупателями. Сделка может состояться в любой момент, и тогда Кейт потеряет жилье в Скарборо. Так или иначе, ей придется вернуться в Лондон. О чем он думает? Где они будут встречаться? В ее лондонской квартире по выходным? Или у него в Скарборо? И в том, и в другом случае это долгое и затратное путешествие. С другой стороны, многие пары так и живут.
Но Кейт думала о том, что Дэвид мог хотя бы поднять этот вопрос в разговоре с ней. Он вел себя так, будто проблемы не существует и нынешнее положение будет продолжаться вечно.
Может, он вообще не планировал продолжать знакомство? Или же относился к этому не так серьезно, как она? Возможно, он просто такой человек – более легкомысленный. Или же более легкий, из тех, кто полагает, что проблемы разрешаются сами собой, если достаточно долго их игнорировать.
Но они не разрешаются сами собой. Дэвид должен знать это не хуже Кейт. Если для него это важно, с какой стати он ведет себя так, будто его это не касается?
Кейт прижалась лбом к холодному стеклу веранды. Так или иначе, ей придется затронуть эту тему сегодня вечером.
Она подскочила от неожиданности, когда раздался звонок в дверь. Посмотрела на часы – почти пять. Кто мог заявиться к ней в такое время?
Кейт прошла в переднюю часть дома и открыла входную дверь. На пороге стоял Калеб Хейл.
– Добрый вечер, Кейт. Можно к вам на минутку?
Кейт догадывалась, зачем он явился. У нее не было никакого желания выслушивать обвинения инспектора, и она решительно отшагнула вглубь прихожей.
– Честно говоря, я собиралась уходить.
– Всего десять минут.
Она провела Калеба в гостиную и показала на один из складных стульев перед камином:
– Прошу. Ничего другого, к сожалению, предложить не могу.
Он огляделся:
– Так вы действительно его продаете?
– Конечно, – ответила Кейт, хотя это было далеко не очевидно, с учетом изменений в личной жизни. – Появились покупатели, с которыми я, похоже, заключу договор.
Калеб медленно кивнул:
– Я‑то полагал, теперь у вас появились причины хотя бы одной ногой задержаться в Скарборо…
– Содержать пустой дом для одной ноги слишком дорого, – ответила Кейт. – Я не могу себе такого позволить.
Он снова кивнул и продолжил:
– Вы, конечно, не случайно оказались в квартире Дэвида Чапленда. И не без причины выдаете себя за журналистку.
Кейт не ответила.
– Никак не можете отпустить эту историю? – спросил Калеб.
Она продолжала молчать.
Кейт устала. Меньше всего хотелось поднимать тему вмешательства в чужое расследование. Меньше всего хотелось объясняться или оправдываться. У нее и без того слишком много проблем.
– Что ж, – продолжал Калеб. – По крайней мере, я могу сообщить вам хорошую новость. Если у вас возникло подозрение или страх, что Дэвид Чапленд имеет какое-то отношение к исчезновению Амели Голдсби, я могу вас успокоить. По сути, дела Амели Голдсби вообще не существует.
– То есть? – Усталость сразу забылась.
– Его не существует, по крайней мере в привычной нам форме. Я знаю об этом со вчерашнего дня.
– Амели нашлась?
– Да.
– Слава богу!
Калеб наконец рухнул на один из складных стульев.
– У вас случайно нет чего-нибудь выпить? Чего-нибудь покрепче, я имею в виду.
– Калеб, я даже не знаю…
– Так есть или нет?
Кейт принесла из кухни бутылку виски и два бумажных стаканчика, налила и села напротив Калеба. Тот осушил свой стакан одним глотком и рассказал все об Амели Голдсби и Алексе Барнсе. Об инсценированном спасении и остальном.
Кейт пришла в полное недоумение:
– Это невозможно! Все было совсем не так. Это не может быть правдой! Боже мой, бедные родители…
– Да, для них это был шок. Такой сюрприз от родной дочери!
– Она влюблена, – сказала Кейт.
– Барнс – скользкий, беспринципный тип, который на всем зарабатывает деньги. Кроме того, долгосрочная связь с Амели не входила в его планы. Он хотел избавиться от нее, и как можно скорее.
– Наверное, она это понимала. Он не мог просто оставить ее. Риск, что она кому-нибудь все расскажет, был слишком велик. Барнс потерял контроль над ситуацией и запутывался все больше. Вероятно, какое-то время ему все же придется провести в тюрьме.
– Но Амели тоже не уйдет от наказания.
– Препятствование работе полиции, не более того. Вымышленная история похищения, вымышленный образ преступника… Она пустила нас по ложному следу, а я ничего не заметил. Это моя вина.
– Никто ничего не заметил, – успокоила его Кейт. – Включая психолога, который разговаривал с Амели каждый день. Не вините себя, Калеб.
– Но шок был самый настоящий. Я о тех минутах, когда она висела над водой и Алекс не мог ее вытащить. Они не рассчитывали на это, но в итоге Амели чуть не погибла. Это придало искренности ее словам в беседах с психологом. Ведь Амели говорила правду, выражала свои настоящие чувства и страхи. Тем самым ей прекрасно удавалось скрывать остальную часть истории. Подозреваю, если б она решила рассказать о вымышленном похищении в деталях, мы столкнулись бы с куда большими противоречиями и нестыковками. Но до этого не дошло.