– Когда она сбежала из дома… можете описать, как все было?
– Я при этом не присутствовал.
– Но разговоры в семье… наверняка вы что-то об этом слышали, даже если Линда вам очень дальняя родственница.
Сондерс вздохнул. Кейт заметила, что он вспотел. Этот разговор был ему ненавистен.
– Судя по тому, что я слышал, – начал он, – однажды Райан вернулся с работы и не застал ее дома. Маленькая Ханна сидела в гостиной. В видеопроигрыватель был вставлен DVD с каким-то мультфильмом, который воспроизводился снова и снова. Вокруг Ханны были разбросаны все ее игрушки. Бутылка с холодным чаем, много шоколадного печенья на столике. И никаких признаков Линды. Из шкафа пропала ее дорожная сумка, одежда. Из чего Райан сделал вывод, что Линда от него ушла. Больше он о ней не слышал.
– И никто никогда его ни в чем не заподозрил?
– Заподозрил?
– Женщина жила с мужем и бесследно исчезла. Логично заподозрить преступление.
– Но ее вещи действительно пропали вместе с ней. Думаю, ничто в доме не указывало на драку, сопротивление с ее стороны или что-то в этом роде. И потом, Ханна. Ей было четыре года, но она могла бы рассказать, если бы что-то видела.
– И что касается самого Райана… – осторожно начала Кейт. – Никто в семье ни в чем его не подозревал? Даже такие предположения не высказывались?
– Какие предположения? – Сондерс упорно делал вид, что не понимает.
– Что Райан Касуэлл как-то причастен к исчезновению жены, – пояснила Кейт.
Сондерс пристально посмотрел на нее. Поиграл скрещенными пальцами. Долго молчал, но потом как будто проснулся:
– А вы что-нибудь такое от кого-нибудь слышали?
– Я просто рассматриваю разные версии. У мужчины бесследно пропадает жена. Спустя годы то же происходит с его дочерью. Я нахожу это странным, да.
– Но почему вы меня спрашиваете об этом? Почему я? Только лишь потому, что несколько дней назад я был в этой клинике и интересовался дальней родственницей?
– С какой стати вы ею заинтересовались, мистер Сондерс? И почему сейчас, после стольких-то лет?
– Я уже объяснял вам, что сам страдаю от депрессии. Я хотел знать, может ли это быть генетической проблемой в нашей семье.
– В интернете масса материалов на эту тему. Для этого не обязательно беспокоить врачей Линды. И потом, почему именно сейчас?
– Потому что сейчас мне особенно плохо. Мне никогда не было хорошо, но сейчас я дошел до края. Я не могу справиться со своей жизнью. Работа стопорится. У меня творческий кризис. Я болен.
– Сочувствую, мистер Сондерс, но чем вам могли помочь бывшие врачи вашей пятиюродной кузины? Вы ведь не собирались у них лечиться, насколько я поняла. Что же вы там искали?
– В Чемберфилде мне дали адрес ее терапевта.
– Доктора Рассела, – сказала Кейт.
– У него вы тоже побывали? Я не застал его дома.
– Он больше не практикует и не смог бы сказать вам ничего конкретного. Мне не понятно, какой помощи вы у него искали? Как знание того, что депрессия передается в вашей семье генетически, могло улучшить ваше состояние?
– По крайней мере, я знал бы об этом. Что все дело в наследственности, а не в том, что я что-то делаю не так. Того, что заложено в генах, нельзя исправить на другом уровне.
Кейт задумалась. Она начинала понимать Брендана Сондерса. Этот человек не переставал винить себя за собственную депрессию и творческий кризис. Сутками размышлял, где допустил ошибку. Наверное, для него стало бы большим облегчением узнать, что его заболевание врожденное и он не мог его избежать, куда бы ни направлял свою жизнь.
В то же время что-то в нем настораживало. Болезненное морщинистое лицо Брендана Сондерса свидетельствовало о многолетней борьбе с самим собой. Это началось не вчера и не имело никакого отношения к литературному творчеству. Тем не менее в Чемберфилд он отправился только сейчас. Совпадение? Возможно. Кейт не знала, о чем именно говорили Брендан Сондерс и Меннеринг. Доктор умолчал об этом, связанный врачебной тайной. «Вам лучше обсудить это с самим Сондерсом», – вот и все, что он сказал.
Первое, что бросалось в глаза – его нервозность. То, как он обильно потел. Не мог ни секунды удержать руки в покое. Возможно, принимал лекарства, которые имели такой побочный эффект. Тем не менее этот человек с самого первого момента запустил в Кейт знакомый, но оттого не менее удивительный процесс. Это работало вне ее сознания, Кейт не могла воплотить его в мысленную конструкцию, и до поры все оставалось на уровне смутных ощущений. Которые не обманывали, Кейт знала это из опыта.
Что-то было не так с этим парнем, Бренданом Сондерсом. Просто Кейт пока не могла понять, что именно и какое это имеет отношение к делу.
Она поднялась, Сондерс тоже вскочил. С облегчением на лице, потому что понял, что она уходит.
– Что ж, – сказала Кейт, – буду продолжать поиски, пока не выясню, как эти истории связаны друг с другом. Линда, Ханна, остальные девушки…
Он прочистил горло, как будто принял решение.
– Я ездил в Чемберфилд не только из-за депрессии.
Кейт, уже стоявшая у двери, обернулась:
– Не только?
– Нет. Я хотел… На самом деле меня интересовал тот же человек, что и вас. Мужчина, за которого Линда вышла замуж. Райан Касуэлл.
– Но вы спрашивали о Линде.
Она угадала. Сондерса интересовала не только его болезнь, и даже не она в первую очередь.
– Да, и это тоже. Но прежде всего я хотел знать, насколько вероятно, что она сама от него ушла. Что об этом думают специалисты, врачи. Она оставила маленькую дочь перед телевизором и навсегда закрыла за собой дверь. Я хотел выяснить, какие симптомы могут указывать на возможность такого поведения. К сожалению, мне не предоставили такой информации. Врачебная тайна. Они дали только адрес того доктора на пенсии. Но, как я уже сказал, его не оказалось дома.
Кейт почувствовала, как забилось сердце. Она поняла, что приблизилась к разгадке почти вплотную.
– То есть у вас есть основания подозревать Райана Касуэлла, мистер Сондерс?
Он кивнул и так вывернул палец на руке, что Кейт захотелось зажмурить глаза.
– Да.
– Почему только сейчас?
Сондерс смотрел на нее.
– Я всегда подозревал Райана Касуэлла. По крайней мере, после пропажи Ханны. Но у меня ничего не было, понимаете? Я толком ничего не мог объяснить, даже самому себе. Все на уровне ощущений. Что бросить ребенка – это не подходит Линде. И что с Касуэллом что-то не так.
– Что значит «что-то не так»? На что вы намекаете?
– Он странный человек. Я видел его в городе несколько дней тому назад. Издалека, так что он меня не заметил. Это вечное выражение… войны со всеми и вся. И я вспомнил то, о чем мне говорила Линда.
– И о чем она говорила?
– Что он контролирует каждый ее шаг. Она ничего не могла сделать, не предоставив ему отчета. Чем она занимается, куда идет и когда вернется – Райан хотел знать все. Он устраивал сцены, если она опаздывала. Относился к ней как к несмышленому ребенку. И постоянно припоминал психическое заболевание, из-за которого она оказалась в больнице. Якобы Линда не может за себя отвечать и поэтому должна беспрекословно его слушаться. Она все-таки больна. Линда чувствовала себя чем-то вроде выдрессированной домашней собачки.
– Но тогда побег не так уж маловероятен, – заметила Кейт.
– Нет, конечно, нет. Вот почему и я сомневался в виновности Райана Касуэлла. Но потом пропали Ханна, Саския Моррис, Мэнди Аллард…
– Мэнди Аллард?
Кейт замерла на месте. Это имя она слышала от Калеба, и оно не всплывало в СМИ. Откуда Сондерс его знал?
Тут Кейт пришло в голову, что она тоже не должна его знать.
– Мэнди Аллард? – удивленно спросила она. – О ней я слышу впервые. Тоже пропавшая девочка?
Сондерс кивнул.
Он действительно не мог этого знать.
– И вы думаете, к ее исчезновению, как и всех остальных, причастен Райан Касуэлл?
Сондерс остановил на ней долгий задумчивый взгляд.
– Да, – сказал он наконец. – И я знаю, где она. Я знаю, где Мэнди Аллард.
Он сел за руль, хотя это была машина Кейт.
– Вести буду я. Мне это проще, чем направлять вас. Дорога довольно путаная.
Тут Кейт увидела другую сторону Брендана Сондерса. Исчез депрессивный, нервный тип, который потел, трясся и выкручивал себе пальцы, так что присутствующие опасались за целостность его суставов. Вместо него появился уверенный в себе мужчина, настроенный решительно следовать собственному плану на пути к цели.
– У меня нет машины, нам придется сесть в вашу. Но я за рулем.
– Мистер Сондерс, мою машину вожу только я.
– Вам решать.
Кейт понимала, что это безумие. Сесть в машину с этим странноватым мужчиной, доверить ему руль и поехать неизвестно куда? Даже если он прав насчет Райана Касуэлла, Брендан Сондерс явно не был только детективом-любителем, взявшим след подозрительного родственника. За ним чувствовалось нечто большее.
Но он знал, где Мэнди Аллард. И до сих пор не обратился в полицию?
– Мистер Сондерс, если вам известно что-то о Райане Касуэлле, что указывает на него как на серийного похитителя и убийцу, и если вы знаете, где в данный момент он прячет последнюю жертву, нам нужно немедленно звонить в полицию.
Она полезла в сумочку за телефоном.
Сондерс хрустнул пальцами:
– Малейшая попытка привлечь полицию, и больше я ничего вам не скажу. Ничего.
Кейт пристально на него посмотрела. Представила Сондерса на допросе в полиции. Слабак, это видно сразу, и какой-то больной вдобавок. Такие не выдерживают давления, быстро ломаются и начинают врать. Или жалуются, скулят, тянут время…
– У Мэнди Аллард мало времени, – услышала Кейт голос Брендана Сондерса. – Если, конечно, мы уже не опоздали.
– Если она в опасности, мы должны отправить туда полицию и «скорую помощь».
Сондерс вытер пот с выражением отчаяния на лице.
– Я поеду туда с вами. Или больше не скажу ни слова.