– В сарае осталось несколько канистр с бензином, – говорю я. – Принеси их сюда. И посмотри там шест или топор – что-нибудь, чем можно было бы выбить окна. Нужно будет влить бензин вовнутрь.
Брендан все еще пялится на меня:
– Что, вместе с ними?
– Нет, без них, – рычу я. – Как можно быть таким идиотом? Какой толк поджигать, если мы их выпустим?
Брендан растерян, но он никогда не возражает мне всерьез. Он полагает, что добьется моей любви, если будет послушным мальчиком. Но я никогда не любила его. Я не люблю людей, которые мне подчиняются. Я их использую и презираю.
Брендан не глуп, он чувствует мое презрение, но изменить ничего не может. Он влюблен, слишком поглощен безнадежным желанием иметь со мной продолжительные отношения как с женщиной. Ради этого он сделает что угодно и многое уже сделал.
Брендан включает фонарик в телефоне и идет к сараю. Я слышу, как он там роется, постоянно на что-то натыкаясь. В сарай годами сбрасывалось все то, чему мы не могли найти применения. Я знаю, что там есть запас бензина, предназначенного для яхты Джозефа. Когда-то Джозеф плавал под парусом, но потом забыл, как это делается, и бензин стал ему не нужен.
Брендан возвращается с двумя канистрами, ставит их у моих ног, разворачивается и снова исчезает в сарае. Теперь он ищет лом или что-то в этом роде. Я достаю из кармана пальто сигарету и зажигалку. Иногда несколько затяжек помогают расслабиться. Но ничего не получается – кожа вокруг губ слишком натянута. И я боюсь, что опять начнется кровотечение.
Смотрю на дом, тихий и темный. Мэнди, наверное, без сознания, но Кейт Линвилл – готова спорить – бодрствует и узнала звук собственной машины. Она понимает, зачем мы приехали и что ситуация как никогда серьезна. Она нас ждет.
Есть ли у сотрудников Скотланд-Ярда оружие? Никто из нас ее не обыскивал, но я склонна полагать, что оружия у нее нет, иначе Кейт давно пустила бы его в ход. Эта Линвилл – серая мышь, и страдает от того, что сама себя недооценивает. Она бы защищалась. Я чувствую такое в других людях. Она и сейчас не сдалась бы без боя, но мы не предоставим ей такой возможности. Сделаем всё, не входя в дом.
Брендан снова появляется, с железным прутом в руке. Я говорю, что это то, что надо, и беру прут у него из рук.
– Сейчас я разобью окна, – объясняю я. – А ты поищи какую-нибудь ткань, которую можно разорвать на кусочки. Мы зальем бензин в окна, будем смачивать кусочки ткани в бензине, поджигать и бросать вовнутрь.
Последнее я поручаю Брендану, поскольку не испытываю желания сгореть вместе с Кейт и Мэнди, испачкавшись бензином по неосторожности.
– Линда… – умоляет он.
– Делай что говорят.
Я обхожу дом, чтобы начать с кухонного окна. Никто не сбежит, окно зарешечено. Они в ловушке.
Стекло толстое и прочное, и у меня только одна здоровая рука. Я дважды ударилась о решетку, прежде чем посыпались осколки. Слышно далеко, но на многие километры вокруг нет никого, кроме нас. Мне приходится напоминать себе об этом.
– Все будет хорошо, – уговариваю я себя.
Брендан появляется позади меня, с канистрой и кусочками ткани. Одновременно я замечаю движение в глубине дома. Различаю в темноте силуэт, понимаю, что это Кейт Линвилл. Битое стекло хрустит у нее под ногами. Весь пол усеян им. Я хватаю канистру, отвинчиваю крышку и с размаха вливаю бензин в окно. Кейт отступает на шаг. Только теперь она понимает, что я собираюсь сделать.
Она поднимает руку и спрашивает:
– Видите, что у меня?
Конечно, я ничего не вижу в такой темноте.
Кейт чем-то размахивает:
– Как вы собираетесь выводить отсюда машину?
Я замираю на полудвижении.
Ну конечно. Машина. Чертова машина.
Она припаркована на безопасном расстоянии. Дверцы заблокированы, ручной тормоз поднят. Плюс пересеченная местность. Нам не удастся дотолкать ее до обрыва, чтобы сбросить в море. Не говоря о том, что, скорее всего, она упадет не в воду, а на выступ ниже плато. Машину не получится зашвырнуть по широкой дуге, как телефон. И она приведет полицию прямо к Джозефу. И ко мне.
– Дайте мне ключ! – требую я.
Но Кейт не настолько глупа.
– Я – сержант-детектив лондонской полиции, – говорит она. – Мое удостоверение вы найдете в сумке. Коллеги в курсе моего расследования. Скоро они будут здесь.
– Я знаю, кто вы, – отвечаю я.
Мысли носятся в моей голове. Насчет коллег очень похоже на правду. Риск велик, во всяком случае. Насколько мне известно из книг и фильмов, полицейские ничего не предпринимают в расследовании, не посоветовавшись с начальством. И уж точно докладывают ему о своих планах.
– Еще два убийства на вашим счету, – продолжает она. – Это повлияет на приговор.
Я думаю открутить номерные знаки, но это бесполезно. Мы не сможем удалить идентификационный номер автомобиля. Я понятия не имею, где он находится, и даже если б сумела добраться до того места – разбив окно, к примеру, – уйдут часы, чтобы с ним разобраться, а у нас нет столько времени.
Можно, конечно, съездить в Скарборо за запасным ключом. Почти три часа туда и столько же обратно. Шесть часов, и это не считая времени на поиски ключа. Между тем я понятия не имею, где он у меня лежит.
– Немедленно отдайте ключи! – повторяю я.
Она не реагирует.
Поджечь машину – что толку? Я видела сгоревшие машины по телевизору и на фотографиях. Остается груда металла. Чертов идентификатор, по-видимому, не пострадает.
Я чуть не плачу от ярости и бессилия. Машина – вот наша проблема. Да, дом тоже оформлен на Джозефа. Но он пустует уже много лет, кто угодно мог использовать его в каких угодно целях. Другое дело – машина. Она зарегистрирована на Джозефа. Соседи считают меня его женой. Они думают, что я миссис Мейдоуз, и ничего не знают о Линде Касуэлл. Разумеется, я не разведена с Райаном и не замужем за Мейдоузом.
Так или иначе, я не смогу вернуться ни к тому, ни к другому. Брендану тоже придется пуститься в бега, потому что она могла передать им его имя. Нам придется покинуть страну. Бредану и мне – человеку-тени, без имени, без документов, без всего. В машине сержанта Скотланд-Ярда, которого мы только что убили… У меня кружится голова. Мысли набирают обороты, и любой из возможных путей ведет к катастрофе.
Я отступаю от окна и подхожу к Брендану.
– Не поможет, – говорю. – Нам придется вывезти отсюда машину. Нужно войти туда и отобрать у нее ключи.
Брендан смотрит на меня с недоумением:
– Что? А если она вооружена?
– Ерунда. Если б у нее был пистолет, она давно бы им воспользовалась. Она безоружна.
– Но у нее бутылка.
Господи, что за слабак!
– Разбитая бутылка сработала в руках Мэнди, потому что та напала на меня внезапно. Но теперь фактор внезапности на твоей стороне. Ты сможешь одолеть женщину и отобрать у нее чертовы ключи.
– Там две женщины.
– Мэнди едва жива. Ты будешь иметь дело с маленькой тощей Кейт Линвилл. Ты боишься ее?
Кажется, он в растерянности. Плохо, что у нас совсем нет времени. Может, у него и набралось бы достаточно мужества, чтобы сразиться с женщиной ростом ему по плечо и примерно в половину его веса. Но я не могу уговаривать Брендана целый час.
– Я войду, – говорю.
– Ты и так ранена, – напоминает он.
Я могла бы рассмеяться в ответ, если б так не стягивало изрезанные губы. Я уже ранена? Да. Но одному из нас придется туда войти, и Брендан, похоже, не собирается этого делать.
Кейт ожидала, что по крайней мере один из них войдет. Им нужны ключи, потому что машина – прямое указание полиции на то, кто преступник. Линда Касуэлл не из тех, кто легко сдается. Она задалась целью получить ключи, потому что видит в этом шанс выйти из этого безумия невредимой.
Кейт слышит, как открывается входная дверь, потом осторожные шаги.
Кейт стоит там, где была кухня, и не двигается. У нее складывается впечатление, что вошел кто-то один. И шаги слишком легкие для Бредана Сондерса. Это Линда рискнула войти в дом. Еще вопрос, кто лучше. Брендан крупный и сильный, но вялый. А хрупкая, маленькая Линда полна решимости.
Шаги затихают. Похоже, Линда сейчас в гостиной и осматривает ее с фонариком в руке. Ей важно убедиться, что Мэнди лежит под одеялом, а не подстерегает ее где-нибудь в углу.
И это действительно так. Мэнди лежит укутанная, только голова наружу, волосы разметались по полу. Она выглядит скорее мертвой, чем живой. И не только выглядит. Мэнди не представляет никакой угрозы.
Снова шаги. Робкие, осторожные. Все ближе.
– Кейт Линвилл?
Голос Линды. Кейт не отвечает.
– Полагаю, ты еще на кухне, – говорит Линда. – Я иду к тебе. Мне нужен ключ.
Кейт не отвечает.
В коридоре лучик фонарика мечется по стенам, полу, потолку. Линда движется осторожно, с легкостью и собранностью большой кошки, которая знает, что опасность может подстерегать где угодно.
Свет приближается к двери. Затем возникает фигура. Линда Касуэлл.
Луч фонарика на телефоне, который она держит в руке, слабо освещает ее лицо. Высокие скулы выглядят еще более заостренными, глаза огромными. С кровавым порезом на одной стороне лица, от виска до рта, Линда выглядит зловеще. И при этом остается красивой женщиной. Кейт видит это, несмотря на опухшие губы и корку засохшей крови на лице.
Линда не из тех женщин, кому нужна защита от кого-либо, кроме самой себя. Но такие пробуждают в мужчинах желание защищать, чем Линда и пользуется. Она манипулирует мужчинами, использует их, даже после того как те перестают верить, что заботятся о хрупком и беспомощном существе.
– Ключи, – говорит Линда.
Кейт качает головой:
– С какой стати я должна вам их отдать?
– Потому что мы с Бренданом все равно их возьмем. Даже если для этого нам придется причинить вам боль.
– Что-то я не вижу здесь Брендана.
– Вы увидите его, как только я велю ему.
– Линда, он не придет. Он начинает понимать, к чему все идет. Он давно догадывается. Брендан был в Чемберфилде и интересовался состоянием вашего психического здоровья. Вы знаете об этом?