«Почему я раньше этого не замечала?» – спрашивала себя Кейт.
– Тебе достаточно посмотреть на себя, – ответил он на ее вопрос.
Кровь застучала в виски.
– Так ты хотел…
– Информация, – спокойно объяснил Дэвид. – Ты одержима своим журналистским расследованием, а Алекс боялся за себя. Я тоже, признаться, потому что подыгрывал ему. И вот я подумал, что было бы неплохо… А потом еще выяснилось, что ты дружишь с инспектором. «Игра явно стоит свеч», – подумал я.
Кейт почувствовала, как меняется ее лицо. И в сердце тоже будто что-то разбилось.
– Но… неужели было бы недостаточно…
Она не могла говорить. Ее счастливое будущее, каким Кейт его представляла, погрузилось в пучину боли и унижения.
– Разве для этой цели не было бы достаточно… просто поддерживать знакомство? Зачем нужно было вести себя так, будто ты…
– Просто потому, что так интереснее, – резко оборвал ее он.
Кейт чувствовала, что достигла дна пропасти.
– Значит… просто информация и развлечение?
Дэвид снова смерил ее долгим оценочным взглядом.
– В спальне темно, – сказал он.
Они стояли молча лицом к лицу. Всего несколько секунд, но для Кейт молчание длилось вечность. Она подумала, что примерно так же должна ощущаться смерть. Как отмирание всего живого. Как будто кто-то сбил тебя с ног, и ты понимаешь, что никогда не сможешь подняться.
Она попробовала прочитать его лицо и заметила нечто отдаленно напоминающее раскаяние. Дэвид перегнул палку. Кейт загнала его в угол, заставила давать объяснения, к которым он не был готов. Он инстинктивно защищался, как затравленное собаками дикое животное. В такие моменты не выбирают оружия. Тем более не думают о безопасности того, кто атакует.
Но все это не отменяло того факта, что Дэвид сказал правду. Для него все это было прежде всего способом выяснить, насколько ситуация с расследованием опасна для него. Возможно, некоторые моменты общения с Кейт доставили ему удовольствие. Возможно, нет. Поэтому Дэвида и не беспокоило ее исчезновение. Как и проблема с домом, и что будет значить его продажа для их совместного будущего. Для него никакого совместного будущего просто не существовало.
Но Алекса поймали. Необходимость в источнике информации отпала, потому что от информированности Дэвида теперь мало что зависело. Он отстранился, и Кейт это почувствовала. Отсюда ее страх и растущее беспокойство. Теперь все кончено. Кейт видела это, несмотря на оцепенение. Для него же никогда ничего и не начиналось.
Он первым нарушил молчание:
– Кейт… я не хотел так говорить, но ты же не могла… ты что, действительно верила?
Каждое слово хлестало ее, как пощечины. Почему, черт возьми, она не должна была верить? Потому что он привлекательный мужчина, а она непривлекательная женщина, и у него не может быть никаких серьезных намерений относительно нее? Значит, это должно быть ясно любому, и только она, ослепшая от любви, пребывала в заблуждении? Но во что, в таком случае, должен был верить он? Что она понимала, что это не всерьез, но снова и снова ложилась в постель с мужчиной, который считает ее безнадежной и терпит только в темноте? Что она говорила ему о продаже дома только потому, что не находила лучшей темы для беседы?
Но даже если Кейт была для Дэвида не более чем источником информации и временным решением сексуальных проблем, за отсутствием лучшего варианта, ему следовало бы мягче жать на тормоза. Хотя чего еще можно ожидать от приятеля Алекса Барнса? Не только приятеля, но и подельника…
– Хочешь, я отвезу тебя домой? – робко предложил Дэвид, потому что Кейт все еще молчала. – У тебя нет здесь машины. Во всяком случае, я ее не видел.
Он хотел избавиться от нее, и как можно скорее. Похоронить историю с Кейт, как и этот неприятный разговор в гостиной. Положить фотографию с Алексом Барнсом обратно в коробку и забыть, что Кейт о ней знает. Вот каким он был, Дэвид Чапленд, и Кейт удивлялась тому, что не хотела видеть этого раньше. Он привык справляться с жизненными трудностями, прячась от них или закрывая на них глаза, либо безжалостно используя других людей, чтобы потом оттолкнуть. Он отказывался вникать во что-либо, будь то работа или отношения с людьми, из опасения навлечь на себя лишние неприятности. Шел по пути наименьшего сопротивления, избегая прозрений, какие случаются в жизни каждого человека и далеко не всегда ее облегчают. Категорически отказываясь заглянуть в самого себя.
Кейт все еще чувствовала себя разбитой и не знала, сможет ли когда-нибудь оправиться. Но какая-то часть ее жила. Другая Кейт, а не отвергнутая, униженная женщина, которую бессердечный мужчина считал себя вправе оскорблять.
Странно, но эта Кейт все еще существовала. По крайней мере, ее часть. Странно, что ей удалось пошевелиться, вытащить из сумочки удостоверение и поднести его к носу обидчика:
– Детектив-сержант Кейт Линвилл, лондонская полиция. Вы арестованы, Дэвид Чапленд, за пособничество в совершении преступления и дачу ложных показаний.
Он в ужасе уставился на удостоверение:
– Что?!
– Вы имеете право на консультацию адвоката в любое время.
– Ты…
Кейт позволила ему разглядеть удостоверение, наблюдая, как понимание ситуации постепенно меняет его лицо.
– Так ты… не журналистка?
Она положила удостоверение обратно в сумочку:
– Нет.
– Боже мой… – Дэвид как будто только сейчас осознал, во что влип, сознавшись во всем полицейскому. – Кейт, давай поговорим… Давай…
Линвилл подошла к стационарному телефону, сняла трубку и набрала номер полиции. Дэвид не предпринял ничего, чтобы остановить ее. Он стоял посреди комнаты, совершенно ошеломленный.
Кейт вызвала патруль на Си-Клифф-роуд. Положила трубку, подошла к окну и выглянула на тихую улицу.
– Кейт, – послышался за спиной голос Дэвида. – Я не имел в виду ничего… Послушай, Кейт… ты не можешь, после того, что между нами было…
Больше она с ним не разговаривала.
Вторник, 21 ноября
Калеб Хейл совсем не был уверен в том, что Кейт откроет ему дверь. Человек в таком состоянии имеет право отстраниться от всего. Мечты об их с Чаплендом совместном будущем потерпели крах. Вместо прекрасного здания новой жизни перед Кейт лежала груда обломков.
Ее машина, которую на выходных коллега Калеба перегнал из Нортумберленда в Скарборо, была припаркована возле дома. По крайней мере, Кейт никуда не уехала.
Он позвонил. Подождал. Позвонил еще раз. Наконец послышались шаги, и дверь открылась. Кейт стояла перед ним.
Она выглядела уставшей, но не походила на человека на последней стадии отчаяния. В общем и целом, она выглядела как всегда, разве чуть более измотанной. Однако Калеб заметил, что ее взгляд стал другим. Кейт было нечего терять, это ей придавало силы.
Они посмотрели друг на друга, и Калеб сказал:
– Сожалею, Кейт. Я хотел бы… другого конца для этой истории.
– Войдете, Калеб?
Теперь в ее глазах появилась жесткость. Кейт не хотела обсуждать эту тему, только не с ним. И, наверное, ни с кем другим.
Он последовал за ней в пустую гостиную с двумя складными стульями и включенным электрическим камином, распространявшим уютное тепло.
– Я только что заварила чай, – сказала Кейт. – Присаживайтесь.
И исчезла на кухне.
Калеб остался стоять. Погладил внезапно появившуюся Месси, которая потерлась о его ноги.
«Кошка – все, что у нее осталось», – подумал он.
Калеб даже не догадывался, что произошло между Кейт и Дэвидом, но, очевидно, после того, как она выдала Чапленда полиции, о продолжении отношений не могло быть и речи. И, как бы это ни было тяжело для Кейт, это ее выбор. За это Калеб и уважал ее, еще задолго до истории с Дэвидом.
Кейт вернулась с подносом, расставила на полу чашки, сахар, молоко.
Кошка – и этот пустой дом…
– Есть новости от сбежавших арендаторов? – спросил Калеб.
Она покачала головой:
– Никаких. Не думаю, что их удастся найти. А если б и нашли, у них не хватит денег компенсировать ущерб.
– Вы все еще хотите продать дом?
– Мне нужно еще немного времени, – ответила Кейт, – чтобы разобраться, каким я хочу видеть свое будущее. Я продлила отпуск до начала следующей недели.
– Еще неделя в полном одиночестве в этих пустых стенах?
– Похоже.
– А что с вашим бывшим парнем, как его… Колин Блэр?
Кейт невесело улыбнулась:
– Он считает себя моим спасителем.
– Но это не так. Вы сами разобрались с этим кошмаром в Нортумберленде.
– Да. Слава богу, полиция приехала быстро. И он все сделал правильно, Колин Блэр. Расшифровал мое сообщение. Я ему очень благодарна, но… отправила обратно в Лондон. Не хочу иметь с ним ничего общего.
– Понимаю, – кивнул Калеб.
Они пили чай.
– Собственно, я пришел с новостями, – сказал Хейл. – Мы узнали кое-что интересное, после того как вы раскрыли это преступление.
Кейт не нашла в себе сил возразить.
– Да? – Она пристально посмотрела на инспектора.
– Насколько нам это известно на данный момент, Линда Касуэлл действительно покинула Англию в две тысячи третьем году, но, вопреки подозрениям мужа, отправилась не в Австралию, а на континент, где провела несколько лет, в основном в Испании и Италии. Она работала в ресторанной сфере в курортных местах и таким образом держалась на плаву, нигде не регистрируясь и не заключая никаких контрактов. В две тысячи восьмом году она встретила Джозефа Мейдоуза в одном из портов Испании, где он стоял на якоре со своей парусной лодкой. Завязался роман, после чего Мейдоуз забрал ее с собой в Англию. Мы знаем, насколько это легко. Множество небольших английских лодок, круглый год курсирующих по каналу, не всегда проверяются по прибытии в порт приписки. Никто не заметил Линду.
Калеб промолчал, глотнул чаю.
– В общем, Касуэлл вернулась в Англию, где полагали, что она скрывается у родственников в Австралии, после того как покинула семью в две тысячи третьем. Именно такой информацией мы располагали, когда расследовали исчезновение Ханны. Никто не подвергал сомнению эту версию. Мать Ханны исчезла. Какие бы сценарии произошедшего ни предлагались, Линды Касуэлл не было ни в одном из них.