— Оно… — вдруг отчаянным воплем вырвалось у старика. — Оно…
Вдали на горизонте появился высокий смерч, окруженный белой пеной, с неимоверной быстротой несущийся к острову. Пройдя полпути в течение какой-нибудь минуты, смерч свернул в сторону и направился к кораблю. Мы с замиранием сердца следили за происходившим, не смея вздохнуть, боясь шевельнуться.
Но вот смерч, не изменяя скорости, долетел до корабля, окутал его белой пеной и брызгами, совершенно скрыв от наших глаз. Гигантский черный хвост, имеющий вид огромной змеи, внезапно взвился высоко в воздухе и с шумом, слышным за десятки верст, ударился о воду, поднимая громадные волны и вздымая столб пены. Все закружилось в каком-то страшном кошмарном хаосе чего-то сверхъестественного, фантастического, жуткого…
Когда немного успокоилось, на месте корабля мы увидели груду обломков и только… Смерч исчез, как будто рассыпавшись при столкновении с кораблем.
Что это было? Смерч воды, вызванный какой-либо естественной причиной, или кошмарное легендарное чудовище фантастической величины, ломающее корабли, как щепки?.. Мы не могли дать себе отчета, тем более, что виденный нами в хаосе воды хвост чудовища мог просто померещиться или быть подброшенной кверху сломанной мачтой корабля… Первой нашею мыслью было идти на помощь погибавшим, постараться спасти оставшихся в живых, если таковые были.
Вылив в бак остаток бензина, капитан, двое матросов, боцман и я сели в лодку и, поставив мотор на полный ход, понеслись к разбитому кораблю. Но спасти не удалось никого. Все живое погибло при столкновении, сметенное вихрем воды, и только груды обломков да остаток кузова, темной бесформенной массой плавающие на воде, напоминали о когда-то стройном корабле с высокими мачтами, гордо закинутыми назад, корабле, в котором мы видели надежду и спасение.
Прежде чем вернуться обратно, капитан решил осмотреть разбитый остов корабля, рассчитывая найти в нем что-либо полезное для нас, а может быть, и кого-нибудь оставшегося в живых. По свешивающейся веревке сначала капитан, а потом остальные взобрались на палубу, оставив одного матроса стеречь лодку, и начали осмотр
Первое, что нам бросилось в глаза — это был, судя по одежде, труп матроса, совершенно расплющенный так же, как и Брэдди. Вид окровавленных останков за несколько минут перед тем живого, полного жизни человека был ужасен и мы, обойдя кругом, прошли дальше.
Корма у корабля была совершенно сорвана, нос сильно поврежден, мачты, рубка, все находящееся на палубе как бы сметено гигантской метлой. Сравнительно уцелела только средняя часть корабля, который держался на воде каким-то чудом.
Что это был за корабль, какой национальности, определить не представлялось возможности, так как часть кают-компании была сорвана вместе с кормой, оставшаяся же часть была залита водой и проникнуть туда было нельзя.
Проходя по палубе, капитан заметил полуоткрытую крышку трюма и решил осмотреть его. Я тотчас же последовал за капитаном. Трюм был почти сух и, едва только я сделал несколько шагов, как, поскользнувшись, упал, попав рукой во что-то липкое. Подойдя к отверстию, при свете дня я увидел, что мои руки все в крови.
— Капитан, здесь весь пол в крови… — крикнул я.
Один из матросов засветил огонь и при свете фонаря мы увидели недалеко от лестницы труп человека в форме морского офицера, плавающий в луже крови, о которую я поскользнулся. Голова с шеей и рукой были начисто срезаны и остаток туловища бесформенной массой лежал на полу. Около трупа валялся объемистый бумажник, весь испачканный в крови. Капитан поднял его, обтер о брезент, висевший на стене, и спрятал со словами:
— По крайней мере, узнаем, что это за корабль… хотя… в этом маленькое утешение…
Осмотрев трюм, мы нашли несколько ящиков с консервами, которые тотчас же перетащили в лодку. Дальнейшему осмотру помешало начавшееся колебание и капитан, видя, что разрушенный остов судна готов пойти ко дну, хотел уже покинуть трюм, как вдруг взор его случайно упал на несколько металлических бочек в углу трюма.
— Бензин!.. — радостно воскликнул он. — Заберем хотя бы одну бочку… Ну-ка, наляжем…
С трудом перетащив две тяжелые бочки с бензином, мы оттолкнули лодку от корабля и поплыли к острову. Когда лодка подходила к скалам, послышался сильный треск. Перегородки трюма, не выдержав напора воды, лопнули и корабль, повернувшись на бок, медленно, как бы нехотя, стал погружаться в воду.
Капитан и матросы, сняв шапки, набожно перекрестились, с грустью смотря на постепенно исчезавшие в глубине моря остатки шхуны.
В бумажнике, кроме денег, ничего не оказалось, никакого клочка бумаги, могущего пролить свет на происхождение корабля, и капитан, после долгого размышления, решил поделить поровну между всеми найденную сумму, которая оказалась очень значительной, более пятидесяти тысяч долларов. Но этот случайный приз нас не радовал: мы бы охотно отдали и эти деньги и все, что имели, лишь бы очутиться на палубе какого-нибудь корабля, который вез бы нас куда угодно, лишь бы только покинуть остров с его загадочным хозяином.
Уже несколько дней в моей голове вертелась неотвязная мысль во что бы то ни стало увидеть таинственное чудовище. В том, что по ту сторону обитает чудовище, я ни минуты не сомневался, хотя никто из нас за все время пребывания на острове ни разу не видел его.
В тот же день вечером я подговорил одного молодого матроса, Боткинса, и на следующее утро, не говоря никому ни слова, мы взяли с собой винтовки, перебрались через горы и спустились на отмель.
План наш был прост: до вечера мы охотимся в лесу, где и переночуем, а на рассвете подойдем крадучись к опушке и будем наблюдать. Таким образом мы убьем двух зайцев: и увидим чудовище и пополним запасы свежей провизией.
Солнце едва только взошло и скорого возвращения чудовища ждать было нельзя; поэтому мы сравнительно спокойно углубились в лес в надежде встретить какую-нибудь дичь.
…Лес, очень густой вначале, вскоре стал редеть…
Лес, очень густой вначале, вскоре стал редеть и мы вышли на большую поляну, окруженную со всех сторон вековыми деревьями. На поляне мирно паслись штук десять-двенадцать диких коз. Боткинс приложился и выстрелил, убив наповал ближайшую козу, которая, высоко подпрыгнув, неподвижно растянулась на земле. Оставшиеся животные даже не повернули головы, продолжая щипать сочную траву. Очевидно, звук выстрела им не был знаком, к шуму же и грохоту, ежедневно производимому чудовищем, они привыкли. Я, в свою очередь, не торопясь приложился, выбрав мишенью молодую козу, которая упала, как подкошенная. В это время матрос случайно ступил на сухую ветку, которая с треском сломалась и все стадо в одно мгновение исчезло с поляны.
Незнакомый, не слышанный еще звук выстрела не испугал пугливых животных, знакомое же хрустение ветки, обозначающее приближение врага, сразу разбудило инстинкт самосохранения.
Зная, что теперь стадо настороже, мы не продолжали охоту, но, подобрав убитых коз, расположились под большими деревом и принялись готовить себе обед.
Плотно пообедав мясом дикой козы, которое после консервов и черепахового супа показалось нам особенно вкусным, мы, отяжелев от обильной пищи, легли спать и проснулись только перед вечером, когда начало уже темнеть.
Быстро добравшись до опушки, в полной уверенности, что чудовища еще нет, мы, громко разговаривая, вышли на отмель и, сделав по ней несколько шагов, остановились как вкопанные, замерев от ужаса. Волосы на голове поднялись дыбом и мы стояли в полубесчувственном состоянии, не зная, что делать. Прямо перед нами громадной скалой повисла ужасная голова чудовища. Туловище и хвост заняли почти всю отмель, а громадная лапа его лежала всего в нескольких шагах от нас. Не смея шевельнуться, мы, как зачарованные, смотрели на кошмарную фантастическую голову, которая была ужасна.
Громадная открытая пасть с отвисшими губами, из-за которых вырисовывался ряд клыков величиной с бивни взрослого слона, издавала смрадное дыхание, окутывавшее одуряющей волной; большие красные глаза, налитые кровью, яростно глядели на нас, осмелившихся нарушить покой этого фантастического властителя морей. Густая спутанная грива, как у лошади, свешивалась по обе стороны длинной шеи чудовища, придавая ему еще более кошмарный вид, а торчащие из гривы не то уши, не то рога напоминали облик дьявола. За шеей шло массивное темное туловище, постепенно переходя в длинный, как у ящерицы, хвост, которым животное яростно било по отмели, вздымая целые горы песка. В общем чудовище напоминало громадную, неслыханных до того размеров, ящерицу и только гривой и отчасти формой головы отличалось от последней.
…Боткинс вскинул винтовку, заряженную разрывной пулей и, прицелившись в глаз чудовища, спустил курок.
Боткинс, не будучи в состоянии дальше выносить зрелище, вскинул винтовку, заряженную разрывной пулей и, прицелившись в глаз чудовища, спустил курок. Я ясно видел, как от действия разрывной пули лопнула роговая оболочка и чудовище, испуская яростные крики, занесло над нами лапу. Я машинально отскочил в сторону и бросился к лесу. Сзади до меня донесся ужасный вопль матроса и, когда я оглянулся на ходу, то увидел, как гигантская лапа чудовища, опустившись на матроса, постепенно двигается, раздавливая его так, как давят клопа на стене.
Как я добежал до поляны, не помню. Помню только, что, выйдя на открытое место, я свалился на траву, не будучи в состоянии двинуться от ужаса пережитого…
Так я пролежал в полузабытье до рассвета и до моего слуха все время доносился страшный грохот с отмели, где пришедшее в ярость от боли чудовище било и ломало все. Я слышал глухой треск от падавших вековых деревьев, сбитых мощным хвостом морского великана. Глыбы земли и камней с плеском падали в воду. Наконец, когда начало уже светать, послышался громкий продолжительный всплеск и наступила тишина.
Пользуясь отсутствием чудовища, я бросился к опушке, желая пробраться к лагерю. Но Боже, что сделалось с отмелью! Я ее не узнал. Песок был взрыт, образуя целые горы, громадные деревья в беспорядке раскинуты, всюду целый хаос из камней, скал, деревьев и земли…